Он кивает Аазиру, встает и выходит на равнодушное полуденное солнце. Надо решить, что делать.

Имс медленно идет домой. Между лопатками уже не щекотно, а значит, он пока один. Нет, Имс вовсе не опасается нападения среди белого дня в центре города, нет-нет. Но все равно тело уже работает в другом режиме. Теперь текучая плавность движений только лишь маскировка. Он снова вертит на руке обереги – в нужном порядке.

Что ж, придется Артуру подождать. Еще час назад Имс входил в отель с абсолютной уверенностью, что все случится этой ночью, а теперь – ну, как получится.

И все равно, Имс ни мгновения не сомневается, что получится.

Под желудком тянет сожалением, но это так, мимолетный порыв, на который вовсе не стоит обращать внимания.

И вот именно тут Имсу приходит в голову вариант, как можно решить все проблемы разом. Вариант очевиден и примитивен, как бигмак, Имс морщится от этой мысли, но она застревает в голове, как заноза. Это далеко не элегантный вариант, такой же первобытный, как и Джомо, и этот вариант оскорбляет Имсов интеллект.

Зато он быстрый, эффективный и практичный, и с этим не поспоришь.

А еще, если не врать себе, то приходится признать, что внутри Имса просыпается кто-то, кто очень-очень рад такому развитию событий.

***

Вернувшись домой, Имс тщательно запирает двери на все замки и даже на засов, проверяет окна, а потом проходит в ванную и лезет рукой за причудливый чугунный полотенцесушитель, сделанный на заказ в стиле модерн, нашаривает пальцами утолщение и нажимает.

Мраморный подиум под ванной раздвигается, отъезжает в сторону, и к Имсу выдвигается черная емкость-контейнер размером 90 на 180. Внутри хранятся Имсовы самые любимые игрушки, и сейчас он не может удержаться, чтобы не провести по ним рукой – с такой нежностью и любовью, что от этого иногда замирает его собственное сердце.

Имс обожает свою ванную комнату. Это поистине шедевр архитектурного искусства.

Именно сейчас Имс понимает, что решил все еще тогда, когда Аазир только упомянул имя Джомо, а в зеркальных изломах барных полок отразился быстрый янтарный взгляд человека, ничем не интересующегося в жизни, кроме науки.

Иногда стоит послать интеллект в жопу, думает Имс, осторожно проводя подушечкой большого пальца по идеальной кромке, а потом по желобку для крови. В конце концов, уроженцы британских островов режут людей на пару десятков столетий дольше, чем всякая шушера из саванны.

А кто не ценит уроков истории, тот – будущий труп.

***

– Ты ведь понимаешь, Имс, какой может быть итог, – Кобб повторяет эту фразу рефреном за последний час каждые десять-пятнадцать минут, словно хочет загипнотизировать Имса.

Хорошо, что Имс невосприимчив к гипнозу.

– Например, нам оторвут головы, вот какой, – хмыкает Имс.

Кобб вздыхает, неумело стараясь не показать недовольства. Притворяться у Кобба получается плохо, так что Имс четко чувствует, что Кобб раздражен. И в этом нет ничего удивительного, в конце концов, тот перелетел полмира, чтобы поделиться с Имсом этой мыслью на миллиард линялых серо-зеленых денежных знаков. Кобба ведет идея, перед ним бриллиантовым блеском сияет звезда, причем в прямом смысле слова: речь идет всего лишь о контрабандной торговле алмазами. Всего лишь контрабанда, как говорит Кобб.

Не мы ли съели собаку и всех ее родственников на контрабанде?

– На контрабанде антиквариата и предметов искусства, – въедливо уточняет Имс.

– Зато у меня есть готовый клиент, – парирует Кобб.

Клиент – это аргумент. Это реально сильный аргумент, с которым трудно спорить.

Как Кобб находит таких же сумасшедших психов, как он сам, готовых лезть в любые сомнительные авантюры? Для Имса это всегда загадка. Очевидно, что больные на голову люди каким-то образом, возможно, на гормональном уровне, притягиваются друг к другу. Больше это вообще ничем нельзя объяснить.

Имс кривится. Конечно, у него есть знакомства. И Кобб отлично это знает, потому и не поленился прилететь в Африку, которую он на самом деле терпеть не может. Завтра днем у Кобба рейс до Парижа.

