Случалось, что Оливия и Люция не ошибались девять раз из десяти.
- Да вы просто феномен ходячий! Единое сознание! - восклицали пораженные зрители.
- Или мухлюете?
- Фокусницы... В чем секрет?
Оливия и Люция переглядывались и загадочно улыбались. Никакого секрета не было. Они действительно угадывали карты. Глядя в глаза, чувствуя тепло рук, они умудрялись прочесть их в душах друг друга. А вот с остальными почему-то ничего не выходило. С Роксаной и у Оливии, и у Люции случалось не больше двух трёх совпадении из десяти.
Они решили, что с помощью этой игры можно улавливать таинственную связь двух людей, определять степень близости между ними, глубину взаимного проникновения их миров - нечто неощутимое, неописуемое, невероятное.
Это было, разумеется, их наивное девичье полуфантастическое предположение, но в какой-то мере оно соответствовало действительности: подруги на самом деле старались открыться друг другу так полно, как только возможно, и составляли практически одно целое.
Люция закончила десятый класс, Оливия была пятью годами старше, студентка. На солнечном побережье они проводили лето, а осенью уезжали домой - в большой город.
Оливия укротила мощный, бесхозно стоявший в сарае у дяди мотоцикл, когда-то принадлежавший её двоюродному брату, которого отправили учиться за границу. Как же лихо носилась она, оседлав его, по извилистому шоссе вдоль побережья и по плоскогорью, вздымая густые клубы жёлтой пыли! А сзади, обхватив её за пояс и тесно прижимаясь к ней, неизменно сидела Люция. Их длинные волосы, выбивающиеся из-под шлемов, развеваясь в воздухе, смешивались, глаза горели азартом скорости, юности и жизни...
Это было хорошо.
У подруг имелось любимое место в лесу - пятачок - так они называли его. Среди бора, в самом центре давней почти круглой вырубки, стояло удивительное дерево - очень старая, в два обхвата, сосна. Торчащие из земли могучие корни лежали кругом, точно выползшие погреться на солнышке огромные змеи. А нижняя часть ствола, практически лишенная коры, гладкая как камень, темно-серая, отшлифованная временем и всеми теми, кто приходил сюда, гладил её и скоблил от нечего делать, имела выпуклое утолщение, своей формой поразительно точно повторяющее женскую грудь, на нем даже был сосок - зачаток давным-давно наметившейся, но не выросшей в том месте ветви.
Оливия и Люция обычно приходили сюда по двухколейной утоптанной, когда-то проделанной трактором дороге, на плоскогорье над морем сухой и пыльной, а здесь, в бору, изрытой корнями, усыпанной прошлогодней, мягкой бурой хвоей. В пути они болтали - это была уже давно сформировавшаяся между подругами традиция - когда требовалось обсудить что-то важное, какая-нибудь из них просто произносила фразу "идём на пятачок", а другая только кивала, поняла, мол, есть разговор.
Иногда они брали с собой Роксану, Нору или ещё кого-нибудь из девочек, но в таких случаях обычной откровенности не получалось - обе обострённым женским чутьём угадывали в них чужих и, желая сохранить привычную замкнутость, целость своего подружьего мирка, остерегались говорить по душам в присутствии посторонних - обсуждали какие-нибудь пустяки.
- Ты знаешь, - призналась Люция Оливии по дороге к пятачку, - когда я ловлю на себе взгляд Роксаны, мне кажется, что она... Как бы объяснить получше... Ну, сравнивает что ли, оценивает...
- Так ведь и ты её оцениваешь, - сказала Оливия, - ты же спрашивала меня про глаза...
- Не без этого, - Люция вздохнула, - так, наверное, все девчонки. Каждая хочет быть самой-самой.
Оливия присела на толстый корень и приветственно провела ладонью по могучему стволу сосны с "грудью", она воспринимала её как живого советчика, союзника и всегда здоровалась.
- А я думаю, что ей просто нравится Артур, - задумчиво произнесла она, продолжая поглаживать дерево.
- Послушать тебя, так весь мир в него влюблён! - с доброй насмешкой заметила Люция, - только это вряд ли. Роксана же его двоюродная сестра...
- Когда это мешало? - не согласилась Оливия, - напротив, то, что они целое лето живут в одном доме, едят за одним столом, спят на одном чердаке... Это так сближает.
