— О, Господи, мне так жаль, Ремингтон, — я повернулась и быстро обняла его, не заботясь о том, что в комнате полно незнакомцев. Я видела только его, чувствовала его боль. — Как тебе удалось? — спросила я. — Как ты в итоге собрал воедино разбитые куски и продолжил жить дальше?

— Адриан, — просто ответил он, взял меня за руку, и мы бродили бок о бок, когда две группы людей покинули зал. — К тому же я пообещал себе еще до рождения сына, что не буду таким отцом, каким был мой.

Я размышляла, как любовь может быть такой глубокой, настолько сильной, что изуродовала мужчину, на первый взгляд такого сильного, как Ремингтон. Она, должно быть, очень особенная женщина раз сумела завоевать его душу. Я крепче сжала его руку, пряча вспышку зависти, разрывающую мое сердце, и закрыла глаза, желая, чтобы это ужасное чувство ушло.

Боже, Селена. Мужчина, возможно, до сих пор страдает.

Должно быть, именно это было причиной, почему он выглядел таким рассерженным и уязвленным, когда я спросила его о жене во время нашего первого свидания. Затем я вспомнила письмо, упоминающее тот факт, что я похожа на его жену. Будет ли бестактно, если я спрошу его об этом?

— Однажды днем возле загородного дома ко мне подошла женщина и представилась как мадам Жирар. Ее муж работал с Колетт и был в той же команде, которую отправили в Чили. Имя звучало знакомо, и затем я вспомнил, что Колетт упоминала его довольно-таки часто.

По какой-то причине, я почувствовала, как внутри меня зародилось какое-то болезненное предчувствие. Я не дышала, пока ждала, что он скажет дальше.

— Его жена рассказала мне, что у Колетт был роман с месье Жираром около двух лет. Она наняла детектива, чтобы подтвердить свои подозрения.

— О, Ремингтон.

— После этого я понял, что существует вероятность того, что Адриан может и не быть моим биологическим сыном. Но мне все равно. Он мой сын, — он с жаром постучал себя кулаком по левой стороне груди. — Я решил, что не буду делать никакие тесты. Я просто знаю. В венах этого мальчика течет моя кровь.

Конечно же, его. Черты лица Адриана и Ремингтона так похожи, что нужно быть слепым, чтобы не увидеть, что они кровные родственники.

Мы продолжили бродить по комнате, мой разум был в смятении оттого, что я только что узнала. Теперь я понимаю его злость и боль, когда мы только встретились, но напрашивается вопрос…

— Как она выглядела? — спросила я. Я все еще не могла выкинуть это проклятое письмо из головы.

Ремингтон замер на середине шага, вынуждая остановиться и меня. Он изучал меня, а затем с трудом выдохнул.

— Она была брюнеткой с карими глазами. Единственное, чем вы похожи, это носы. Знаешь, слегка вздернутый кончик и ваши скулы. Во всем остальном вы разные, как день и ночь. Ты, — сказал он, крепче сжимая меня. — Ты моя гавань в шторм.

Казалось, гнев в моих венах утих.

— Я спрашивала тебя, напоминаю ли ее, перед тем как ушла из твоего дома, но ты не захотел сказать правду.

Он поморщился.

— Я боялся, что если открою тебе правду, ты уйдешь. Но это не имело значения, потому что ты все равно ушла, — в его голосе не было осуждения.

И я разрывалась между желанием отпустить свой гнев на волю и держать его на привязи. Как поступить, когда тебе говорят правду в лицо? Боже, я обожаю честность этого человека. Я почувствовала, что он заслуживает равноценной доли правды. Чего-то, чего нам обоим не хватало в наших браках.

— Ты ведь понимаешь, почему я ушла?

Он кивнул, нагнулся и поцеловал меня в лоб.

— Понимаю.

Я выдохнула и рассмеялась. Сегодня случаются очень неожиданные и сумасшедшие вещи.

— Ты понимаешь, что в некотором роде мы оба травмированные люди?

— Возможно, но благодаря тебе я становлюсь сильнее. Звучит ненормально, правда?

— Нет, — прошептала я, обдумав его слова. — В этом кроется чудесный смысл. Странный, но чудесный.

Потому что так и есть.

Глава 8

Селена

К тому времени, когда мы направились к выходу, небо затянуло тучами и моросил мелкий дождик, будто подчеркивая трагедию, которую Ремингтон рассказал мне в овальном зале. На душе у меня скребли кошки. В его жизни должно быть немного счастья.

