Мира проследила за укоризненным взглядом Ланы. Рядом с окном в обоях была прожжена основательная дыра. Смотрелось смело, свежо и даже авангардно.

— Нечего обзываться.

— Нечего в гости без приглашения заваливаться.

— Ты меня выставить попробуй.

— Даже пробовать не стану. Пну так, что все ступеньки своей жирной задницей пересчитаешь.

— На свою задницу посмотри!

— Девочки… девочки… — Исключённая из их светской беседы Мира медленно погружалась обратно в болото своих бед.

— Что? — рявкнули обе, синхронно повернувшись на её дрожащий голосок.

— Я от него ушлааааа… Как жить дальше?.. Ааааа… уууу… гыыыы…

…И вот три девицы сидели в гостиной на диване и пили лунную настойку, но пьянела с нее только ведьмочка. Колдунья в принципе не любила алкоголь, а в квартире врага — коим она посчитала Лану после кухонного сражения — и мед горек, так что свою порцию цедила по капле, едва сдерживаясь, чтобы не начать плеваться. Сама вампирша могла спокойно хлебать настойку литрами и что бы ей с этого было… ну невосприимчив организм вампиров к алкоголю, хоть упейся. Поэтому отдуваться за всех приходилось несчастной Мире. И — слава богине — чем больше она пила, тем легче становилось на душе, и под донышко бутылки там засияло ясно солнышко и бабочки пустились в пляс над зелёными лугами. Окинув просветленным взором хмурых собутыльниц, она воскликнула:

— А пошел он!..

Девицы обреченно кивнули — дело в том, что с периодичностью в десять минут у захмелевшей Миранды Новиковой менялся взгляд на жизнь — причем весьма кардинально. Она то стонала, ныла и жаловалась, что Тим ее не любит, не понимает, замуж брать не хочет и т. д., а она ему и молодость и лучшие года своей жизни, и обеды, и носки, и много чего еще; то уверенно заявляла, что он, такой — сякой, мозгами напрочь обделенный, ей и в пень не сдался и может катиться на все четыре стороны, плакать она, гордая ведьма, не собирается. И тут же заливалась горькими слезами…

Почему невольные собутыльницы это терпели? Тесса — потому что ей деваться в принципе было некуда. Портал домой она выстроить бы не сумела, а родовое поместье не просто далеко, а невероятно далеко; денег у нее не было и, хотя очень хотелось послать этих куриц ощипанных далеко и надолго, позволить себе такую роскошь она не могла. С Ричем договориться — проще дракона за хвост поймать. Реальность оказалась слишком сурова. Приходилось, стиснув зубы и приторно улыбаясь, делать вид, что мирандины причитания её жутко интересуют. Получалось не очень — великой актрисой колдунье не стать никогда.

Лана — потому что на носу маячила сессия и ссориться с Ричем, который почему‑то взял под свое покровительство это ходячее недоразумение, было не с руки. Да, да, по университету уже пронесся слух о том, что колдун взялся защищать ведьму. Неслыханно, невероятно, но факт. Эта история, когда он заставил группу студентов отдраивать здание альма — матер с тряпками в руках — а они до сих пор день и ночь проводили за протиранием пыли, ругая почем зря зачинщика и провокатора, из‑за которого досталось всему потоку — вмиг облетела шумные коридоры, живо обсуждалась в кулуарах, с каждым кругом обрастая новыми, фантастическими подробностями. Если бы Мира слышала, во что пытливые студенческие умы превратили ее неуклюжее падение и последующий диалог Рича с учащимися, у нее бы волосы встали дыбом. История приобрела поистине глобальные масштабы, эпический размах и драматический оттенок — в ней ведьма была беременна от колдуна не то двойней, не то тройней, и до родов он собирался запереть ее в родовом замке. А в университет она пришла — пирожками голодного преподавателя и по совместительству будущего отца семейства угостить. Ну или смену белья принести — мало ли. Чем еще в родовом замке заниматься, как не готовкой и стиркой?

Как бы то ни было, суть не менялась — колдун во всеуслышание заявил о том, что Миранда, беременная или нет, ведьма или просто стерва — неприкосновенна. И хотя существовала вероятность, что он не сможет отследить ее перемещений, учитывая рассказ самой стенающей ведьмочки о ссоре с Тимом, рисковать дипломом и научной работой вампирша не хотела. А потому, как и Тессе, ей пришлось сидеть и делать участливое лицо, а внутри разрываться от желания надавать гостьям зуботычин и выставить за дверь. И хоть немного поспать!

