Марко не смог бы объяснить, почему он это знает наверняка, но он был уверен, что Генрих не тот человек. Да, Марко был убежден, но, если бы не эта внезапная убежденность, ничто не могло быть легче, чем сейчас подать Знак. Однако где же тот, кто нужен, и что будет, если он не найдется? А если есть два человека, похожие друг на друга, как две капли воды, то как узнать, кто из них настоящий?

Каждый, чей портрет Марко нарисовал, был звеном в мощной тайной цепи агентов, и если одно звено отсутствует, цепь может быть разрушена. Каждый раз, как Генрих входил в поле его зрения, он снова сравнивал каждую черту его лица с теми, что нарисовал. Каждый раз сходство увеличивалось, но каждый раз внутренний голос упрямо твердил: «Нет, ему Знак подавать нельзя!»

Тревожило также и то, что Рэт внезапно сильно разволновался, хотя раньше был молчалив и задумчив. Он ерзал в кресле, к большому неудовольствию старого мастера. Он непрестанно вертел головой и все говорил и говорил. Он просил Марко переводить вопросы, которые тот, по его мнению, немедленно должен задать парикмахерам: о крепости, о горе Мёншсберг, о дворце, о башенных часах и горах. Он все сыпал вопросами и никак не хотел угомониться.

— Я отрежу ухо молодому господину, — сказал старик парикмахер Марко. — И это будет не моя вина.

«Что мне делать? — размышлял Марко. — Это не тот человек».

И Знака он не подал. Надо уходить и все как следует продумать, хотя к чему приведут его раздумья, Марко не знал. Он никогда не предполагал, что может возникнуть такое затруднение и не с кем будет посоветоваться. Их всего двое — он сам и Рэт, нервно ерзающий сейчас в кресле.

— Сиди спокойно, — сказал ему Марко, — парикмахер боится, что нечаянно тебя обрежет.

— Но я хочу знать, кто живет во дворце! — ответил Рэт. — И эти люди могут нам сказать, если ты их об этом спросишь.

-Ну, дело кончено, — сказал старый мастер с облегчением. — Может быть, молодой господин нервничает при виде ножниц. Так иногда бывает.

Рэт встал рядом с Марко и все расспрашивал, пока Генрих его стриг. Марко никак не мог взять в толк, почему Рэт так взволнован, но понимал, что, захоти он сейчас подать Знак, у него бы не было возможности. Беспокойные вопросы Рэта привлекли внимание старого мастера к сыну и Марко, и сказать хоть слово втайне было нельзя.

Мальчики покинули парикмахерскую довольно поспешно. Уже на улице Рэт схватил Марко за руку.

— Ты не подал Знак? — прошептал он, задыхаясь. — Я все время болтал, чтобы помешать тебе.

Марко постарался сдержать волнение, стараясь говорить тихо и ровно:

— А почему?

Рэт наклонился поближе.

— Это не тот человек, — прошептал он, — и ничего не значит, что он так на него похож, он все равно не тот.

Рэт побледнел и быстро, быстро перебирал костылями, словно очень спешил.

— Здесь недалеко есть место, где можно посидеть и посмотреть на горы. Пойдем туда, посидим, — ответил Марко и добавил: — Я тоже понял, что это не тот.

Мальчики ушли подальше от шумных улиц и людей и, дойдя до уединенного места, о котором говорил Марко, сели там в стороне от дороги. Рэт снял шапку и вытер лоб, но вспотел он не только от быстрой ходьбы.

— У меня появилось какое-то странное ощущение при виде него, я даже испугался, — продолжал Рэт. — Когда он вышел и оказался достаточно близко,чтобы я мог хорошенько рассмотреть его ,во мне проснулось какое-то тревожное чувство.Я точно понял,что это не тот .Но я сказал сам себе:"Ведь он абсолютно похож на портрет",-и сразу стал нервничать.Затем я снова почувствовал,что это-не тот,и захотел тебе помешать подать сигнал. Потом все снова показалось мне вздором и сразу же вспомнилось, о чем ты говорил... и то, что я тогда передумал...

Марко сидел совершенно неподвижно. Он смотрел на самые высокие и отдаленные вершины, глубоко задумавшись.