— У тебя есть братья или сестры? — спросила я Ремингтона.

— Два сводных брата. Надеюсь, у тебя будет шанс познакомиться с Люком и Домом.

Я быстро взглянула на него, услышав эту информацию, и постаралась не улыбнуться.

— Люк и Дом?

— Люсьен и Доминик. Когда мне было пятнадцать, моя мать вышла замуж за Бернарда, отца Люка и Дома. Он был мне отцом во всех смыслах этого слова.

— Был?

— Он умер два года назад, — я услышала сожаление в его голосе. Должно быть, у него с отчимом были хорошие отношения.

Я вложила свою руку в его, переплела наши пальцы и сжала их, предлагая ему утешение.

— Еще есть Калеб, мой родной брат по матери. Мы вместе учились в школе-пансионате в Хартфордшире.

Он замолчал, и уголки его губ опустились вниз. Я поборола желание спросить его, о чем он думает. Что угодно, что объяснило бы его отношения с Калебом. Серьезно, этот мужчина пережил многое в таком юном возрасте, и хотя мне очень сильно хотелось узнать больше о его прошлом, сейчас не время.

Я сделала мысленную пометку спросить его об этом позже. Сегодняшних признаний достаточно, чтобы утомить даже самого сильного мужчину.

Я встала на цыпочки, ухватилась за воротник его куртки и потянула вниз, пытаясь привлечь его внимание. Он обернулся посмотреть на меня и в его красивых глазах отразились миллионы вопросов. Моя рука скользнула ему на затылок и, чувствуя себя смелой, я поцеловала его, вбирая в себя губами его удивленный вздох. Когда он догадался, что я делаю, его руки обхватили мое лицо, и он вернул поцелуй.

— За что? — спросил он, когда мы прервали поцелуй.

Пальцами я отбросила его взъерошенные волосы со лба и сказала:

— Даже Суперменов иногда нужно целовать просто так.

Хмурое выражение исчезло с его лица, сменившись улыбкой, и клянусь, тучи разошлись, и выглянуло солнце. С другой стороны, может быть, только я нежилась в лучах этой сексуальной улыбки.

— Любишь прогулки под дождем? — спросил он меня, посмотрев на мои волосы, а затем обратно на мое лицо. — То есть, если ты не против промокнуть. Хотя должен сказать, что ты мне нравишься мокренькая, — последние слова он прошептал мне в ухо, и я чуть не сгорела прямо там.

Я кивнула, предвкушение струилось по моим венам, как наркотик распространяется по организму. Не помню, когда последний раз гуляла под дождем.

Он забрал у меня сумку и повесил ремешок себе на плечо. Я взяла его за руку и, смеясь, потянула вперед под моросящий дождь. Мне хотелось бежать, держа его руку в своей, и ощущать, как сердце грохочет в груди, пока вокруг нас падают прохладные капли дождя. У него длинные ноги, но он не спешил, подстроившись под мои шаги.

Мы остановились возле фонтана, чтобы перевести дыхание, и рассмеялись. Когда мелкий дождик перерос в ливень, я обхватила его за шею и прижалась губами к его рту. В этот раз он был готов.

В конце концов, мы добрались до мотоцикла, как раз когда перестало лить как из ведра. Пока мы ехали к его дому, Ремингтон был осторожен на поворотах. Моя грудь прижималась к его спине, и тепло его тела просачивалось в меня.

— Я сейчас такая мокрая для тебя, — прошептала я ему на ухо. Его спина завибрировала от рычания. — Помнишь то запретное, что ты делал в мастерской? То, что должно быть запрещено во всех странах? Я хочу этого, Ремингтон.

— Ты убиваешь меня, Селена. Ты ведь понимаешь, что это означает, правда? — спросил он, останавливаясь на перекрестке, когда загорелся красный свет.

Я поцеловала его спину, прежде чем прошептать:

— Скажи мне.

Он бросил взгляд на светофор, а затем через плечо на меня.

— Когда мы доберемся домой, я сорву с тебя всю одежду, а затем буду целовать, сосать, кусать и облизывать все части твоего тела. Дождаться не могу, когда попробую тебя на вкус. Боже. Не могу насытиться тобой, — он ухватился за мою руку, лежащую на его талии, и притянул ее к своей промежности. — Чувствуешь это? Это для тебя, ma belle. Ты готова к этому, Селена?