И вот наступило это знаменательное утро. Меня разбудила мама. Она собирается на работу. За окном очень громко прогрохотал первый трамвай.
Наскоро обжегся чаем и скорее во двор. (Уж очень хотелось выйти из дома раньше мамы.)
На скамейке только розовый Рыжик. Зевает и ногами болтает. Сунула мне нагретое яблоко:
- Позавтракай.
Спит наш двор. Тихо. Только очень отчетливо слышно, как перекликаются гудками паровозы на Киевском вокзале и почему-то поют петухи.
Скрипнула калитка. Входит с чемоданом, весь запыленный, отец графа де Стася. Наверное, с поезда. Нам удивленно кивнул и - в подъезд. Мы слышим, как он долго звонит. Вдруг открывается окно на первом этаже, где живет граф де Стась Квашнин, и спиной к нам выползает какой-то лохматый дядя в зеленом свитере.
Нас не видит, юркнул за сараи.
- Жулик,- толкаю я Рыжика. Она приставила мне палец к губам, тихо смеется.
- Нет, не жулик, сиди. Я ничего не понимаю.
- Жулики галстуки не снимают,- шепчет Лидочка.- Вон, смотри, Женька идет.
Подошел Женька, буркнул что-то, уселся рядом, глаза трет. Лева и Мишка выходят из подъезда сразу вдвоем. Волосы мокрые. Наверное, и умывались вместе, под одним краном.
- Истребитель сильнее бомбардировщика,- горячится Мишка, - у него пулеметы, а скорость знаешь какая?!
Лева садится прямо на землю около нас, сладко потягивается.
- Истребители, бомбардировщики… ну тебя. Соснуть бы сейчас.
- Ну, пошли, мальчики,- встает Рыжик. Мы, спотыкаясь, выползаем за ней на улицу.
Вот и наша Плющиха. На тротуарах уже народ. Люди идут торопливо, бодро.
Я еще никогда не видел, как утром люди идут на работу. У многих улыбки, может быть, люди радуются первым солнечным лучам. Наверное, это очень здорово войти в свой цех, сказать всем «здравствуйте!» и принять от товарища из ночной смены нагретые его руками металлические рычаги управления станком.
Но не все идут на работу с улыбкой. Встретились нам и хмурые, угрюмые люди. Они шаркают, безразлично поглядывая по сторонам или хмуро глядя себе под ноги. Наверное, у них на работе что-нибудь не клеится или просто дело не по душе. Уж лучше бы сменили профессию, чем нагонять на других тоску.
Вот и наш кинотеатр «Кадр». Во дворе на земле ни одного следа метлы. Значит, мы успели. У самой кинобудки, в углу у ступенек кучка мусора. Накинулись, как воробьи.
- Есть,- почему-то шепчет Лева.
- И у меня есть,- тихо смеется Лидочка, осторожно дует на кадрик, рассматривает его на свету. - Это Чапаев на коне.
Я тоже нашел два кадрика. Оба - психическая атака кап-пелевцев.
А больше мы ничего не нашли. Может быть, это лента уж очень новая или на наше горе Костин помощник хорошо знает свое дело. Обрывов больше не было.
На Левином кадрике только одна надпись: «В занятой станице»… И все. Ну, ладно, и надпись пригодится.
Идем по Арбату. Народу на улицах прибавилось. Машин тоже. Сейчас они проносятся очень быстро. Сзади за запасное колесо не успеть прицепиться. Может быть, все правительственные. Ведь Сталин не спит, когда все спят. Наверное, все время ездит и все осматривает.
Один раз мы с Мишкой тоже прокатились на правительственной машине. Это зимой было, в метель. Вышли мы из кинотеатра «Юный зритель» на Арбат. Смотрим, каким бы транспортом добраться до дому. Очень хорошая легковая машина М-1. У нее сзади запасное колесо. За него удобно держаться. На счастье, какой-то затор впереди у Смоленской площади, может быть, из-за метели. Машины еле-еле двигаются. Мы с Мишкой облюбовали какую-то блестящую,.длинную, преспокойно уселись. Держимся за колесо. Машина движется к Бородинскому мосту, что нам и нужно.
Но вдруг у Смоленской площади она развернулась и бешено помчалась обратно, к центру. Снежный вихрь из-под колес залепил нам глаза.
- Прыгай,- кричу я Мишке. Но он боится. Я тоже испугался: уж очень большая скорость. Машина все несется и несется, хоть бы у какого перекрестка остановилась. Ничуть.
