Невольно вспоминаю плакат, протянутый через главную улицу Хорога, — «В дружбе — наша сила» и слова, что услышала при первом знакомстве несколько лет назад в Мургабе — районном центре Восточного Памира: «Челябинск? Мы внимательно следим за успехами ваших рабочих коллективов и радуемся им вместе с вами, ведь ваши успехи — это новые машины для Памира, для тракта».

— А что значит для нас Памирский тракт? Сегодня мы говорим о нем не иначе как о дороге интернационального братства и дружбы, — продолжает Паринамо Джумаевна. — А недавнее награждение его орденом Дружбы народов стало большим праздником всего горного края.

Эти слова мне особенно приятны, так как именно к Большой памирской дороге прямое отношение имеет и наш уральский город за тысячи километров отсюда. В музее Челябинского тракторного завода специальный стенд рассказывает о трагических и героических событиях одной памирской зимы. Так же, как увесистый альбом, что подарили недавно парткому производственного объединения «ЧТЗ имени В. И. Ленина» памирские дорожники, повествует в фотографиях о сегодняшних буднях самой высокогорной дороги нашей страны.

Это произошло в героическое время, когда газетные сообщения о «сенсациях века» вытесняли одно другое: эпопея челюскинцев, дрейф первой станции «Северный полюс», беспосадочные перелеты через Северный полюс в Америку. 14 января 1936 года в «Правде» Всеволод Вишневский рассказал о штурме зимнего Памира:

А через несколько дней на Челябинский тракторный завод пришла телеграмма из киргизского города Ош от участников городского торжественного собрания:

…С Маджамом Мамаданваровым, водителем Ошской автобазы № 49, на тяжело груженом ЗИЛе едем Памирским трактом Хорог — Ош.

Горы здесь, кажется, уходят прямо в космос, а огни кишлаков и звезды живут на одном небосводе. Здесь от выстрела, от звука человеческого голоса снежные лавины сметают все на своем пути. Край этот у самого подножья Солнца, край пастухов, чабанов, шоферов, дорожников, пограничников.

Для Маджама дорога привычна. По десять раз в месяц проделывает он 728 километров — среди фантастического нагромождения синих, бордовых, терракотовых, серых скал, которые, наступая на дорогу, грозят камнепадами и обвалами, услужливо подставляя шаткие оледеневшие спины под колеса тяжело урчащего грузовика. Скорость падает до 20, 10 километров. Водитель осторожен. Иначе здесь нельзя. Обелиски среди дорожных столбов на самых крутых перевалах напоминают о тех, кто не успел притормозить.

Дорога пробита на авиационной высоте. Не хватает кислорода машине. Не хватает дыхания человеку. Булыжники притаились, словно разбредшиеся по долине овцы. Они ожидают лишь первого ветра, чтобы снести, смять, удушить все живое. Худо бывает путнику, когда «говорит» Памир. Даже случается, что совсем не слабые шоферы после первого же рейса по Долине Смерчей спешат навсегда расстаться с Памиром.

А как же тогда, в январе 36-го?

Беда пришла осенью: на два месяца раньше началась на Восточном Памире зима. Бураны и метели чудовищной силы похоронили под 20-метровым снежным покровом автопоезд из 75 машин с продуктами — весь памирский транспорт, что вез недавно построенным трактом запасы на зиму в высокогорное селение Мургаб и соседние с ним пограничные кишлаки. Люди оказались обречены на голод. Единственный путь через перевалы, не закрытые снегом, вел через кордон. Банды басмачей, лишь за три года до этого окончательно изгнанные отсюда, вновь подошли к границе.

Всякая мысль о спасательной экспедиции казалась нереальной. Ведь еще никогда и никто не пересекал Памир зимой. Даже караваны верблюдов, застигнутые ранним снегом, зимовали в предгорных кишлаках.

И все-таки экспедиция состоялась.

