Ароматом лежащих внизу лесов овевало мальчиков. Везде царила бесконечная тишина. Начали показываться звезды. Марко и Крыса подняли головы к небу и заговорили шепотом.

--Здесь звезды кажутся огромными,- заметил Рэт.

--Да,- ответил Марко.- Мы не так высоко, как хижина буддиста, а все же кажется, что здесь вершина нашей Земли.Вон там, на склоне горы, виднеется светящаяся точка, но это не звезда,- прошептал Рэт.Это свет в хижине, куда проводники водят путешественников на отдых или ночлег,- ответил Марко.

--Тут так тихо,- снова прошептал Рэт после краткого молчания.

Они поужинали черным хлебом и сыром после заката солнца и теперь лежали на спинах и смотрели вверх. Первые звезды будто размножились в мириады небесных светил. Они еще немного поговорили шепотом, так как окружающее безмолвие подавляло их.

- Как могу я придерживаться этого  второго закона? - тревожно спросил Рэт.- «Пропускай через свой ум только тот образ, который желаешь видеть осуществленным!» Мысли, мелькающие в моей голове, вовсе не таковы, чтобы я желал видеть их осуществленными. Что если мы не найдем его... не найдем того, кого надо, хочу я сказать?

- Лежи тихо-тихо и смотри вверх, на звезды,- прошептал Марко.- Их вид придает уверенность.

В странной невозмутимости Марко крылось что-то, успокоившее даже его адъютанта. Рэт растянулся неподвижно и смотрел... смотрел и думал. А думал он о своем сердечном желании. Безмолвие окутало его, и весь свет точно исчез. Он совсем забыл, что в хижине для усталых путников горит огонек.

Они были еще почти детьми. В тот день мальчики начали свое путешествие на самом раннем поезде и пробродили весь день, думая о великих и тревожных делах.

--Как тихо! - наконец снова прошептал Рэт.

- Как тихо! - отозвался, точно эхо, Марко.

И горы, вздымающиеся одна над другой, и одна рядом с другой, и одна дальше другой, а также мириады сверкающих в небе звезд поняли, что мальчики уснули... как спят все человеческие существа, не умеющие вечно бодрствовать.

★★★

- Кто-то курит,- сказал Марко во сне.

После этого он тотчас же проснулся и увидел, что дым поднимается из трубки молодого человека, держащего в руках альпеншток - длинную палку с заостренным железным наконечником, употребляемую при восхождении на высокие горы. У путника был такой вид, будто он поднялся на гору, чтобы полюбоваться на восход солнца. На нем был костюм альпиниста, который дополняла зеленая шляпа с пером сзади.

--Доброе утро,- произнес он.- Вы, вероятно, ночевали здесь, чтобы увидеть восход солнца?

--Да,- ответил Марко.

— Не замерзли?

— Мы спали очень крепко и холода не чувствовали. А кроме того, мы взяли с собой куртки.

— А я заночевал на полпути отсюда, — пояснил курильщик. — Я работаю сейчас гидом, но слишком недавно, чтобы пропустить солнечный восход. Отец и брат считают, что я сумасшедший. Они предпочитают поспать подольше. О, и он проснулся тоже? — и молодой человек обернулся и посмотрел на Рэта, который, приподнявшись на локте, уставился на гида во все глаза.

— В чем дело? Ты так смотришь на меня, словно испугался?

Марко не стал ждать, пока Рэт придет в себя, и объяснил:

— Я знаю, почему он так на вас смотрит. Вчера мы ходили в парикмахерскую и видели человека, который очень похож на вас, вот только, — и он взглянул на молодого человека, — глаза у него серые, а у вас карие.

— А мы с ним близнецы, — ответил гид, весело попыхивая трубкой. — Отец надеялся, что мы оба будем парикмахерами, и я четыре года пытался им стать, но я всегда хотел лазать по горам, а воскресных дней было для этого недостаточно. Так что я подстригся покороче, смыл помаду с волос и сам смылся. И теперь не очень похож на парикмахера, а?

