Отмеченные закономерности постоянно воспроизводят себя в 60 странах, изученных нами. Эту истину не отменяет даже то обстоятельство, что показатели для сопоставления были отобраны в произвольном порядке: если бы мы выбрали всего пять позиций, имеющих отношение к религии, корреляция была бы еще очевиднее, но наша цель заключалась в том, чтобы охватить межкультурную вариативность более широко.

Ценностные ориентации оказывают важное влияние на социальную жизнь. Например, в обществах, которые опираются на традиционные ценности, уровень рождаемости значительно выше.

Противопоставление «выживания» и «самовыражения» обусловлено особенностями постиндустриального общества. Одним из центральных компонентов этого ценностного измерения является поляризация материалистических и постматериалистических ценностей. Многочисленные данные свидетельствуют, что эта разновидность доминант отражает происходящую со сменой поколений переориентацию от приоритетного стремления обеспечить экономическую и физическую безопасность к желанию добиться наиболее полного самовыражения, субъективного благосостояния и высокого качества жизни (Inglehart; 1977, 1990, 1997). Описанный культурный сдвиг можно обнаружить во всех передовых индустриальных обществах; по-видимому, его инициируют те поколения, которые выросли в условиях гарантированного выживания. Новые ценности характеризуются возрастающей экологической озабоченностью, подъемом женского движения, настойчивыми требованиями участия в принятии экономических и политических решений. В последние двадцать пять лет подобные устремления получили весьма широкое распространение практически во всех передовых странах, в отношении которых мы располагаем статистическими данными. Но это лишь одно из многочисленных проявлений гораздо более широкой межкультурной вариативности.

Общества, где преобладают «ценности выживания», отличаются относительно низким уровнем личного благосостояния, невысокими показателями здоровья населения, отсутствием межличностного доверия, нетерпимостью к инакомыслящим, невниманием к равенству полов, повышенным интересом к материальным аспектам жизни, верой в могущество науки и техники, игнорированием природоохранной проблематики, готовностью поддерживать авторитарные режимы. Общества, выдвигающие на первый план «ценности самовыражения», по всем перечисленным позициям придерживаются противоположных взглядов. Ориентация общества на ту или иную разновидность ценностей имеет важные объективные последствия. Как мы убедимся ниже, государства, в которых господствуют «ценности самовыражения», имеют больше шансов стать стабильными демократиями, нежели страны, ориентированные на ценности «выживания».

Теперь рассмотрим расположение интересующих нас 65 обществ относительно двух упомянутых выше измерений. Вертикальная ось нашей культурной карты мира (см. Диаграмму 1) отражает поляризацию двух трактовок власти — традиционной и секулярно-рациональной. На горизонтальной оси противопоставляются ценности «выживания» и «самовыражения». Границы между группами стран проведены с учетом теории культурных зон, выдвинутой Хантингтоном (Huntington, 1993, 1996).

Данная карта очень напоминает ту, которая была составлена на основе данных 1990–1991 годов (Inglehart, 1997, р. 93). Мы также обнаруживаем здесь наличие протестантской, католической, латиноамериканской, конфуцианской, африканской и православной культурных зон, отражающее тот факт, что входящие в каждую из них страны разделяют относительно схожие ценности. Хотя в процессе исследования были изучены лишь несколько исламских государств, все они оказались в юго-западном углу карты.

Как и предполагали Вебер, Хантингтон и другие, религиозные традиции оказывают долгосрочное воздействие на современные системы ценностей 65 государств. Но религия — не единственный фактор, формирующий самобытность культурных зон. В культуре общества запечатлено все его историческое наследие. Одним из наиболее заметных событий XX века стал подъем (и последующее крушение) коммунистической империи, некогда управлявшей третьей частью населения планеты. Коммунизм явно наложил отпечаток на ценностные представления тех, кто жил при нем. Несмотря на четыре десятилетия коммунистического господства, бывшая

Диаграмма 1.

Расположение 65 обществ относительно двух измерений межкультурной вариантности

Примечание: Шкала на каждой оси отражает факторные показатели конкретных стран в данном измерении.

