Анализ сохранившихся в архиве ФСБ РФ документов, имеющих отношение к бывшим генштабистам, показывает, что у чекистов были все основания вести разработку отдельных офицеров и осуществлять мониторинг деятельности и политических высказываний генштабистских кругов в целом. Больше всего органы госбезопасности опасались так называемой «технической» измены с их стороны.

Начало такому пониманию внутренней угрозы со стороны выпускников Николаевской академии положил еще в 1919 г. тогдашний заместитель начальника Особого отдела ВЧК И. Павлуновский. Впервые он обнародовал свою «оперативную теорию» в декабре 1919 г. на 1-ом Всероссийском съезде политработников Красной армии. Суть ее заключалась в реально возможных попытках генштабистов захватить в свои руки все управление Вооруженными силами Республики. При этом даже самые активные и сообразительные комиссары не смогут проконтролировать действия военспецов по нанесению ущерба строительству армии, управлению ее в военное и мирное время. В итоге, по мысли И. Павлуновского, армия не будет способной защитить большевистский режим и, что еще опаснее, сама может диктовать условия партийно-государственному руководству.

Более подробно он изложил свои взгляды в основном докладе на Первом съезде особых отделов, состоявшемся в конце декабря 1919 г. И. Павлуновский дал характеристику контрреволюционного движения в России, сопоставив его с различными этапами развития Красной армии. Из всех угроз безопасности РККА он выделил именно «техническую измену», охарактеризовав ее как захват реальными или потенциальными сторонниками белогвардейцев командных высот в армии и на флоте, проведение ими действий, направленных на развал военного аппарата, подрыв боеготовности частей и соединений. В этой связи докладчик настаивал на усилении информационной работы среди военспецов и особенно генштабистов через специально завербованных осведомителей[926].

Нет сомнений в том, что свою «теорию» И. Павлуновский вывел из опыта работы по раскрытию заговора в Полевом штабе РВСР в июле 1919 г., когда был арестован даже главнокомандующий Красной армией И. Вацетис, бывший Генерального штаба полковник[927].

В работе по генштабистам и вообще по бывшим офицерам чекисты особо выделяли факты их объединения, причем основания для объединения не играли определяющей роли. Сотрудники ВЧК — ОГПУ, исходя из опыта Гражданской войны, были уверены, что в итоге «бывшие» так или иначе перейдут к политически активной деятельности, направленной на нанесение ущерба Советской власти. Таким образом, группировки бывших офицеров определялись как потенциальная угроза, которую следовало минимизировать агентурно-оперативными и административными мерами.

В приказе ГПУ № 7 от 10 марта 1922 г. «О текущем моменте и задачах органов ГПУ по борьбе с контрреволюцией» отмечались выявленные намерения эмигрантских структур монархической и кадетской ориентации сплотить и завоевать верхушки Красной армии и Флота — военспецов для своих выступлений и шпионажа. «Особенно много опасений, — указывалось в документе, — внушают для нас штабы и флот, где главным образом сосредоточено кадровое офицерство»[928].

Исходя из этого, ГПУ приказывало всем чекистским органам обратить особое внимание на комсостав, в особенности на «бывших» генштабистов, и усилить среди них агентурную работу. Как основу вербовки бывших офицеров Особый отдел ГПУ предлагал использовать идею о том, что «Советская власть есть фактически национальное государство, и долг каждого патриота защищать свою родину от покушений иностранцев и их агентов»[929].

Одновременно категорически запрещалось подталкивать секретного сотрудника из «бывших» к проявлению индивидуальной инициативы при работе по военспецам, «так как такая разработка может легко перейти в провоцирование группы лиц, вовлекаемых агентом в активную работу, в то время как эта группа самостоятельно организацию не создала бы…»[930].

Если в процитированном нами документе о группировках говорилось лишь вскользь, то 1 сентября 1922 г. ГПУ издало специальный приказ о наблюдении за командным составом. Приказом объявлялась детальная инструкция, в которой пункт № 26 полностью посвящался организации работы по группировкам командного и административного состава. «Задача особых отделов, — указывалось в инструкции, — кроме выявления персональных преступников заключается также в общем наблюдении за возникающими группировками лиц комсостава, могущими при случае причинить тот или иной вред Красной армии»[931].

Внешне группировки имели вид компаний для времяпровождения, картежной игры, коллективного «саморазвития», но чекисты фиксировали и опасные для армии симптомы. Эволюцию политических настроений в некоторых объединениях комсостава из числа «бывших» достаточно верно, на наш взгляд, обрисовал один из секретных сотрудников Центрального аппарата ОГПУ, бывший старший офицер Генерального штаба, весьма критически оценивший положение в Красной армии и не скрывавший своих взглядов перед оперативными сотрудниками. Он расчленил процесс на 7 стадий: 1. Возникновение сомнений в рациональности и полезности проводимых партией и правительством мероприятий; 2. Недовольство ими, т. к в понимании бывших офицеров эти меры угрожают безопасности Отечества, а также личному благополучию и жизни военспецов; 3. Начинаются «шушуканья» и попытки сориентироваться в ситуации за счет получения более полной информации; 4. Думающие люди начинают искать более тесного контакта с лицами, которые могут лучше разбираться в обстановке; 5. На основе контактов определяются единомышленники; 6. Единомышленники начинают строить прогноз последующих событий внутри страны и за ее границами, идет обмен мнениями; 7. Вырабатываются возможные меры по выходу из сложного положения страны, создаются разного рода программы и планы действий.

Изучение нами ряда оперативных и уголовных дел на бывших офицеров и генералов Генерального штаба, в том числе арестованных в 1930–1931 гг. в ходе массовых операций, в основном подтверждает размышления секретного сотрудника. А это, в свою очередь, позволяет понять, почему чекисты прибегали к активным действиям в виде арестов, обысков, выемок корреспонденции и т. д. и пытались уже в ходе следствия доказать хотя бы объективную сторону совершенных подследственными деяний в ущерб Советской власти. Ведь задача перед сотрудниками ВЧК — ОГПУ состояла в том, чтобы не допустить реализации враждебных намерений «бывших» на практике. Отсюда — слабая доказательная база, нарушение следственных процедур, применение психологического, а иногда и физического давления на арестованных. Все это не оправдывает тех, кто сознательно создавал липовые дела, какими бы мотивами они ни руководствовались. Вместе с тем, общее негативное отношение к «бывшим» в 1920-1930-е годы накладывало отпечаток на всю оперативную и следственную деятельность органов госбезопасности, а порой трагическим образом отражалось на отдельных представителях указанной категории людей.

Возвращаясь к группированию офицерства, еще раз подтвердим: оно являлось реальным фактом, хотя далеко не все группировки перерастали в антисоветские (чаще пассивные и лишь иногда активные). Вот, к примеру, как шел этот процесс в Петроградском, а затем Ленинградском военном округе. Точная процедура комплектования комсостава в начале 20-х годов еще не была установлена, и окружное начальство само решало, кого и куда назначить. При помощи бывших генштабистов — начальников мобилизационного и командного отделов штаба округа (Эндена и Шахтахтинского) было осуществлено массовое возвращение в Петроград офицеров, служивших там при старом режиме, в том числе и гвардейских полков. «Такой порядок подбора, — вспоминал позднее начальник 5 отдела штаба ЛВО, бывший гвардейский полковник Д. Зуев, — привел в армии к развитию семейственности, личным группировкам… всецело способствовал созданию „местных вождей“ и значительно дезорганизовывал дисциплину в среде начсостава и сводил на нет значение аттестационной системы»[932].