Мне стоило неимоверных усилий удержаться от звонка Михаилу, с которым все эти дни, пребывая в полной изоляции, я постоянно вела внутренние диалоги. Как потом выяснилось, старалась я напрасно, так как Михаила все это время не было в городе. Но после того, как прошла первая волна эмоций и я заставила себя подумать более логично, у меня появился ряд сомнений. Ведь эта колоритная деталь могла быть настолько же правдивой, как и все предыдущие выводы о «типичных среднестатистических украинцах». Хотя с другой стороны, до сих пор выдуманными были только выводы, а детали — достаточно правдивыми, так что непонятно, почему именно это автору захотелось сочинить. Несмотря на все старания, я так и не смогла поверить в такое спасительное предположение.

Другим, не менее болезненным вопросом, было то, кто же является автором публикаций. Михаил? Он, конечно, был единственным, кто мог бы так детально описать наши любовные игры. Но откуда он мог знать, о чем я разговариваю с Лилей, Теобальдом или сама с собой, сидя на унитазе? Последнего не мог знать вообще никто, за исключением Агатангела. На этот вопрос у меня не было не только ответа, но и хотя бы чуть-чуть правдоподобной версии.

Кто такие тигиринцы

Такую записку я нашла однажды в дверях своего жилища, когда после исчезновения мистера Арнольда прошло уже довольно много времени. До назначенного часа оставалось двадцать минут, а значит, времени на раздумья не было. Я бросила на пол сумку с продуктами и вызвала такси. Через пятнадцать минут мы с Агатангелом были у входа в подвалы Львовского замка.

Руины этого замка были не только одним из важнейших архитектурных памятников города, но и предметом личной гордости каждого настоящего тигиринца, то есть патриота своей малой родины. Без такого убежденного, а временами почти фанатичного патриотизма было достаточно сложно выдержать размеренность и однообразие здешнего существования. Подавляющее большинство населения, особенно в молодые годы, все-таки не выдерживало и уезжало в более крупные города.

Самой большой обидой для каждого истинного тигиринца было сочувствие по поводу того, что он не родился во Львове. «Жить так близко от столь прекрасного города и не видеть его красоты каждый день», — подобное можно услышать от многих иностранцев, которые заезжают в Тигирин по дороге из Львова. Каждый настоящий тигиринец на такое заявление сразу же обижается и ведет иностранца показывать свой родной город.

Историческое наследие Тигирина состоит в основном из руин.

Существует легенда о том, что в XVII веке в Тигирине была создана тайная резиденция для неофициальных встреч монархов соседних государств. С этой целью здесь было построено три замка: Львовский, Краковский и еще один, точное название которого неизвестно. В каждом из них жили во время неофициальных встреч королевские особы. Сейчас от строений остались только обломки стен, на которых кое-где можно прочитать полустертые надписи на латыни.

Но подвалы замков вовсе не мертвы, здесь кипит отдельная жизнь, жизнь тигиринских нищих, которые никого не пускают на свою территорию, даже самых любопытных туристов, да никто и не спешит вести туристов в эти подземелья, запах из которых сильно напоминает канализационные испарения.

Каждый тигиринский патриот расскажет вам легенду об основании города, о тайных резиденциях и о проекте восстановления замков, который был создан одним известным тигиринским архитектором сразу после окончания Первой мировой войны. Говорят, проект сохранился в документальном виде до наших дней, а одна политическая партия планирует выступить с ним во время выборов в горсовет, чтобы завоевать голоса тигиринцев, но я до сих пор не встретила ни одного человека, который видел бы его своими глазами.

На протяжении последующих пятнадцати минут, проведенных мной в ожидании перед входом в подземелье замка, никто так и не пришел на назначенную встречу. На улице было темно, холодно и пусто, а изнутри подвала доносились неясные звуки и весьма недвусмысленные запахи. Там варили какой-то крепкий алкоголь. Я долго колебалась, не зайти ли мне внутрь, пока где-то у самого входа не послышались шаги. Я затаилась и прислушалась.