Источник: Для нижеследующих 50 стран использовались данные WVS за 1995–1998 годы: США, Австралия, Новая Зеландия, Китай, Япония, Тайвань, Южная Корея, Турция, Бангладеш, Индия, Пакистан, Филиппины, Армения, Азербайджан, Грузия, Великобритания, Восточная Германия, Западная Германия, Швейцария, Норвегия, Швеция, Финляндия, Испания, Россия, Украина, Белоруссия, Эстония, Латвия, Литва, Молдова, Польша, Болгария, Босния, Словения, Хорватия, Югославия, Македония, Нигерия, Южная Африка, Гана, Аргентина, Бразилия, Чили, Колумбия, Доминиканская республика, Мексика, Перу, Пуэрто- Рико, Уругвай, Венесуэла. Данные по Канаде, Франции, Италии, Португалии, Нидерландам, Бельгии, Дании, Исландии, Северной Ирландии, Австрии, Венгрии, Чехии, Словакии и Румынии заимствованы из опроса WVS за 1990 год. Позиции Колумбии и Пакистана высчитывались на основе неполных данных.

Восточная Германия сохранила культурную близость с Западной Германией, но при этом ее система ценностей сместилась к коммунистической зоне. И хотя Китай, бесспорно, входит в конфуцианскую зону, эта страна одновременно остается в зоне влияния коммунизма. Точно так же Азербайджан, будучи частью исламского сектора, в то же время пребывает в коммунистической зоне, поскольку этот строй доминировал здесь в течение многих десятилетий.

Влияние былых колониальных уз проявляет себя в том, что латиноамериканская культурная зона располагается неподалеку от Испании и Португалии. Связи того же рода помогают объяснить существование единой англоязычной зоны, в которую входят Британия и другие англоговорящие страны. Все семь стран данного типа, охваченные нашим исследованием, отличаются довольно сходными культурными характеристиками. Австралия и Новая Зеландия до 1995–1998 годов нами не изучались, но обе страны попадают в ту же англоязычную культурную зону, которая была выделена автором этих строк на основании данных 1990–1991 годов. Находясь на другой стороне земного шара, оба эти государства в культурном смысле являются соседями Британии и Канады.

Воздействие колонизации особенно сильно в тех случаях, когда оно подкрепляется массовой иммиграцией из метрополии. Относительная близость Испании, Италии, Уругвая и Аргентины (все эти страны расположены на культурной границе между католической Европой и Латинской Америкой) объясняется тем, что население Уругвая и Аргентины в значительной своей части состоит из потомков испанских и итальянских иммигрантов. Точно так же Том Райс и Ян Фельдман (Rice and Feldman, 1997) выявили тесную корреляцию между гражданскими ценностями различных этнических групп, проживающих в Соединенных Штатах, и ценностными установками, преобладающими на их прежней родине, причем эта закономерность наблюдается даже через два-три поколения после эмиграции семей.

Размещение наций на Диаграмме 1 вполне объективно, ибо оно обусловлено факторным анализом информации, полученной по каждой стране. Между тем границы, отделяющие эти общества друг от друга, субъективны — они основаны на выделении предложенных Хантингтоном культурных зон. Насколько «реальны» такие зоны? Разграничительные линии можно проводить по-разному, поскольку на развитие социумов влияют самые разнообразные факторы. Именно поэтому рубежи зон перекрывают друг друга — например, бывшая зона распространения коммунизма накладывается на протестантскую, католическую, конфуцианскую, православную и исламскую культурные зоны. Аналогичным образом Британия расположена на пересечении двух зон — англоязычной и протестантской. Эмпирически она близка ко всем пяти англоговорящим обществам, и мы включили ее в соответствующую зону. Но для присоединения Британии к протестантской Европе достаточно лишь небольшой модификации нашей карты, ибо эта страна культурно близка и к данной группе. Реальность сложна. Британия является и протестантским, и англоязычным обществом, и ее эмпирическое положение отражает оба аспекта реальности.