Л. Троцкого такой документ устроил, и уже через несколько дней заместители председателя РВСР (Э. Склянский) и ГПУ (И. Уншлихт) подписали совместный приказ № 2521/471[897].

К массовым арестам бывших морских офицеров ГПУ — ОГПУ больше не прибегало почти пять лет. Однако это не означало, что чекисты ослабили агентурно-оперативную работу в их среде. Был заведен ряд персональных разработок, которые, по мере складывания группировок моряков, объединились. К примеру, в начале 1924 г. комиссар дивизиона тральщиков БФ сообщил особистам о подозрительном поведении бывших офицеров во главе с командиром одного из кораблей Гулькевичем, и Особый отдел отреагировал заведением уголовного дела.[898]

В апреле, с согласия Реввоенсовета ЛВО, чекисты арестовали 14 человек из вышеуказанной группировки. Полномочный представитель ОГПУ в ЛВО С. Мессинг сообщил в КРО и ОО ОГПУ, что «все… арестованные — бывшие кадровые офицеры, дворяне, характеристики политические даны отрицательные»[899].

Чекисты подробно фиксировали реакцию бывших офицеров флота на важные политические события и на этой основе брали в изучение отдельных прошедших по сводкам лиц. Так, в докладе Особого отдела ОГПУ «О состоянии Военно-морского флота», датированном 1 марта 1924 г., отмечалось: «Смерть т. Ленина на весь личный состав флота произвела удручающее впечатление. Военно-морская масса, несмотря на злорадство некоторого неблагонадежного элемента по поводу смерти т. Ленина, ответила тесной сплоченностью вокруг коммунистической партии… К наиболее неблагонадежному элементу, который проявил себя во время траурной демонстрации, относятся следующие лица: ком. нач. академии Винтер и преподаватели академии Гончаров, Петров, Клодо, Удимов и Винблат, которые открыто радовались смерти т. Ленина, сочиняли всевозможные анекдоты, а также говорили: „Теперь посмотрим, чья возьмет, так как власть исключительно держалась на т. Ленине, а теперь, раз его не стало, остальные разбегутся, как бараны“»[900].

Еще год Особый отдел ОГПУ обобщал всю проделанную работу по комсоставу флота и дал оценку сложившейся ситуации. «По имеющимся у нас сведениям, — отмечалось в документе, — подтвержденным рядом агентурных разработок, бывшие морские офицеры, как находящиеся сейчас на службе в Красном флоте, так и вне его, являются наиболее сознательным и активным контрреволюционным элементом, имеют широкие связи как с заграничными белоэмигрантскими центрами, так и со штабами и разведками иностранных государств…»[901]

Далее указывалось на внешнюю лояльность бывших офицеров Советской власти, но одновременно подчеркивалась тенденция их к группированию, внедрению морских традиций и ритуалов царского флота, а также настраивание личного состава против политработников. Констатировалась хорошая осведомленность английской и финской разведок о советском военно-морском флоте, в связи с чем на отдельных морских офицеров падало подозрение.

Исходя из результатов анализа, ОГПУ (в лице помощника начальника Контрразведывательного и Особого отделов Р. Пиляра) дало распоряжение активизировать агентурную работу среди «бывших», выделить и вновь внимательно изучить материалы всех ранее проведенных по ним дел (оперативных и следственных), не допускать подозрительных лиц в заграничные плавания и командировки, плотнее увязать разработки эмигрантских морских центров по линии Иностранного отдела с мероприятиями внутри страны.

К почтотелеграмме Р. Пиляра прилагалась справка «О заграничных белоэмигрантских морских центрах», составленная на основе сообщений агентуры ИНО ОГПУ[902].

Реакция на телеграмму последовала незамедлительно. Уже в январе 1925 г. пятое отделение КРО ПП ОГПУ в ЛВО в контакте с особистами Балтфлота завело агентурное дело «Моряки». Его основой послужили материалы Иностранного отдела о наличии устойчивых связей членов Парижского «Морского союза» с бывшими сослуживцами в Ленинграде и Кронштадте. Чекисты установили фамилии двух курьеров, однако задержать их не смогли. Кроме того, арестованный монархист, бывший полковник В. Архипов на следствии показал о наличии подпольной организации среди командиров флота, существующей с 1918 года, и о навербованных тогда английским военно-морским атташе Ф. Кроми офицерах.

Чекисты начали поиск с изучения 350 дел Центральной фильтрационной комиссии, работавшей в 1921–1922 гг., и отобрали из них материалы почти на 30 человек для дальнейшей проработки.

Возможность выйти на организацию появилась в ходе операции по выводу в СССР Морозова — финского шпиона, бывшего комиссара Чудской флотилии, уведшего ее к белым в 1919 г. Однако при аресте в марте 1925 г. он скончался от сердечного приступа. Единственное, что выяснили оперработники, — это то, что Морозов ранее несколько раз бывал на советской территории и в Ленинграде встречался с командиром учебного судна «Трефалев» — бывшим офицером П. Постельниковым[903].

Для его разработки и дальнейшего выхода на организацию сотрудники ОГПУ завербовали двух бывших офицеров.

К удивлению чекистов, оба командира рассказали об участии в 1918 г. в некой морской подпольной организации под руководством адмиралов А. Развозова и М. Бахирева, имевших отношение к упоминавшейся организации «OK»[904].

Но завербованные моряки утверждали, что организация прекратила свое существование после окончания Гражданской войны[905].

В то же время они назвали нескольких бывших офицеров, также занимавшихся антисоветской деятельностью в 1918–1919 гг. Пришлось подключать Особый отдел Черноморского флота, так как нити потянулись на юг.

По ходу дела чекисты уточняли оперативную базу поиска. Так, в середине июня 1926 г. они суммировали информацию о командном составе боевых судов и штабов Балтийского и Черноморского флотов. Из 64 человек 60 являлись бывшими офицерами, 56 происходили из дворян. Всего 4 командира состояли в большевистской партии. Среди 60 моряков из числа комсостава и предстояло вести работу. Однако необходимо было учесть также, что еще несколько десятков человек в разные годы были уволены с военной службы. Сведения о них направили в органы ОГПУ по месту их жительства. Таким образом, можно говорить о более чем ста фигурантах агентурного дела «Моряки»[906].

В мае 1926 г. разработка подошла к своей финальной стадии. Сигналом к началу ее реализации послужили данные, добытые Разведывательным управлением Штаба РККА, о намеченной англичанами на июнь массовой диверсионной операции, включавшей объекты БФ и ЧФ. В свою очередь, особисты заострили внимание наркома по военным и морским делам К. Ворошилова на ряде аварий, произошедших на кораблях и подозрительных в плане диверсий.

В середине мая состоялось совещание у К. Ворошилова, по результатам которого для проверки собранной информации на Черноморский флот выехали помощник начальника ОО ОГПУ Л. Залин, начальник Разведупра Штаба РККА Я. Берзин и представитель Политического управления Анскин. В Ленинград отправился заместитель Особого и по совместительству Контрразведывательного отдела Я. Ольский.

Обе комиссии пришли к выводу, что ожидать массовых выступлений на флотах нет оснований, однако налицо несколько группировок бывших офицеров, отдельные члены которых участвовали в 1918–1920 гг. в противобольшевистских организациях и некоторым образом причастны к авариям на кораблях и судах.

С целью разгрома потенциально опасных группировок было принято и утверждено К. Ворошиловым решение о проведении арестов и дальнейшей разработки дела следственным путем[907].