Он был не похож. Совершенно не похож, но Марко его узнал. Он был тот самый, нужный им человек. На вершине горы, кроме них троих, никого не было, и солнце только-только показалось золотым ободком из-за самых далеких и высоких круч. Можно было не опасаться, что кто-нибудь услышит или увидит их. Марко вынул набросок из рукава, посмотрел на него, взглянул на гида и протянул ему свой рисунок.

— Это не ваш брат. Это вы! — сказал Марко.

Гид слегка переменился в лице...но все же немного сильнее,чем те ,с кем Марко раньше разговаривал.На горной вершине при восходе солнца бояться соглядатаев не приходится.

--Лампу зажгли,--сказал Марко.-Лампу зажгли.

--Благодарение богу!--вырвалось у гида.

И он снял шляпу и обнажил голову.Ободок за горной грядой разлился в целый золотой поток.

Рэт поднялся,опираясь всей тяжестью на костыли,и молча устремил пристальный взгляд на восходящее светило.

23

СЕРЕБРЯНЫЙ РОЖОК

В течение следующей недели, по дороге в Вену, они подали Знак еще трем людям, жившим в местах, которые были отмечены на карте. В деревне, сразу после границы с Баварией, они нашли старика крестьянина гигантского роста. Он сидел на скамье под деревом, недалеко от горы Гастхауз. Услышав заветные слова, он встал и обнажил голову, как это сделал до него гид. Когда Марко подавал Знак человеку, который был один, тот обязательно говорил «Хвала Господу», словно исполнял ритуал. В маленьком городке, отойдя несколько миль от баварской деревни, Марко пришлось искать нужного человека несколько часов, прежде чем он увидел мощного молодого сапожника с рыжей шевелюрой и шрамом в виде подковы на лбу. Его не было в мастерской в первый день, когда мальчики проходили мимо, потому что накануне сапожник поднимался в горы и задержался на спуске, так как его товарищ пострадал.

Когда Марко вошел в мастерскую и попросил снять с него мерку для пары башмаков, сапожник повел себя очень общительно и рассказал о случившемся.

— Есть такие люди, которым не следует подниматься в горы, — сказал он, — когда такой человек стоит над пропастью, у него начинает кружиться голова, и, если он не ломает себе шею, упав с высоты в несколько тысяч футов, это значит, что, по счастью, поблизости оказался добрый товарищ, который оттащил его от края. Ну, оттаскивая, уже приходится действовать быстро, без церемоний, и иногда бедолаге случается что-нибудь себе повредить — так было вчера и с моим приятелем.

— А вам никогда не случалось пораниться самому? — спросил Рэт.

— В восемь лет я заработал вот это, — и молодой сапожник дотронулся до шрама на лбу, — но это было не так уж страшно. Отец был гидом и взял меня с собой. Он хотел, чтобы я пораньше окреп, а ведь лучше скалолазанья ничего для этого не существует. А сапожницким делом я стал заниматься, так как был влюблен в девушку, которая хотела, чтобы я побольше бывал дома. Но она взяла да вышла замуж за другого, чему я был рад. Кто хоть раз попробовал быть гидом — навсегда им в душе останется.

И он наклонился, чтобы снять мерку с ноги Марко, а Марко тоже немного наклонился вперед:

— Лампу зажгли, — сказал он.

В мастерской посетителей, кроме них, не было, однако мимо распахнутой двери по узкой улочке сновали прохожие.

Сапожник не поднял рыжую голову, продолжая снимать мерку, но тихо сказал:

— Хвала Господу! Вам действительно нужны башмаки или вы зашли только снять мерку?

— Я не могу ждать, пока они будут готовы. Я должен идти вперед.

— Да, вы должны продолжать путь, — ответил сапожник. — Но я вот что скажу вам. Я сделаю башмаки и оставлю их у себя. Настанет великий день, когда я буду показывать их всем и каждому и хвастаться ими. — Сапожник осторожно оглянулся и добавил: — И я назову их башмаками для Принесшего Весть и скажу всем: «Он был еще мальчик. Вот размер его ноги».