Но Артур сегодня сильный, он справится. Он знает, как бороться с куполом – его надо просто не замечать. Поэтому он просто выдирает из ушей наушники и лежит в пене – делая вид, что блаженствует, даже что-то насвистывает. Старательно. Это такая методика: если ты улыбаешься – постепенно мышцы лица передают мозгу, что у тебя отличное настроение, и глупый мозг обманывается, думает, что так и есть, вырабатывает позитивные гормоны. Так смешно, что физиологию тоже можно обмануть. Когда это удается, Артур празднует победу чистого духа, свободной воли, чувствует себя всемогущим.

Сегодня он победил. Через полчаса он насвистывает уже вполне беззаботно, без всякого усилия.

Он уже почти засыпает, одевшись в свою самую легкую черную шелковую пижаму от Ямомото, когда его будит настойчивый стук в дверь. Не тихий и не громкий, а именно настойчивый, он почему-то будит в Артуре страх.

Некоторое время Артур лежит, думая, что кто-то ошибся номером, но стук продолжается, и тогда Артур понимает – надо что-то делать.

Он подходит к двери и громко спрашивает:

– Кто там? Мне ничего не нужно.

– Уверен, пупсик? – усмехаются за дверью, и Артур машинально делает шаг назад. Его внезапно пробирает сильная дрожь, и он даже ответить сразу не может – чувствует, что голос непременно даст петуха. Главное, не показать, что узнал.

– Кто там? – повторяет он. – Вы явно ошиблись номером, я никого не жду.

– Зато я жду под дверью уже битых полчаса, – хмыкает Имс. – Открывай. Ты же знаешь, что я не уйду.

– Да кто вы такой? – гениально имитирует изумление Артур и мысленно вручает себе «Оскара» и премию Лоуренса Оливье одновременно.

Из-за двери снова фыркают.

– Это Имс. Друг Патриса, ты меня помнишь, дорогуша, не притворяйся. Я видел, как ты пялился на меня в баре. Так что не будь ханжой и лицемером, а, как примерная лапочка, отвори дверь папе.

Артур моментально приходит в такое бешенство, что распахивает двери, не успев подумать.

– Вы пьяны, мистер Имс? – шипит он, забыв на время обо всем, что его тревожило и тревожит. – Совсем рехнулись?

Имс ловко пользуется моментом и не только заходит в номер, но и быстро запирает дверь.

– О нет, – невозмутимо отвечает он, поворачиваясь к Артуру. – Нет, разве что сегодня адреналина в моем организме чуть больше, чем обычно. И поэтому, быть может, этим вечером я чуть более склонен к авантюрам. Но я в полном и ясном сознании. Никаких алкогольных фей. Кстати сказать, даже без чарующего винного флера ты выглядишь великолепно. И как только тебе удается в этой идиотской пижаме?

Артур глотает воздух, как выброшенная на берег рыба, – и чувствует, что не краснеет, а бледнеет от ярости. Они стоят друг напротив друга, и Артур ловит себя на том, что не знает, что делать: то ли начать орать на Имса, то ли попытаться вызвать администратора, то ли – мелькает шальная мысль – позвать на помощь, то ли сделать шаг навстречу и поцеловать его, это еще более безумная мысль…

Сотни предположений атакуют мозг, как жужжащий рой осатаневших пчел, и пол начинает плыть под ногами. Имс внимательно наблюдает – всего секунду, хотя Артуру кажется, что очень долго – а потом начинает оттеснять к стене, подталкивая руками и всем телом, пока Артур не оказывается в ловушке.

– Сколько эмоций, – говорит Имс, и ладони его – гладкие, горячие – как-то моментально оказываются на голой спине, на голых боках Артура, под пижамной курткой – ее так легко поднять незаметно.

Они стоят в голубоватом свете ночника, все так ярко и так сюрреалистично освещено, точно они на сцене какого-нибудь маленького камерного театра, и вдруг Артур замечает на пестрой рубашке Имса, под темным льняным пиджаком, несколько мелких пятен, даже брызг, а потом еще пятно – побольше, и эти следы невозможно ни с чем спутать, без вариантов.