На старой фотографии — несколько парней у трактора, одни в шинелях и буденовках, другие в зимних ватниках, надвинутых на глаза шапках. Ремонтируют. Но что это? Челябинский трактор! Только ни кабины, ни даже просто крыши над головой водителя.

Собеседник наш внимательно всматривается в лица на фотографии. Мы все — в ожидании. Утром, в Мургабском райкоме партии, взглянув на привезенные нами снимки, секретарь Гожо Бердыбаевич Бердыбаев ахнул: «Борошо Станкулов! Пастух из колхоза «Мургаб»! Едем к нему!»

И сейчас Борошо Станкулов узнает себя. Медленно отрывает он удивленный взгляд от фотографии — и не предполагал, что где-то может быть такой снимок, — озадаченно смотрит на нас: «Мен. Это я». И не видит он уже ни нас, гостей, ни своих яков, которые, воспользовавшись случаем, разбежались по всей долине, — человек заглянул в прошлое. Он тяжело думает, молчит. Потом старательно выговаривает по-русски.

— Шофером шел. Дорога была тогда тяжелой. Очень тяжелой. Как в сорок первом.

Борошо — фронтовик. По пути сюда Бердыбаев рассказал, что Станкулов освобождал Польшу, Румынию, Чехословакию, брал Берлин. «Как в сорок первом» — это сравнение фронтовика. Ему можно верить.

И вот еще один разговор. За четыреста километров от памирского пастбища, где мы беседовали с Борошо Станкуловым, в Оше, в городском сквере. С ветеранами Памирской дороги. Заслуженный водитель Таджикской ССР, кавалер ордена Ленина Я. С. Суходольский в тот год уже был шофером. С. А. Поважный в походе ремонтировал тракторы и машины. Г. И. Гернер был механиком тракторного парка, П. Г. Михайленко в экспедиции не участвовал, но именно он собрал и сохранил фотографии, которым сегодня нет цены.

— Были до этого случаи, чтобы зимой пересекали Памир?

— Нет. За всю историю ни разу.

— А без тракторов могли бы пройти?

— Нет. Никак.

— А если бы экспедиция не прошла, что стало бы с Мургабом?

— Кто не помер с голоду, вынужден был бы уйти за границу.

При нашем разговоре как бы незримо присутствует и участвует в нем еще один человек. Это он дерзнул тогда вопреки прогнозам скептиков сказать: «Советские автомобили и тракторы пройдут». Руководитель экспедиции, заместитель командующего Среднеазиатским военным округом — Ока Иванович Городовиков. Удивительный человек: друг и соратник С. М. Буденного и К. Е. Ворошилова, ко времени экспедиции он был уже кавалером трех орденов. Звание Героя Советского Союза ему присвоят лишь через 22 года, но уже в 30-е годы за ним шла легендарная слава героя гражданской войны. Свою статью «Поход через страну смерчей», эту хрестоматию мужества, он написал за год до Великой Отечественной войны. Теперь ее страницы словно оживали, участвуя в нашем разговоре, а собеседники мои дополняли их новыми подробностями, интереснейшими деталями.

Г. И. Гернер:

— Ока Иванович Городовиков со своими саперами прибыл на Памир на «клейтраках». Построили 18 саней-прицепов к тракторам, «треугольники» для расчистки снега и в конце декабря двинулись в путь. Первые 160 километров прошли быстро. И перевал Чигирчик без трудностей преодолели. А вот после Ак-Бассаги началось!..

О. И. Городовиков:

«Машины пробирались по дороге-карнизу, висящему над бездонной пропастью. Справа темнела высокая стена, слева — обрыв, черная пустота, колеса буксовали… Чтобы добраться до передней машины, пришлось стать цирковым артистом. Залезешь в кузов, с кузова перекарабкаешься на радиатор, с радиатора прыгаешь в кузов следующего грузовика. Обойти машины негде — сорвешься в пропасть».

Г. И. Гернер: