Но Сидоренко был здесь! Да, он должен быть здесь.

Неожиданно в конце зала, там, где белел огромный циферблат часов, метнулись огненные распущенные волосы. Неужели снова ошибка? Никитин, прячась за людей, стал пробираться в конец зала. Рыжей красотки там уже не было. Опять захотелось курить.

Инспектор направился на перрон и в дверях столкнулся с Ковалевым.

— Несчастье! Сагита зашибли!

— Где?

— Вон за киоском! Беги к телефону!

Около киоска, при свете тусклой лампочки, в луже крови лежал Бектемиров.

Лежал он лицом вниз. Никитин встал на колени, плеснул светом фонарика на голову товарища. Голова была на затылке разбита. Ноги раскинуты, одна рука выброшена в сторону, другая подвернута. Упав, Сагит придавил эту руку…

— Ничего, товарищ майор, все в порядке… В порядке…

Сагит силился улыбнуться. Из-под окутавших голову бинтов блестели его глаза.

Майор Гарин, придерживая раскрывающийся на коленях белый халат, чуть ссутулившись, сидел около кровати раненого. Покачивая массивной головой, он вспомнил свою далекую молодость, госпиталь в приволжском городке. Сколько там лежало таких парней с забинтованными головами, изуродованными лицами! Только глаза их жили, верили в возвращение к жизни.

Но то была война, а теперь?..

Бектемиров пришел в себя только под утро. Он все хорошо помнил. Едва отошел от него лейтенант Никитин, как к нему приблизились два человека. Один из них сразу схватил Сагита за руки. Сила у напавшего была огромная, но Сагит ударом ноги отбросил его от себя. В этот момент второй бандит нанес ему удар по лицу и голове. Теряя сознание, молодой инспектор рухнул на перрон.

Майор спросил:

— Девчонки поблизости не было? Высокой, с распушенными волосами?

— Не заметил… Только два бандита — оба лет по двадцати пяти, не больше.

«Значит, Лапина с ними не было… Тому за сорок. Интересно, где же он все-таки? Или подался в другое место?»

— Ну, пойду, — майор встал со стула. — Лежи, лежи, — он притронулся к плечу раненого, пытавшегося приподняться. — Тут вот товарищи тебе яблоки передали, конфет… Ну, выздоравливай!.. Из дому-то ходят?

Сагит показал в улыбке ровные зубы:

— А как же!.. Женат ведь я… И дочка есть… Умница…

На улице сеял мелкий осенний дождь. Капли беспрерывным потоком плыли по ветровому стеклу машины, сквозь их сетку дома и фигуры людей казались размытыми.

В коридорах управления поражала необычная тишина — как раз был обеденный перерыв. Только проходя мимо комнаты, в которой занимался Никитин, майор услышал возбужденный мужской голос и заглянул.

Пожилой лысый гражданин что-то нервно рассказывал лейтенанту. Мужчина был раздет до белья. Накинутая на плечи милицейская шинель, видимо, взятая у дежурного, спасала его от дрожи. Из-под шинели виднелись ноги в кальсонах с развязавшимися тесемками. Большой синяк почти прикрывал левый глаз пострадавшего.

Лейтенант кивнул на гражданина и сказал сокрушенно:

— Вот, товарищ майор, опять рыжая на горизонте. Приворожила человека, а результат самый плачевный.

— Да не приворожила, товарищ лейтенант! — горячо возразил лысый. — Не приворожила она меня! Меня в жизни не приворожишь, знаю я ихнего брата! Случай такой вышел.

— Гм… Случай?

— Подкатилась зараза, — мужчина смущенно кашлянул, лысина его порозовела. — Я, грит, молодая, интересная, но скучаю. Я как раз стоял на остановке, ждал автобуса. Ну, перед этим немного… того. А она рядом крутится, афишу читает. «Что, говорю, читаете, крошка?» «Ничего, говорит, просто прогуливаюсь».

— Потом?

— Ну, познакомились мы, взяли вина и пошли в садик. Беседуем. Вдруг подходят двое, бьют меня и раздевают. Потом берут деньги, пятьдесят рублей. Потом уходят…

— Хорошо… — Никитин принялся писать. — Сейчас пошлют за вашим чемоданом в гостиницу, и вы оденетесь. А пока что пишите заявление об ограблении.

