— Не волнуйся, дорогая, — сказала она, едва мосье Антуан ушел. — Этот старый воробей сидит сейчас на заборе и смотрит, в какую сторону прыгнет кошка. А кошка прыгнет совсем не туда, куда он думает. Да-да, дорогая, вот идет моя старая мегера, чтоб ей было пусто. Наверное, опять, как всегда, не в духе. Надеюсь, что хоть своего паршивого пса она с собой не притащила.

А через минуту уже слышался ее приторный, мурлыкающий голосок.

— Доброе утро, мадам. Что же вы не взяли вашего чудного мопсика? Может быть, мы сегодня попробуем этот шампунь?

Джейн вошла за перегородку, где ее уже ждала клиентка, с волосами, выкрашенными хной. Она пристально рассматривала свое лицо в зеркало и говорила своей приятельнице.

— Милая, у меня сегодня просто ужасное лицо. Да, да, ужасное.

Приятельница, от нечего делать листавшая «Скетч» трехнедельной давности, без всякого интереса отвечала:

— Почему ты так думаешь, дорогая? Мне кажется, все, как обычно.

Увидев Джейн, она перестала листать наскучивший ей журнал и уставилась на Джейн, как на какое-то чудо.

— Доброе утро, мадам, — сказала Джейн веселым беззаботным тоном, какого, впрочем, от нее и ждали, — как давно вы у нас не были. Наверное, путешествовали за границей?

— Да, на Антильских островах, — ответила дама с выкрашенными волосами, рассматривая Джейн с нескрываемым интересом.

— Как это увлекательно, — сказала Джейн с притворным восхищением. — Так что же мы сегодня будем делать? Помоем голову и уложим волосы? Или вы хотите подкрасить их?

Перестав рассматривать Джейн, дама наклонилась к зеркалу и внимательно посмотрела на свои волосы.

— Я думаю, можно обойтись еще неделю без краски. О, господи! Как ужасно я сегодня выгляжу!

— Но, дорогая, чего же ты хочешь еще в такую рань? — удивилась ее подруга.

— Ах! Вам придется немного подождать мосье Георга, — сказала Джейн.

— Скажите мне, — дама снова уставилась на Джейн, — вы и есть та самая девушка, что давала показания вчера в суде присяжных? Та самая, которая была в том самолете?

— Да, мадам.

— Как это все ужасно и волнующе! Расскажите, пожалуйста.

Желая угодить клиентке, Джейн стала рассказывать.

— Да, мадам, это было ужасно, действительно ужасно.

Вопросы сыпались без конца. Как выглядела француженка? Правда ли, что в самолете оказались два французских детектива? Действительно ли все это связано со скандалом в правительстве Франции? Леди Хор-бери тоже была в самолете? Действительно ли она так хороша собой, как об этом говорят повсюду? А что думает сама Джейн о личности убийцы? Правда ли, что это дело будет замято по причинам, связанным с интересами правительства?..

За этим первым тяжелым испытанием последовало множество других. Все хотели, чтобы их причесывала «девушка, летевшая в том самом самолете». Все хотели иметь возможность рассказать своим друзьям: «О, моя дорогая, это же совершенно невероятно! Парикмахерша, к которой я хожу, та самая девушка… Да, и на вашем месте я тоже сходила бы к ней. В этом салоне чудесно укладывают волосы… Дженни — так ее зовут. Такая маленькая, с большими глазами. Она вам все-все расскажет, только попросите ее хорошенько».

К концу недели Джейн почувствовала, что нервы ее начинают сдавать. Иногда ей казалось, спроси еше одна клиентка об этом убийстве, и она размозжит ей голову сушильным аппаратом.

И все же, в конце концов, она нашла наилучший выход из положения. Она подошла к мосье Антуану и смело потребовала повысить ей зарплату.

— О чем вы говорите? — закричал мосье Антуан. — У вас еще хватает нахальства требовать этого, когда только по своей доброте я держу вас здесь? Другой бы на моем месте сразу дал вам расчет.

— Глупости! — сказала Джейн безо всякого стеснения. — Я вам сделала рекламу. И вы это знаете. А если вы не согласитесь, то я уйду и тут же получу эти деньги в салоне Генри или в «Мейзон Ричет».

— А кто узнает о вашем переходе туда? Вот уж, действительно, важная персона!

— Любой репортер с радостью даст такое сообщение в газете. Мне стоит только этого захотеть.

