«Зачем отказывать себе в приятных мелочах? — мысль, поражающая новизной и яркостью, пришла в голову сама, Жёлудь её не звал и даже не подозревал о ея существовании. — Зайду в „Жанжак“, выпью кофий, ведь я этого достоин!»

Цирковой билет в кармане придал самоуважения. Жёлудь проследовал за компашкой расфуфыренных молодых людей, стараясь казаться своим среди чужих. Пафосное заведение мигом огорошило лесного парня. С первого взгляда стало понятно, что мест нет. Питаясь крохами надежды, парень выискивал столик, куда можно было бы присоседиться, но все столы плотно обсидели.

— Что ты тут делаешь, сынок? — родной голос, от которого чувство восхищения собой сжалось в груди в ледяной ком и стремительным домкратом рухнуло в желудок, вернул парня с небес на землю, так что Жёлудь смог только вытаращить глаза и вытолкнуть совершенно бессмысленную фразу:

— А ты?

Глава шестнадцатая,

в которой господа с активной жизненной позицией осуществляют гражданский арест

— Чёртов ниндзя! — упоминание о летающем китайце привело Манулова в высочайшую степень активности. — Мы знаем, где скрывается убийца. Надобно немедля известить об этом Велимира Симеоновича.

Щавель отнёсся к инициативе скептически.

— У мэра сейчас дел полно без нашего участия.

— Я всё равно прорвусь к нему на приём! — Манулов выживал в столице как мог, используя любой шанс доказать властям свою полезность.

Щавель не стал спорить. Шаткое положение зверя легко было понять.

— Лучше сообщить в полицию, — предложил он. — Такому полицейскому чину, который принимает решения, чтобы дело не затянулось.

— Сей момент! — вскричал Манулов, торопливо поднялся и вот уже был у дверей. — Господа, я ненадолго.

— Угощайся, сынок, — у старого лучника ещё не усвоился обед, так что на яства шеф-повара Тырксанбаева не налегал, зато охотно попотчевал сына. — Сдаётся мне, в ближайшие дни поесть толком не получится.

Манулов вернулся в сопровождении жандармского офицера, не сильно обрадованного обещаниями поймать террориста.

— Капитан Копейкин, мой друг, — представил спутника Манулов. — Ввиду отсутствия иных сил быстрого реагирования предлагаю присоединиться, господа, и проследовать к месту обитания злодея. Мы будем совершать гражданский арест!

На лице капитана Копейкина читались скука и сожаление о потерянном времени. Он пересчитал волонтёров и с достоинством уведомил:

— Я сейчас приведу экипаж. Обождите, господа.

Когда он удалился в сопровождении Манулова, Щавель поинтересовался у сына:

— Что за дикая куртка на тебе?

— Да так, барышня подарила, — с легкомысленностью необычайной бросил парень, будто принимать подарки от влюблённых дев было для него в порядке вещей.

Щавель присмотрелся к сыну, затем к обновке повнимательнее.

— Рукав креативные модельеры оторвали или крысокабан погрыз?

— Крысокабан… Ты откуда знаешь? — чуть не подавился молодой лучник.

— Очевидно же, — в свою очередь не понял старый лучник.

Сидели, ждали. Карп испытующе разглядывал Жёлудя, как человека совершенно незнакомого, но важного. Щавель тоже призадумался и, наконец, спросил:

— Чем ты таким особенным накормил с утра своего Хранителя?

— Ничем, — пробубнил набитым ртом Жёлудь, налегая на духмяный белдеме.

— Ты его вообще кормил?

— Забыл, — признался парень.

— Вернёмся, покорми как следует. Он сегодня тебе выдал невиданно щедрый аванс.

«Знать бы, к чему такой задаток», — подумал про себя Щавель, подзывая полового и расплачиваясь.

Проголодавшийся парень успел расправиться также и с шужуком под сорпу с курдючным жиром, воздав должное остаткам кумыса, когда вернулся Копейкин.

— Экипаж подан, — известил он. — Прошу пожаловать, господа.