Майор прервал Никитина:

— Леонид Иванович…

— Слушаю, товарищ майор.

— Девицу эту разыскать и доставить ко мне. Срок вам — сутки.

— Слушаюсь.

На столе затрещал телефон. Никитин поднял трубку, но тут же протянул ее майору.

— Вам, товарищ майор.

Майор выслушал только первые слова и сделал знак лейтенанту сидеть тихо. Видимо, передавали что-то важное.

— Что? На кирпичном заводе? Был и ушел? Хорошо. Да, я сам!..

Из поселка кирпичного завода сообщали, что там появился неизвестный человек. Он просится на работу, но о работе хочет говорить только с самим директором завода.

Директора в этот момент на заводе не было, и неизвестный обещал заглянуть попозже. Обо всем этом сообщила участковому инспектору заведующая отделом кадров.

Майор Гарин и младший лейтенант, участковый инспектор милиции, шагали через заросший бурьяном пустырь к длинным корпусам кирпичного завода. Директор был уже у себя.

Участковый остался у входа в контору, а майор прошел в кабинет директора.

Носов был еще бодр и свеж. Белая густая шевелюра почти не старила его лица. Черные блестящие глаза смотрели внимательно, сосредоточенно. Директор завода имел привычку смотреть прямо и пристально в лицо собеседника.

Когда он поднялся к окну, чтобы прикрыть форточку, Гарину бросились в глаза его величественный рост, юношеская спортивность его фигуры.

«А ведь ему лет сорок пять», — подумал Николай Петрович.

Орденские планки на синем пиджаке директора как бы подтверждали предположение майора. Валентин Михайлович Носов действительно был участником Великой Отечественной войны.

Николай Петрович кратко изложил сущность своего визита:

— Я думал он у вас сейчас находится.

— Был, — подтвердил Валентин Михайлович, нисколько не удивившись. — Был только что, совсем недавно. Таких у нас много бывает в течение дня. Большинство мы берем: рабочей силы нехватка, мужики покрепче идут на шахты, где можно деньгу зашибить, и квартиры опять же у них. А нам три дома три года строят!

— А этот?

— Его я не принял. Уже не молод, а специальности никакой. Мне в мехцех слесаря нужны. В прессовом же у нас в основном женщины…

Носов, говоря это, просматривал какие-то бумаги, некоторые подписывал и откладывал я сторону. Раз он нажал кнопку. Вошла секретарь-машинистка. Директор, не взглянув на нее, подал документ и велел снять с него копию.

Женщина молча наклонила красивую голову.

«Ее зовут Людмила Петровна, — вспомнил Гарин. — Да… Людмила Петровна».

Директор старался больше не смотреть на майора. Ему было некогда.

Все-таки майор не мог еще уйти:

— Скажите, а были у него документы?

— Документы?

Носов оторвался от своих бумаг и прямо посмотрел в лицо майора:

— Да, были… Был паспорт, — сказал он уверенно. — И какая-то справка. Содержание ее не помню, потому что, по правде сказать, даже не прочел ее толком.

Майор вздохнул:

«Значит, это был не Лапин. Откуда у Лапина оказался бы паспорт? Может, это паспорт ограбленного лысого ловеласа? Нет, не похоже. Фотография совсем не подходит… Не Лапин это, а все же…»

— А давно он ушел?

— Минут за пятнадцать до вашего прихода… Или даже раньше. После него еще была женщина-вахтер, просила пособие, потом начальник печного цеха…

Валентин Михайлович поднялся, протянул руку к круглой стоячей вешалке и снял плащ.

— Простите… Еще минутку… Возможно, секретарь лучше помнит?

— Нет, ее не было в приемной, когда он ушел.

— А вас?

Застегивая плащ, Носов удивленно посмотрел на майора. И вдруг, не удержавшись, засмеялся:

— А вы откуда знаете, что я выходил?

Майор молча указал на подоконник. Там ясно виднелись следы подошв, отпечатавшиеся на белой масляной краске.

Носов покачал головой:

— Это в тот момент, когда меня вызвали в коридор. В кабинете оставался мастер мехцеха и этот… Когда я вернулся минут через пять, ни мастера, ни просителя не было. Ну, мастер пошел в цех, а этот…