Она замолчала, ведя пальцы вниз по стволу к корню, на котором сидела.
- Мне кажется, что это не из-за Артура, - Люция присела рядом с подругой. - Роксана просто нас не любит. Нора тут недавно мне передала, она такие вещи говорит про нас за спиной...
- Норе я тоже не доверяю.
- Но почему? Она вроде вполне доброжелательно к нам относится. Мне даже кажется, что она хочет сильнее сблизиться с нами, ищет нашего внимания. Иначе она вряд ли стала бы передавать мне слова Роксаны, они ведь подруги... Может, Нора хочет дружить с нами больше, чем с ней?
- Или она интриганка, - отчеканила Оливия,- и ей просто что-то от нас нужно. Плохо отзываться об одном человеке в разговоре с другим, оставаясь безнаказанным, ты можешь ровно в той мере, в какой этот другой с тобой согласен,- продолжала она, весьма довольная глубиной собственных рассуждений,- поэтому человек, охотно передающий тебе гадости, которые кто-то якобы сказал про тебя, вероятнее всего, за твоей спиной говорит ну если не то же самое, но близкое к тому.
- А чего может Нора от нас хотеть? -простодушно недоумевала Люция.
- Ну, к примеру, она надеется выведать, как ты относишься к Артуру. Что если он назначил её своим тайным агентом? Не Роксану же -это было бы слишком явно, мы всё время видим их вместе...
Вдруг что-то бесшумно проскользнуло мимо. От неожиданности Оливия умолкла.
- Белка! -воскликнула Люция, - Смотри! Смотри!
Юркий зверёк стрелой взлетел по золотисто-медному стволу сосны почти до самой вершины. Некоторое время девчонки сидели с поднятыми головами, высматривая его среди длинной голубоватой хвои.
- Артуру нравишься ты, Люси, - произнесла наконец Оливия с едва уловимым оттенком горечи, - я давно заметила, как он на тебя смотрит.
- Да брось, - со смущенным смешком отмахнулась Люция, - мы просто дружили с малолетства.
- Ага! - с задором подхватила Оливия, - я до сих пор помню, как вы бегали нагишом по пляжу! У вас были одинаковые волосы, почти белые от солнца, и похожие голоса... - ей нравилось иногда с таким важным видом, словно она годилась Люции в матери или даже в бабушки, с высоты своих лет напоминать ей эпизоды из раннего детства.
- Ну а ты как будто с нами и не бегала! - шутливо обидевшись, отозвалась Люция, - тоже мне, древняя черепаха.
- На мне хотя бы были одеты трусы...
Обе покатились со смеху.
- И всё-таки Роксана ревнует, - задавливая остатки смеха, подытожила Оливия, - иначе она не выглядела бы такой хищной...
И снова они рассмеялись, на этот раз представляя себе Роксану, загорелую брюнетку, в образе черной кошки, дико сверкающей глазами, подобравшейся, готовой к прыжку.
- Ты думаешь, они шепчутся перед сном? - спросила, вдруг посерьёзнев, Оливия.
Люция пожала плечами.
- Не знаю. Может быть. Но мне кажется, что у девочек и мальчиков в таком возрасте уже очень разные интересы.
3
Оливия и Люция жили в нескольких дворах друг от друга, но их семьи состояли в очень хороших отношениях, и в течении всего лета подруги были неразлучны - они ночевали вместе в небольшом бревенчатом домике для гостей на участке родителей Люции. Даже в самые жаркие томные полдни там сохранялись прохлада и полумрак - сквозь единственное высоко расположенное окно, наполовину скрытое кроной садовой яблони, зною не удавалось проникнуть в домик. В нем была всего одна комната с маленькой печуркой и двумя металлическими кроватями, а второй этаж представлял собою просторные полати под самой крышей; забираться на них следовало по приставной деревянной лестнице, третья ступенька которой чуть поскрипывала - один из гвоздей не слишком плотно удерживал её на основании.
В этом домике собиралась вечерами окрестная молодёжь: играли в карты, в фанты, в мафию или выключали свет и во мраке, словно в настоящем кинотеатре, смотрели фильмы на ноутбуке. А если какая-нибудь парочка желала уединения, выручали те самые полати и лестница со злополучной ступенькой. Несколько раз за вечер раздавался обыкновенно её короткий жалобный скрип - кто-то спускался, кто-то поднимался на полати - и никто не придавал этому особенного значения.