— Ну, давай, давай.

— А шо?

— Та холодно, бля, быстрее.

После этого фразы стали неразборчивыми, но, судя по сосредоточенному сопению и еще нескольким характерным звукам, которые составляли фон диалога, у выхода из замка происходило любовное свидание двух его обитателей. Вопрос о том, стоит ли мне заходить внутрь, отпал сам собой, и я побрела прочь.

Я попросила таксиста подождать, и он курил, скучая и время от времени поглядывая на мою съежившуюся в осенних сумерках фигуру. Где-то через полчаса ожидания я подошла к машине, чтобы рассчитаться. Когда таксист искал мне сдачу, из рации прозвучал голос диспетчера.

— Третий, третий, есть клиент до замка. Вы где?

— Я на замке, — ответил таксист, — где клиент?

— Крушельницкой, 17, «КРИС-2», — сказала диспетчер.

— Сейчас буду, — ответил водитель.

Я пересчитала деньги и села на переднее сиденье.

— Подбросьте и меня туда.

На такси до дома денег не хватило. Пришлось идти пешком. Зато я увидела, кто вызывал такси до замка после того, как мне неожиданно назначили там свидание. Даже несмотря на то, что в последнее время я уже приучилась подозревать всех и во всем, от удивления пришлось отходить еще несколько дней. В мое такси сел пан Фиалко.

Кто стал подозреваемым номер один

Это известие застало нас врасплох. Мы собрались в редакции, услышав по радио, что арестовали пана Фиалко, нашего главного редактора. Причины его ареста не знал никто, даже Снежана Терпужко, правда, она активно пыталась узнать подробности, настойчиво вызванивая своих «информаторов».

— Толик, привет, как там после вчерашнего? Пьешь кефирчик? Знаешь, чего звоню? До сих пор ничего не известно? А для своих? Фамилия? Фиалко. Нет, не Фикус, Фиалко, наш главный редактор. Никто не знает? А Фикус — это кто? Новый авторитет? Чья крыша? Ого! А что он у вас делает? Не поделился бабками? Ну, это бывает, потом вкурится, что к чему. Ну, ладно, я позже перезвоню. Как что-то будет про Фиалко, маякни. Нет, не Кактус. Фиалко. Чмоки. Пока.

Путем использования личных контактов Снежаны так и не удалось ничего выяснить, а уже в обед в редакции появился сам пан Фиалко. В спортивных штанах и домашних тапках. В таком виде его арестовали, подняв с постели. Не дали даже переодеться, нацепили наручники и прогнали пешком через весь город. Из допроса следователя ему так и не удалось понять, почему именно его арестовали. Больше всего он переживал из-за бумаги, которую ему удалось в последний момент забрать со своего письменного стола. На ней были записаны фамилии сотрудников редакции и суммы выплаченной накануне зарплаты в валютном эквиваленте. Это могло стать серьезным компроматом, поэтому пан Фиалко, сидя в камере, как настоящий разведчик, разжевал и проглотил бумажку. С тех пор и навсегда пан Фиалко стал для меня воплощением человека самого большого гражданского мужества, какое только мне доводилось встречать.

На следующий день на первой странице «КРИСа-2» появилась длинная статья о свободе слова в Украине и притеснении журналистов с большой фотографией пана Фиалко в наручниках, который выглядел при этом так же неестественно, как боксер за компьютером, штангист за вышиванием или министр обороны на джазовом концерте.

Уже позднее Снежане удалось выяснить, что задержан был пан Фиалко вовсе не из-за притеснения свободы слова. Просто один его давний знакомый проходил свидетелем по делу об убийстве, совершенном киевлянами в Москве, и пана Фиалко решили допросить как возможного свидетеля. После полуторачасового допроса, так и не объяснив причины задержания, его отпустили. Но из конфиденциальных источников Снежане стало известно, что теперь пана Фиалко считают одним из основных подозреваемых по делу об исчезновении мистера Арнольда.