Какого черта все так любят Париж? Одинаковые, как клоны, дома барона Османа скучны до безобразия и способны набить оскомину у любого мало-мальски развитого в художественном отношении человека. Но нет, все стремятся в этот дурацкий город с железной вышкой и идиотской стеклянной хуйней прямо по центру бывшей королевской резиденции. Вместе с Парижем Имс терпеть не может демократических свобод, всеобщего братства и равноправия. О чем это вообще?

Бред.

Боже, храни Ее Величество Королеву.

Имсу очень хочется обернуться и посмотреть на Артура, этого странного мужчину, застрявшего между Америкой и Европой, которого он вот уже неделю не может выкинуть из головы.

Это вызывает у Имса странное беспокойство, невесомую щекотку на грани сознания. Что не так с этим парнем? С ним ведь что-то явно не так.

Кобб неутомимо бубнит в ухо. Убедительные интонации убаюкивают, Имс вертит в руках старую игральную фишку – он всегда так делает, чтобы сосредоточиться, потом засовывает ее в рот, пропихивает языком за щеку, снова прикусывает зубами.

Сосредоточиться на Коббе никак не получается, зато в голове в который раз прокручивается план на грядущий вечер, а по спине то и дело ползут зябкие мурашки.

Кураж.

Далеко за спиной, в облюбованном укромном уголке зала, сидит Артур, и каждый раз, когда он смотрит на Имса, хочется передернуть плечами.

Артур, кажется, уверен в том, что его не видно, поэтому без всякого стеснения разглядывает тыл Имса. Такой наивности остается только умиляться. Если бы мысли и желания могли обретать видимую форму, то от Артура к Имсу тянулся бы плотный вишнево-шоколадный шлейф притяжения. Между ними в пространстве словно бы висит одно-единственное слово – «когда?» – и Имс ощущает это «когда» как канат, который медленно, но верно скручивает чья-то невидимая рука, неумолимо приближая их друг к другу.

Адски странное ощущение на самом деле.

А еще от Артура веет безнадегой. Глухой давнишней тоской и смирением, и Имсу, хотя это задевает его только самым краем, уже хочется повеситься.

Сегодня, мысленно отвечает Имс на невысказанный вопрос. Сегодня, детка, потерпи еще немножко. Я обязательно приду.

Пространные речи Кобба, призванные заставить Имса согласиться на очередную авантюру, пролетают мимо ушей. Имс машинально кивает, между делом раздумывая о том, что у Доминика явно начинается очередная маниакальная фаза. Лезть в алмазную аферу не хочется. Спору нет, дело денежное, но настолько в стороне от интересов Имса…

Забавно, является ли признаком старости осознание того факта, что срубить все бабло мира не получится?

Кобб все же добивается своего: Имс обещает подумать. Это еще не означает согласия, но Кобб удовлетворенно прикрывает глаза.

– Ладно, встретимся в Маастрихте, – Имс встает, пододвигает Аазиру купюры – их там гораздо больше, чем стоит их выпивка, и, не прощаясь, выходит на улицу.

Сегодня Имсу предстоит еще два важных дела, и ни одно из них не стоит откладывать.

***

Имс не торопясь возвращается домой, переодевается, придирчиво наводит порядок в ванной и гардеробной, обделяя вниманием остальную часть квартиры. Дом, в котором живет Имс, старой, еще колониальной постройки, а значит, в нем имеется черная лестница для прислуги. Имс не ленится проверять пыль на ней каждые несколько дней, если находится в Момбасе.

В этот вечер на лестнице все то же самое, что и на прошлой неделе. Имс бросает внимательный взгляд на художественно разложенный мусор, но нет, никаких изменений не заметно. Фантики и песок по углам находятся именно в тех местах, где и должны быть. Это хорошо.

***

Когда день начинает увядать, и морковный цвет крыш Момбасы приобретает бархатный, словно бы подкопченный оттенок едва обожженной в печи терракоты, Имс покидает дом через парадный вход. На пороге он сталкивается с Индрой. Смешные спиральки, из которых обычно состоит ее прическа, в этот момент устало поникли и печально вздрагивают, напоминая висящих на паутинках гусениц.