Совершенно так же поступают и экономисты при выводе экономических законов. Они берут основное начало промышленной деятельности, хозяйственный интерес, и показывают, каким образом он действует в том или другом случае и какие из этой деятельности вытекают последствия. Эти выводы могут делаться двояким образом: или отправляясь от начала и выводя из него последствия, или отправляясь от наблюдения фактов и возводя их к производящей их причине. В обоих случаях результаты оказываются одни и те же. Опыт подтверждает теорию; то, что происходит в действительности, везде, где людям предоставлена свобода, есть то самое, чего мы должны ожидать, руководствуясь указаниями разума.

Казалось бы, невозможно придумать более правильной методы. Но именно против нее восстают новейшие социалисты кафедры. Они требуют, чтобы при выводе экономических законов принимались в соображение все посторонние влияния, в числе которых главное место принадлежит нравственным побуждениям. Мы снова приходим к вопросу об отношении нравственности к народному хозяйству. Здесь этот вопрос представляется нам с иной точки зрения; но результаты оказываются те же.

Главные возражения принадлежат опять Вагнеру и Шмоллеру. Вагнер уверяет, что хотя для теоретического анализа дозволительно, целесообразно и даже необходимо отправляться от гипотезы полного разделения этики и экономики, и с этой точки зрения исследовать, каковы будут хозяйственные деяния человека, когда он руководится единственно личным интересом; но никогда не надобно забывать, что эти исследования имеют чисто гипотетический характер, а потому невозможно выводить отсюда, что в жизни человеческие действия именно так происходят и еще менее что они должны так происходить. Подобное заключение, говорит Вагнер, всегда приводит к неверному пониманию личного интереса как естественной силы и человека как существа, которое не определяется разнообразными побуждениями, а слепо повинуются единому влечению, действующему по законам необходимости. Вагнер не признает даже правильным воззрение, которое в личном интересе видит постоянную причину хозяйственных действий, а в других влияниях причины случайные или нарушающие нормальный порядок; ибо, говорит он, есть случаи, где первая совершенно уничтожается последними, чего в природе не бывает. Поэтому надобно в каждом данном случае исследовать, какая именно тут действует или должна действовать причина (Grundlegung, § 133).

В этой аргументации прежде всего неверно положение, что исследование законов, по которым действует в хозяйственной области личный интерес, имеет чисто гипотетический характер. Гипотезою в естественных науках называется предположение неизвестного начала, которым объясняются известные нам явления. Закон падения тел не есть закон гипотетический, хотя он в действительности видоизменяется действием среды или посторонних сил. В области же народного хозяйства лежащее в основании его начало личного интереса представляет собою не гипотезу, а совершенно достоверный и известный всем факт. Точно так же достоверно известно и действие его в промышленном мире; мы на каждом шагу можем наблюдать это действие помимо всяких посторонних влияний. Для этого не нужно прибегать ни к каким гипотезам. Иной вопрос: должно ли это начало так действовать или нет? Если мы, вместо того чтобы наблюдать фактически действующее в хозяйственном мире побуждение, станем отвергать его как незаконное и захотим заменить его другим, то в этом случае мы несомненно вдадимся в область гипотез и притом таких, для которых невозможна фактическая проверка, ибо предполагается существующее заменить несуществующим. Это и делают социалисты, когда они существующий экономический быт критикуют как основанный на беззаконном индивидуализме и хотят заменить его отдачею промышленности в руки государства. Тут фактически достоверный закон заменяется чистою гипотезою. Но против этого лучшим лекарством служит именно наблюдение действительности. Это наблюдение вовсе не требует, чтобы подлежащий исследованию закон действовал роковым образом, как физическая сила. Где есть свобода, там всегда возможно отклонение. Не отрицается и влияние посторонних причин, которые в данном случае могут видоизменять, а в других и совершенно уничтожить действие данной силы. Человек может бросить свое хозяйство и раздать все свое имение нищим; но из этого отнюдь не следует, что личный интерес не составляет основного начала хозяйственной деятельности. Закон падения тел остается совершенно достоверным, хотя в данном случае тело, вместо того чтобы падать с ускоренным движением вниз, может быть отнесено ветром в сторону или получить удар, от которого оно полетит кверху. Из того, что посторонние влияния могут в том или другом случае взять перевес над внутреннею движущею силою, проявляющеюся в известном действии, будь она физическая или нравственная, не следует, чтобы эта сила не имела своих собственных, присущих ей законов, которые прежде всего подлежат исследованию науки, ибо ими определяется нормальное действие, тогда как остальное является только видоизменением.