Мосье Антуан еще поворчал немного, но был вынуж-ден пойти на уступки. Гледис от души поздравила свою подружку.

— Молодец, ты умеешь постоять за себя.

— Да уж, конечно, в обиду я себя не дам, — сказала Джейн, и ее маленький подбородок вздернулся вверх.

Ежедневный рассказ Джейн о событиях в самолете превратился теперь для нее в роль, исполняемую на сцене.

Были и свидания с Норманом Гейлом, о которых они договорились. Эти встречи еще больше сблизили их. Казалось почти невероятным, чтобы два человека так сошлись вкусами. Они оба любили собак и не любили кошек. Оба не выносили устриц и обожали семгу. Им обоим нравилась Грета Гарбо и не нравилась Катрин Хепберн. Они посмеивались над полными женщинами, и оба обожали настоящие черные, как смоль, волосы. Они не любили слишком красный лак на ногтях, громкие голоса, шумные рестораны. Они предпочитали ездить на автобусе, а не в метро.

Однажды во время работы, открывая сумочку, Джейн выронила письмо от Нормана. Чуть покраснев, она постаралась незаметно поднять его. Но от Гледис это не ускользнуло.

— Это от твоего приятеля, дорогая?

— О чем ты говоришь? Не понимаю, — сказала Джейн, покраснев еще больше.

— Рассказывай сказки! Уж, конечно, письмо не от двоюродного дяди твоей матери. Я ведь не вчера родилась. Кто же он, Джейн?

— Это один… человек, которого я встретила в Ле Пине. Он — зубной врач.

— Зубной врач? — переспросила Гледис с явным. от-вращением. — У него, наверное, очень белые зубы, и он любит улыбаться.

Джейн вынуждена была признать, что это так и есть.

— У него очень загорелое лицо и голубые глаза, — добавила она.

— У каждого лицо может стать загорелым, — возразила Гледис. — И от солнца, и от румян — за два шиллинга и одиннадцать пенсов бутылочка, которая продается в любой аптеке. Красивые мужчины всегда лишь чуточку загорелые. А голубые глаза — это хорошо. Но вот зубной врач! Фи! Так и жди, скажет: «Пожалуйста, откройте рот чуть пошире!»

— Перестань валять дурака, Гледис.

— Все-таки ты очень обидчива, дорогая. Вижу, тебе не очень по вкусу мои слова… Да, да, мосье Антуан, я уже иду… Черт бы побрал этого Антуана, только и делает, что помыкает.

В письме было приглашение поужинать вместе в субботу вечером. А днем в субботу, когда Джейн получила прибавку к зарплате, она почувствовала себя наверху блаженства.

«Подумать только, — размышляла она, — как я волновалась в тот день, когда летела на этом самолете! А все вышло превосходно… Нет, жизнь чертовски прекрасна!»

В отличном настроении она отправилась обедать в «Корнерхауз». Ей очень нравился этот ресторан. Там постоянно играла музыка.

Джейн заняла место за столиком, где уже сидели какая-то пожилая дама и молодой человек. Вскоре дама закончила обед, позвала официанта, расплатилась и, собрав свои многочисленные пакеты и свертки, ушла.

Джейн, обедая, любила читать. Переворачивая очередную страницу, она оторвала взгляд от книжки и заметила, что молодой человек, сидевший напротив, пристально смотрит на нее. Его лицо показалось ей знакомым.

Как раз в тот момент, когда она сделала это открытие, молодой человек поклонился ей.

— Извините, мадемуазель, вы меня не узнали?

Джейн пристально посмотрела на него. У него было приятное мальчишеское лицо, привлекавшее не столько красотой, сколько живостью выражения.

— Мы не были представлены друг другу, это правда, — продолжал молодой человек. — Если не считать за знакомство убийство, да еще тот факт, что оба мы давали показания в суде присяжных.

— О, конечно! — сказала Джейн. — Как это мне раньше не пришло в голову? Я ведь сразу подумала, что мне знакомо ваше лицо. Вы ведь..?

— Жан Дюпон, — ответил молодой человек и как-то смешно и мило поклонился.

Джейн тут же вспомнила авторитетное наблюдение Гледис. Она обычно любила говорить: «Раз за тобой ухаживает один, значит, найдутся и другие. Это уж закон природы. А иногда их, этих кавалеров, набирается три, и даже четыре».