Удивительный паровой экипаж ждал напротив входа. Был он пригнан от отеля «Метрополь» и предназначался для развоза подгулявших купеческих ватаг. Чудо инженерной мысли и мастерства металлообработчиков двигалось без помощи лошадей! Там, где у всякой нормальной повозки крепились оглобли, размещался длинный паровой котёл и топка с трубою, увенчанная закопчённой короной, из которой исходил серый дым. Отполированный тёмно-вишнёвый капот украшали медные завитушки, начищенные так, что огнём горели. Отгороженные от пассажиров высокой застеклённой рамой, сидели в техническом отделенье извозчик за круглым штурвалом слева и кочегар справа, вооружённый поленницей лучших берёзовых дров. За рамою, как в шикарном ландо, были установлены пассажирские диваны, отчего сидящие впереди ездоки ехали спиной вперёд и оказывались обращены лицом к сидящим сзади, а между ними оставалось свободное пространство для размещения багажа или одного-двух рабов. В тылу повозки на рычажной раме покоилась в сложенном состоянии кожаная крыша, коя могла быть поднята в любой момент для защиты от дождя и снега, либо для сокрытия от посторонних глаз творящихся в салоне непристойностей.

— Каков шмаровоз! — только и сказал Карп.

Пассажирские диваны были рассчитаны на купеческие чересла, оттого на каждом безо всякого стеснения усаживались четверо ездоков среднего размера. Группа захвата разместилась в лохани парового экипажа величиною с гарный фургон под шестёрку волов, на коем рассекают по степям изобильные товарами прасолы. Отлов Манулов склонился к медному рожку, вделанному в стенку салона.

— Любезнейший, двигай на Часовую улицу, да с ветерком.

— Бу сде, — продудел в ответ голос из рожка.

Манулов откинулся на спинку дивана и залихватски подмигнул спутникам. Мол, сейчас начнётся! Участие в гражданском подвиге, движухе государственной важности, равно как случай удивить гостей разъездом в новомодном экипаже — всё тешило звериное самолюбие. В голове издателя начала проклёвываться идея нового сериала, которую в самое ближайшее время следовало обсудить с надсмотрщиком по отделу детективной прозы.

Извозчик двинул рычаг переключения отсечек парораспределительного механизма, нажал на педаль и удивительная повозка тронулась с места, плавно набирая ход. В отличие от конного экипажа, гремящего подковами и ободьями, машина работала беззвучно, так что разговаривать можно было не повышая голоса. Распугивая пешеходов, забредавших с тротуара на проезжую часть, извозчик вырулил на проспект и прибавил скорости.

Поскрипывая на поворотах передними амортизаторами, экипаж домчал на Часовую с такой быстротой, что Жёлудю даже помнилось успеть к началу представления. Пара пустяков схватить китайца, перевернуть вверх дном комнатёнку (в том, что она ничем не отличается от нюриной норы, Жёлудь не сомневался) и быстро отвезти задержанного в околоток, расположенный в центре города, откуда до цирка рукой подать.

Машина остановилась посреди улицы напротив трёхэтажного корпуса из красного кирпича с вывеской «Машины и механизмы. Мастерская, ремонт, техобслуживание» с магазином внизу, цехом, где эти самые машины и механизмы изготавливают, выше, а на самом верху, должно быть, жили рабы и бессемейные мастеровые. Рядом стоял полукаменный двухэтажный дом, в котором располагалась часовая лавка с кокетливой надписью на витрине «Ohne Mechanismus. Изящные часы и будильники».

— Куда далее, сударь? — с рафинированной учтивостью осведомился капитан Копейкин.

— Сюда, — Жёлудь указал на проулок между приметными домами. Он их запомнил и представлял, куда выведет кривой проход.

По указу Копейкина экипаж развернулся, причалил к тротуару и остался ждать, обтекаемый гулящими народными массами. Для придания операции окончательно законного статуса капитан зацепил городового в белых перчатках, вооружённого дубовой драчною палкой, и группа захвата ринулась на подвиги.

Протоптанная по газонам дорожка вывела к знакомому палисаду в глубине дворов Слесарного переулка, за которым кривился уркаганской хавирой пролетарский барак. Только сейчас Жёлудь узрел, насколько он уродлив, и от накатившего омерзения парня аж передёрнуло.