— Нет, н…ну вв — вот вв — вы мн — не ск — к-к… тьфу…ажите… чего им, мужикам, от нассс надо? Красив — вая, ик!.. добр — рая, ласковая, да ващщще — прелесть, мать его, со…ик!..вершенст — т-т…во… так н — нет! Эххх… н — нет в ж — жизни щ — щщщщастьяяяяяааа…

Мира тихонько покачивалась из стороны в сторону, обнимая ладошками стакан и пристально вглядываясь в плескавшуюся на донышке густую настойку золотистого цвета. Мерный круговорот успокаивал, даже завораживал. Девушка давно перестала осознавать, где она, с кем и что будет делать дальше. Ее не волновало, что на дворе почти ночь и пора спать; что собутыльницы уже дошли до белого каления и готовы броситься друг на друга по малейшему поводу. Ей было хорошо и… плавно… она покачивалась на алкогольном облаке, пушистом, невесомом и мягком. Непослушные, словно онемевшие пальцы сжимали стакан, веки тяжелели и норовили опуститься, а разум вообще винтом ушел в глубокий обморок после третьей порции лунной настойки и возвращаться к реальности не собирался.

Мире было хорошо. И пусть весь мир катится к чертям…

Глава 7. в которой, пока Корнелия допрашивает Тима, Тим допрашивает Корнелию

— Забери отсюда свою… хмм… ничего не сказала, тебе послышалось… она мне уже все уши прожужжала… я вампир, а не психолог! Забери ее, я не собираюсь с ней нянчиться! Немедленно! У меня дела, занятия через полчаса в универе, а тут на диване рыдает это нечто… ну есть, тоже тут… прости богиня… вот уж кого выгоню первой… останется? Как останется? Дай сюда брата своего…Рич, ты что, издеваешься? Нееет! Я больше не выдержу. Скопычусь, отброшу коньки. Я не собираюсь… да, хочу. Да, это тоже не хреново бы. Гонииишь… Нет, прям точняк — верняк? А почему не пять? Ладно, ладно, давай тройку и зачет по теории заговоров. Ничего не обалдела, сам знаешь, как вампиры любят этот предмет… ну хорошо, хотя бы тройку поставь… Завтра? Нет? А почему? Аааа… ну когда сможешь тогда, но у нас договор! Не забудь. А еще лучше запиши для… ничего не издеваюсь. Нет, сидеть с ней не буду… укладывать ее тоже как‑нибудь без меня… Да? Когда? На порталы у меня запрет стоит… уже нет? Шустрые вы… как? Ааа… вижу… Привет, Тимми, еще раз… — Лана чуть повернула голову, кивнула, приветствуя вышедшего из темноты портала парня, и вернулась к разговору с Ричем. — Мы договорились. Железно. Я тогда в зачетку напишу сразу, да? А ты печать свою шлепнешь, когда получится…

Первую половину этого диалога Тим выслушал, будучи в квартире Рича, вторую — в квартире Ланы. Его не интересовало продолжение беседы, ему было важно убедиться, что с Мирой, этой непутевой девицей, все в порядке. Так оно и было. Относительно, конечно. Если можно назвать "порядком" состояние полной невменяемости и невозможность скоординировать свои мысли и движения, чтобы встать с дивана.

Но — странное дело! — глядя на осоловевшую от выпитого ведьмочку, Тим не ощущал обычного отвращения, которое испытывал, когда видел пьяных малолеток на улицах. Конечно, до умиления этой живописной картиной — Мира откинулась на спинку дивана и мерно похрапывала, изредка открывая глаза и бурча под нос что‑то маловразумительное — было далеко. Скорее, облегчение, смешанное с радостью от того, что ей, этой взбалмошной, нервной девушке, было не все равно. Она переживала, грустила, вот и напилась до поросячьего визга. Иногда, когда становится совсем невмоготу, можно. Говорят, это помогает. Сам Тим подобную точку зрения не разделял, считая, что алкоголь проблемы не решает, только притупляет чувство беспомощности и отсутствия контроля над своей жизнью. Внушает ложную уверенность и придает фальшивую радость. Будь то человек или колдун, или любой иной живой, он теряется в дурманящих алкогольных парах, с успехом подменяя фантазиями невыносимую реальность. Но от этого проблемы никуда не исчезают. Откладывание их в долгий ящик еще никого не спасло.