--Разница была в выражении его лица,- тихо произнес он,- и в глазах. Они немного меньше глаз того, кто нам нужен. Парикмахерская плохо освещена, и, только когда он в последний раз наклонился ко мне, я заметил то, чего раньше не видел: у него глаза ‘серые, а у того карие. Молодчина! - воскликнул Крыса.- Так, значит, мы не совершили ошибку! Теперь мы в безопасности!Мы будем в безопасности, только когда найдем того, кто нам нужен. Где же нам его искать?

Марко произнес эти слова медленно, точно в раздумье, но вместе с тем так, словно ожидал ответа, и снова устремил взгляд на отдаленные вершины. Крыса сначала наблюдал за ним пару минут, потом последовал его примеру. В созерцании гор было что-то успокоительное, и, посмотрев на них пару секунд, уже не хотелось отрывать от них глаз.

--Там, наверху, должен быть какой- нибудь выступ над пропастью,- предположил Крыса,- Поднимемся туда, сядем и будем думать... как нам найти того, кто нам нужен.

- Есть маленький поезд, взбирающийся по серпантину на Гейсберг,- сказал Марко.- Поднимаешься туда и попадаешь в волшебный мир гор. Мы можем проспать всю ночь на траве. Отправимся туда, адъютант.

И они пошли, думая об одном и том же. Марко был спокойнее, он верил в то, что всегда можно попросить о помощи и Он поможет. Он верил простодушно в закономерность этой помощи, в то, что найдет ответ и поиски будут не напрасны. Рэт, который ничего не знал о законах Природы, а только о тех, что устанавливались полицейскими, был одновременно потрясен и очарован предложением преступить границу Незнаемого.

— Но ведь ничто нельзя получить просто так, ни за что, насколько мне известно, — сказал он Марко. — Надо сначала вымести из головы весь сор, накопившийся там, и только потом начать думать правильно и верить, что все достижимо, и трудиться ради этого, и достичь.

И вдруг рассмеялся неприятным, коротким смешком, словно о чем-то вспомнил.

— В Библии что-то об этом сказано, над чем всегда потешался отец — ну, если человек чего-то хочет, то пусть молится, и ему дано будет.

— Да, там это есть, — ответил Марко, — если человек молится, веруя в то, что ему дано будет, он обрящет. И это не только в Библии говорится, а во многих книгах, и так часто, что человек начинает в это верить.

— А отец не верил и я тоже не верю.

— Да если разобраться, никто не верует истинно, — сказал Марко, — это потому, что мы ничего не знаем.

Они поднялись на Гейзберг по канатной дороге в вагончике, который подрагивал, пыхтел и упорно тащился в гору со своей ношей. Он упрямо и постепенно поднимался с ней все выше и выше, пока Зальцбург и крепость не остались внизу и вагончик не достиг страны круч, вздымавшихся вокруг над другими вершинами и кручами. В маленьком вагончике было всего несколько туристов, да и те намеревались только посмотреть на вид с горы, а не искать выступов.

Но Крыса и Марко упорствовали в своем намерении. Когда маленький поезд остановился на вершине, они сошли и вместе со всеми остальными побрели по низкорослой траве, по временам задерживаясь то в одном живописном месте, то в другом. Крыса становился все молчаливее и молчаливее. Наконец они расстались с туристами и пошли дальше совсем одни. Они нашли выступ, на котором можно было сидеть или лежать; оттуда открывался вид на вершины множества гор. Вынув из сумок привезенный с собой ужин, они положили его на обломок скалы. Их ночное бдение должно было начаться, когда туристы снова усядутся в маленький поезд, который потащит их вниз.Им предстояла длинная, тихая ночь, в течение которой они должны были подготовить себя услышать ту мысль, которая подскажет им, что делать дальше.И вот люди снова сели в поезд, который начал сползать вниз по крутизне. Мальчики слышали, как гремит натужно и пыхтит паровоз, точно ему приходилось  прикладывать такие же огромные усилия, что и при подъеме. ‘

Они остались одни; это было одиночество, которое может чувствовать орел, высоко поднявшись к голубому своду. Они сидели и ждали. Солнце заходило, и постепенно гасли его желто-розовые, пурпурно-розовые и серо-розовые блики. Одна гора за другой задерживала на несколько мгновений яркий солнечный отблеск, а затем теряла его. Долго пришлось горам собирать эти отблески, но наконец они исчезли и настало волшебство ночи.