И вдруг пошла медленно. Над нашими головами что-то загудело. Глянули: какие-то сводчатые каменные ворота. Машина встала, и тут к нам в тулупе идет красноармеец с винтовкой. Мы не шелохнемся. Сначала он поднял за шиворот Мишку, потом меня.
Мы огляделись, ахнули: да ведь это же Кремль!
Дома я восторженно рассказал о нашей прогулке маме. Она испугалась:
- Смотри, еще посадят тебя.
А вот сейчас мы идем по Арбату и никакие машины не могут нас соблазнить, отвлечь от задуманного.
Во дворе кинотеатра «Арс», у самых дверей будки нас поджидает волшебная кучка мусора. Чуть копнули и сразу обрадовались: киномеханик здесь никудышный. Кадриков много. Здесь и Чапаев с Петькой на тачанке, и Чапаев с картофелинами, и даже Чапаев на чердаке за пулеметом, и Чапаев плывет.
Идем по Арбату, натыкаясь на прохожих, то и дело останавливаемся, смотрим на свет драгоценные находки.
В кинотеатре «Художественный» механик, наверное, очень хороший: ни одного кадрика, кроме огрызка совершенно прозрачной пленки, даже без звуковой дорожки. И зачем таких на работу принимают?
Во дворе на скамейке разложили все кадрики по порядку. Сначала тачанка, потом Чапаев с Фурмановым на мосту, затем Чапаев с картошками и так дальше до самой реки, в которой утонул Василий Иванович. Все как в настоящем кино.
Думаем, как соединить все кадрики в одну ленту. Попробовали конторским клеем - не держит. Женька принес столярный. Разогрели на свечке - не держит.
- Давайте нитками,- предлагает Рыжик,- я их осторожненько сошью.
Я осмотрел свою штанину. Ровный Лидочкин шов до сих пор не заметили дома. Согласился.
Лидочка принесла тонкую иглу и взялась за шитье. Лева сообщил, что в настоящем кино это называется монтажом.
Наконец фильм смонтирован. Лидочка завязывает последний узелок, откусывает нитку. И вот тут Женька предложил написать тушью на прозрачной пленке название картины, а также имена тех, кто ее создал.
Мы, конечно, с криком «ура!» согласились. Вот что у нас получилось:
«ЧАПАЕВ»
Автор сценария и кассир - Лева Гоц Режиссер и старший контролер - Алексей Грибков
Оператор и киномеханик - Михаил Жаров
Монтажер - Лидия Кудрявцева
Голос Чапаева - Лева Г о ц
Голос Фурманова - Евгений Кораблев
Пулеметная стрельба, барабан и взрывы - Алексей
Грибков
Визг свиньи - Славик
Всплеск воды - Алексей Грибков
Крики «ура!» и стоны убитых каппелевцев - все вместе.
Мы готовы к началу сеанса. Я запасся ведром с водой. Всплески получаются даже лучше, чем в настоящем кино.
Решили на первый сеанс пригласить нашу новую знакомую из райкома комсомола Наташу Ромашову. Кинулись к забору, но ничего разобрать нельзя. То ли ветер, то ли дождь слизнул телефон Наташи, записанный кирпичом.
- Пойдемте сами в райком,- предлагает Лидочка.- Я знаю, где это.
- Не всем же идти,- говорит Лева,- одни будут зал готовить, другие аппаратуру. Мишка не стрижен, Женька заикается. Славка даже не пионер. Идите уж вы с Лидочкой.
Меня причесали, Мишка одеколон принес. Побрызгали. И вот мы с Рыжиком бодро идем в райком комсомола. Прошли Плющиху, потом перешли Зубовский бульвар. Там за оградой райком.
Чем ближе к цели, тем все медленнее я иду.
- Ну, что ты отстаешь?- сердится Лидочка.- Боишься? Нет, я не боюсь. Просто как-то волнуюсь. Ведь мы идем
в самый комсомольский штаб. А мне до комсомола еще года два. Как часто мы видели в школе комсомольцев.
Когда они проводят з своих классах комсомольские собрания, мы подолгу подслушиваем у дверей, что там делается.
Это очень интересно. Друг друга они солидно называют «товарищ». У них на собрании выбирается старший. Он часто всех спрашивает: «Кто «за»?» и «Кто «против»!» Если кто-либо с чем не согласен, он может быть «против»… И его обязательно все выслушают, с его мнением считаются.