– Ты убил кого-то? – охрипше шепчет Артур, не веря тому, что увидел, непонятно почему заходясь от какого-то чудовищного, неизвестно откуда взявшегося восторга, но и от такой же сильной обиды. – Ты убил и явился ко мне, чтобы выплеснуть адреналин, правда, мистер Имс? Или же за тобой просто кто-то гонится?

– Плохая конспирация, – тоже шепчет Имс в ответ, почти прикасаясь губами к шее Артура. – Плохой вариант – полчаса колотиться к кому-то в дверь гостиничного номера, когда за тобой гонятся, ты не находишь, дорогой? А ты ведь совсем не удивлен, да?

– Это сразу было понятно, – как-то устало говорит Артур, поскольку ему это действительно совсем, совсем не важно: убийца Имс или нет. Бандит, киллер – нет разницы.

Его интересует совсем другое. Купола больше нет, и он не видит себя со стороны, как всегда, когда занимается с кем-то сексом – или просто начинает остервенело флиртовать, пытаясь избавиться от корки своего вечного льда. Обычно такое начинается в непредсказуемый момент, Артур не может отследить: он просто вдруг смотрит на себя и, например, сидящего рядом в клубе мужчину – со стороны. Ему обычно смешно и немного противно, когда тот, другой, Артур начинает улыбаться и зазывать глазами, и закидывать ногу на ногу, и обнажать запястья – и по мере того, как они – тот Артур и его любовник на одну ночь – продвигаются к постели, становится все смешнее и все противнее.

Но Артур благодарен за такой взгляд извне, потому что, будь обе его личности в постели, было бы, наверное, еще противнее, потому что он не может представить, как его будет придавливать к постели чье-то потное тело, а есть ведь еще волосы на ногах и заднице, смешные ступни ног, смешной чужой член, отвратительная мошонка, запах тела, запах спермы, все так омерзительно… Нет, он счастлив, что трахается другой Артур, а он только смотрит. Хотя он бы предпочел и не смотреть тоже, но – так еще не получалось.

А с Имсом этого не происходит. Руки Имса гладят именно настоящего Артура, и тот не может найти в ситуации ни одного изъяна. Имс идеален, как будто кто-то залез Артуру в мозг и вытащил все то, о чем он и сам не знал. Это что-то глубоко из подсознания, что-то на уровне инстинктов, эроса и танатоса, и Артур чувствует себя очень странно. Он снова ощущает раздвоение, но оно другое: теперь обе его половины получают удовольствие, по крайней мере, за себя Артур уверен. И при этом тот, другой, Артур все равно действует по-своему. Вернее, они действуют сообща – так, как настоящий Артур сам бы никогда не решился, хотя всегда хотел. Ему словно бы стали доступны все ресурсы, все козыри того, другого, Артура – спонтанного, странного, решительного, развратного. И это единение невыразимо упоительно.

Он успевает охватить мыслью все это за какую-то миллисекунду, пока не может перестать шарить глазами по рубашке Имса, пялясь на кровавые пятна, пока не может перестать наслаждаться скользящими по спине ладонями, бессознательно выгибаясь под ними. Его все еще трясет, и так сильно, что дрожь эта передается Имсу и даже, кажется, тумбочке, на которой стоит ночник. Передается всему миру.

– Я не буду с тобой трахаться, – срывается с языка прежде, чем Артур себя останавливает, и тут же Имс с рычанием рвется к нему еще ближе и резко зажимает ладонью рот.

– Что ты сказал, пупсик? – спрашивает он и щурится – не глумливо, а опасно, и ногти второй руки впиваются Артуру в талию, а ладонь на губах и подбородке сжимается еще крепче.

Артуру кажется, что сейчас ему попросту свернут шею, но это его чудовищно возбуждает. Он чувствует себя вдруг совершенно свободным – таким легким, таким властным, таким поглощенным происходящим, таким вовлеченным.

Имс отпускает его и всего на миг отодвигается, но Артур моментально пользуется открывшейся возможностью – хватает Имса за воротник и одним резким движением рвет на нем рубашку. Она тонкая, батистовая и рвется очень легко. Мелкие пуговицы весело скачут по темному полу, теряясь в игре света и теней. Одна остается лежать в ярком квадрате света, блестит, как жемчужная.

Выражение лица Имса бесценно, и Артур наслаждается им так же, как наслаждался ощущением горячих рук на своем теле.