Проблема в том, возможны ли художественность и формотворчество в фотографии? Или же, наоборот, они принципиально недопустимы, — и в этом случае, если и можно говорить о существовании фотоискусства, оно получается каким-то второсортным, ущербным, его и называют техническим, чтобы не спутать с изобразительным или другим «настоящим».

В самом термине «художественность» нет ничего мистического. Конечно, этот термин не имеет отношения к качеству фотографии, уровню ее технического совершенства или мере рукотворного вмешательства фотографа в изображение. Кое-как сделанная контролька может иметь черты художественности, а прекрасно отпечатанный снимок в дорогой раме — их не иметь.

Важно отметить, что само по себе наличие художественности еще не есть признак искусства, вернее, это признак необходимый, но не достаточный.

Картина или фотография может быть построена по всем законам композиции и очень искусно сделана, но не принадлежать искусству. А кроме того, в некоторых случаях мы готовы признать произведением фотоискусства и нехудожественную фотографию — свидетельство какого-либо уникального события или момента (илл. 387. Февраль 1941 года. Французские части покидают Марсель, за ними придут немцы).

«Я готов согласиться с тем, что большинство снимаемых фотографий лишены художественной ценности, но то же самое можно сказать и о тысячах акров полотна, ежегодно покрываемых краской. Живопись и скульптура, как и другие виды искусства, создают тысячи посредственных произведений ради одного шедевра; однако мы восхищаемся всеми этими искусствами, несмотря на то что они терпят так много неудач», — сказал Хельмут Гернштейн (52 - 69).

В изобразительном искусстве художественность означает наличие художественной формы, а она, в свою очередь, может быть построена лишь в изображении и отсутствует в изображаемом. Применительно к фотографии важно не что именно изображено на снимке, будь то редкий момент или даже уникальное событие, а как это изображено. Иначе говоря, художественность можно обнаружить только на уровне изображения, каким бы красивым или содержательным ни было само изображаемое. Вопрос решается в процессе анализа изображения, его композиции, его строя.

Конечно, фотография — это исследование действительности, но открытие происходит в конечном счете не только в видоискателе, но, главным образом, на фотобумаге. Само изображение на плоской бумаге содержит или не содержит нечто такое, что позволяет нам говорить о наличии или отсутствии художественной формы. Проблема в том, чтобы научиться видеть это «нечто», распознавать его в толпе деталей и подробностей на фотоснимке, независимо от того, какие роли играют все эти отвлеченные фигуры, круги и треугольники, то есть — кого или что они на сей раз изображают. А кроме того, нужно научиться видеть нюансы, хотя лучше было бы сказать — «чувствовать», ибо в большинстве случаев нюансы практически невидимы, хотя от них-то все и будет зависеть.

Еще ближе к сути искусства знаменитое «чуть-чуть» К. Брюллова. Об этом пишет Лев Толстой: «Я уже приводил где-то глубокое изречение русского живописца Брюллова об искусстве, но не могу не привести его еще раз, потому что оно лучше всего показывает, чему можно и чему нельзя учить в школах. Поправляя этюд ученика, Брюллов в нескольких местах чуть тронул его, и плохой, мертвый этюд вдруг ожил. "Вот, чуть-чуть тронули, и все изменилось", — сказал один из учеников. "Искусство начинается там, где начинается чуть-чуть", — сказал Брюллов, выразив этими словами самую характерную черту искусства». И далее: «То же самое и во всех искусствах: чуть-чуть светлее, чуть-чуть темнее, чуть-чуть выше, ниже, правее, левее — в живописи; чуть-чуть ослаблена или усилена интонация — в драматическом искусстве, или сделана чуть-чуть раньше, чуть-чуть позже; чуть-чуть недосказано, пересказано, преувеличено — в поэзии, и нет заражения. Заражение только тогда достигается и в той мере, в какой художник находит те бесконечно малые моменты, из которых складывается произведение искусства» (40- 127, 128).