Поэтому нельзя не признать совершенно несогласным с истинными требованиями науки положение Шмоллера, когда он говорит, что существенный вопрос состоит не в том, как действует движущая сила, а в том, как она видоизменяется. "Осторожное исследование, - прибавляет он, - всегда обратит внимание на никогда не успокаивающийся психологический процесс развития человечества и потому всегда будет исходить от конкретных психологических изображений характеров. Внутри каждого такого изображения встретится эгоизм как существенный момент, но везде однако несколько иначе видоизмененный; поэтому он везде производит несколько иной порядок хозяйственной жизни"[134]. Исходить не от законов главной действующей силы, а от видоизменяющих ее обстоятельств, значит идти наперекор не только науке, но и простому здравому смыслу. Что же касается до никогда не успокаивающегося психологического развития человечества, то оно, как мы видели, ведет к большему и большему развитию свободы, а это и составляет то начало, которое признается нормою экономистами. Чтобы опровергнуть его, надобно доказать, что свобода теоретически не есть цель, а практически не является результатом всего предшествующего развития человечества. Но именно этого приверженцы нравственной школы не думают доказывать. Они довольствуются смутными требованиями, а еще чаще декламациею.

Итак, коренная задача экономической науки состоит в исследовании законов, по которым действует личный интерес в нормальном экономическом обществе, то есть при свободном взаимодействии промышленных сил. Затем необходимо исследовать и влияние посторонних причин, а также исторические условия, видоизменяющие действие экономических законов. Именно это

И делает экономическая наука в строгом смысле слова, так, как она была основана Адамом Смитом и как она понимается доселе лучшими умами нашего времени. Держась этих начал, она стоит на твердой научной почве. Все смутные стремления и не переваренные понятия социалистов кафедры и социал-политиков не в состоянии ее поколебать.

Нам предстоит изложить главные основания этого учения и показать их внутреннюю связь с другими сторонами человеческого общежития.

Глава IV. ДЕЯТЕЛИ ПРОИЗВОДСТВА

Учение о деятелях производства проходило в экономической науке через различные фазы. Обыкновенно экономисты признают, что промышленное производство является результатом совместного действия трех факторов: природы, капитала и труда. Но каждый из этих деятелей находил своих односторонних защитников в тех школах, которые следовали друг за другом в разработке науки народного хозяйства. Меркантилисты, которые богатство видели преимущественно в деньгах, согласно с этим придавали главное значение капиталу. Физиократы, напротив, приписывали производительную силу единственно земле, вследствие чего они утверждали, что все граждане в государстве получают свой доход от землевладельцев и обогащаются на их счет. Против этой исключительности восстал Адам Смит, который первый обратил надлежащее внимание на производительность труда. Но английская школа в свою очередь склонна была придавать преувеличенное значение последнему. Некоторые из ее представителей доходили до положения, что от одного труда зависит меновая ценность вещей. В противоположность этому взгляду школа французских экономистов под влиянием Сея настаивала на экономическом значении сил природы. Однако и во Франции были писатели, которые пытались доказать, что всякая меновая ценность происходит единственно от труда, а силы природы даром работают на человека. Самым блестящим представителем этого направления был Бастиа, хотя именно в этом пункте его учение всего менее нашло себе последователей.