«Искусство начинается там, где начинается чуть-чуть, — это все равно, что сказать, что искусство начинается там, где начинается форма», — заключает Лев Выготский, комментируя высказывание Л.Толстого (11 -37).

О том же говорит и А. Картье-Брессон: «Разница между хорошим и средним снимком — это вопрос нескольких миллиметров, очень маленькая разница. Но существенная. Я думаю, что между фотографами нет большой разницы, зато очень важны разницы маленькие» (53).

Пространство для художественности.

Можно ли говорить о самостоятельности изображения в фотографии, коль скоро изображение это тождественно изображаемому? В изобразительном искусстве каждый мазок, каждый штрих и каждая линия в картине есть произведение художника, результат его замысла и состояния, а изображение в целом — его самовыражение, причем оно никак не тождественно натуре. Мера несоответствия между реальностью и ее изображением есть необходимое для художественности условие.

Но отличия между изображением и изображаемым существуют и в фотографии, хотя, безусловно, они меньше, чем в живописи или графике.

Если изображение действительно не является точной копией изображаемого, слепком с него, как принято думать, художественность в фотографии достижима. Тогда мы можем говорить о формотворчестве в фотографии или о фотографическом искусстве, произведения которого в отдельных случаях столь же уникальны, как и произведения живописи или графики.

Более того, художественная фотография является единственным и самым неоспоримым доказательством того, что в самой реальности, несмотря на всю ее хаотичность и непредсказуемость, существуют редкие, но тем более бесценные для нас моменты красоты и смысла.

Фотограф «берет» такой момент отчасти готовым, остается только осмыслить и довести его спонтанную художественность до уровня искусства, уточнить всевозможные отношения и выстроить целое. Задача фотографа, если говорить о художественной фотографии, — наполнить композицию смыслом.

Не раз уже говорилось о том, что фотограф в большинстве случаев не сам создает какие-то ситуации в реальности, а лишь откликается на спонтанно возникающие перед ним сцены игры природы.

Решение принимается в доли секунды. Поэтому так важно забыть о себе, своем опыте, представлении о привычном, забыть об уже виденных снимках с подобными сюжетами, — и полностью погрузиться в ситуацию, воспринять ее никак не умом, а только сердцем и нервами.

«Объект съемки не дается фотографу, если он не осваивает его напряжением всех своих чувств, всем своим существом» (3. Кракауэр, 22 - 40).

(Примечание 17)

Рассмотрим фотографическое изображение с точки зрения его соответствия изображаемому объекту реальности.

Фотография — результат одноглазого зрения, как и живопись. Точные и часто нарочитые совпадения предметов разных планов — элемент фотографического языка. При рассматривании плоского изображения все зрительные признаки удаленности не работают. Их заменяют изобразительные признаки третьего измерения, которые и дают сильнейшую иллюзию перспективы.

Черно-белая фотография — определенная условность, хотя, конечно, графика по сравнению с фотографией гораздо более лаконична и еще более условна. Язык графики включает в себя выразительность линии, каждого штриха, проведенного рукой художника (связь с материалом). Поверхность листа бумаги в графике чаще всего не скрывается, поэтому пространство в ней имеет другое измерение. Фотография, наоборот, прозрачна и безудержно болтлива в силу избыточности информации.

Если представить себе мир черно-белым, его изображение на фотобумаге будет иметь массу тональных несоответствий. Добиться абсолютно точной копии реальных объектов, получить черное черным, а серое серым — чрезвычайно трудная техническая задача. Зато в черно-белой фотографии фотограф имеет возможность строить тональные отношения практически свободно с помощью света, экспозиции, фильтров, проявления и печати. Небо в пейзаже может быть чисто белым, серым или черным с тем или иным рисунком облаков. Изменяя тональные отношения, уходя от правдоподобия, фотограф создает свое, необходимое ему пространство и добивается выразительности.