На следующее утро Лиззи поехала со мной в Бат, чтобы посмотреть город и познакомиться с моими родителями и котом Сэмми. А по возвращении в Лондон как-то в субботу после обеда — это был дождливый день — я повел ее есть куриный дансак в «Мадрасской долине», а потом несколько часов мы провели на Грей-Портленд-стрит, где она сидела и хохотала вместе со мной и несколькими сотнями моих очень близких друзей.

Мы... становились чем-то друг для друга. Я и она. Хотя нет, не так. Мы уже стали парой. И это было здорово.

И грустно.

Как-то, ближе к вечеру, она вернулась домой с небольшим подарком.

— Я нашла это в метро. Подумала, что тебе, возможно, понравится.

Это был рекламный листок. Я прочел верхнюю строчку.

— «Тим Миллер приглашает в студию художественной самодеятельности для мужчин нетрадиционной сексуальной ориентации».

— Для геев это шанс выразить себя посредством актерской игры и танца, — объяснила Лиззи. — Я знаю, что ты не гей, но ведь это приглашение, и потом, думаю, ты, наверное, любишь танцевать, да?

Я рассмеялся. Лиззи оценила мое увлечение. Она не считает, что я занимаюсь глупостями.

— Да и вообще, я решила, что мне тоже надо попробовать, — добавила она.

— Что попробовать? Выразить себя посредством актерской игры и танца?

— Нет. Говорить «да». Поэтому я пошла в турбюро и спросила, где, на их взгляд, можно неплохо провести вечер пятницы. Они порекомендовали Прагу. И я купила для нас два билета.

— Что?

— Купила нам два билета в Прагу. Что скажешь? Хочешь провести со мной в Праге вечер пятницы?

— Ты... ну и ну... — Впервые я получал столь удивительный подарок от девушки. Даже не думал, что они на такое способны. Я нашел родственную душу — девушку, которой нравится соглашаться! Я хотел сказать ей, что она великолепна, что все это великолепно, что поездка в Прагу — это великолепно... но мне удалось выдавить из себя только «...Да!»

Это было невероятное путешествие. Спонтанное, беззаботное, стремительное и веселое. Мы вылетели в Прагу после обеда, ближе к вечеру, и уже в девять часов гуляли по Староместской площади. Этот декабрьский вечер был очень студеным, но бодрящим и свежим, и мы купили горячий шоколад, чтобы согреть руки. Потом ходили смотреть собор Св. Николая и целовались на Карловом мосту. А едва пробило десять, мы оба непроизвольно задрали головы вверх, ибо в атмосфере — мы это почувствовали — что-то менялось. Поначалу я затруднялся определить, что нас побудило глянуть на небо, а потом увидели, что в воздухе медленно и плавно кружат снежинки. Мы рассмеялись, но в смехе Лиззи слышалось что-то особенное. И я вдруг понял, что она впервые видит снег. Здесь. Сейчас. Я был поражен. Она сказала «да», и «да» сделало ей подарок.

Вы уж простите мне мою восторженность, но это было чудо.

В день отъезда Лиззи ни мне, ни ей не хотелось говорить о будущем. И мы оба старательно избегали этой темы.

Мы изумительно провели вместе две недели. Одну — в Эдинбурге. Вторую — теперь, в Лондоне. На этом я и пытался сосредоточиться.

Я проснулся рано и смотрел, как она спит. Я был спокоен, и в то же время мной владела некая смутная тревога. Я понимал, что она уезжает. И также знал, что во мне самом что-то должно измениться.

Пока Лиззи заказывала такси в аэропорт, я приготовил завтрак. Закончив собирать вещи, она пришла в гостиную, где я тихо сидел с пакетом сока в руке.

— Я приготовила для тебя одно «да», — промолвила она.

— Как это?

— Хочу сделать тебе предложение, на которое ты должен согласиться.

— Что за предложение?

Лиззи улыбнулась.

— Как ты смотришь на то, чтобы поехать в Австралию на Рождество? Познакомишься там со всеми моими. Встретишь Новый год. Со мной.

Я не знал, что сказать. Идея была заманчивая. Но у меня вдруг стало тяжело на сердце. Конечно, формально сделать это было несложно. Я мог бы спокойно договориться с родителями и билет бы как-нибудь купил и провел бы Рождество в стране, в которой я прежде никогда не бывал. Но правильно ли это? Ведь это не просто «да». Это «Да» с большой буквы. Потому что в итоге оно наверняка причинит мне боль.

— Послушай... Допустим, я приеду. А что потом?

— Потом? Ну... поживем-увидим.

Да. Увидим. Но я и сейчас уже мог бы предсказать ход событий. Потом я вернусь домой, в Лондон. И буду здесь, один. Опять сам по себе. Окажусь в той же самой ситуации, что и год назад. Перечеркну все свои труды. Рискнув подойти к Лиззи еще ближе, я обреку себя на крупнейшее поражение в своей жизни. И меня это страшило.

— Ну, если не можешь поехать на Рождество, — настаивала она, — тогда прилетай в январе. Или в феврале.

— В январе я перехожу на новую работу, — ответил я сухо, хотя, разумеется, ни в коей мере не хотел бы оттолкнуть Лиззи. — И уже не смогу жить только в свое удовольствие. Мне придется отойти от всего этого. Стать более ответственным. Принимать разумные решения. И вообще, не думаю, что мне так скоро предоставят отпуск, дабы я смог прилететь к тебе в Австралию.

— A-а. Понятно. Значит... теперь или никогда, так?

Я пожал плечами и уткнулся взглядом в свои ноги. Чувствовал я себя ужасно.

Поймите: я хотел поехать. Очень хотел. Но... не мог.

Если я позволю себе надеяться, что мы с ней можем быть вместе, что у нас есть будущее, что расстояние не имеет значения... тогда я неминуемо загоню себя в ловушку, из которой нет выхода. Ведь мы не можем быть вместе, и, если не разрубить узел сейчас, я пропал. Лиззи была частью моей жизни Согласного, а этот период моей жизни почти на исходе. Пытаться продолжать наши отношения на следующем этапе было бы несправедливо. Иногда приходится принимать решения, чтобы защитить себя. Иногда приходится жертвовать ступней, чтобы сохранить всю ногу.

— Не могу... — произнес я и вдруг понял, что мог бы привести в свое оправдание еще один предлог. Предлог, который сразу все расставит на свои места. — Дело в том... в общем, недавно я встретил девушку. И... не знаю, может, у нас ничего и не выйдет, но... по крайней мере, она в Англии, и...

Лиззи кивнула. Я понимал, что глубоко ранил ее, и ненавидел себя за это.

— Так что спасибо, Лиззи, — добавил я, избегая ее взгляда, — но принять твое предложение я не могу.

Она тронула меня за плечо и сказала, что все понимает.

— Жаль, что свое первое «нет» ты сказал мне. — Я грустно улыбнулся.

Через час я отнес ее багаж в такси, и она уехала.

ГЛАВА 25

В которой Дэниел делает ужасное признание, копается в своей душе и наконец-то соглашается с тем, что потерпел поражение

Через два дня, вечером, мы с Ианом сидели в пабе «Йоркшир грей». Он был расстроен отъездом Лиззи почти так же, как я. Во всяком случае, он расстроился куда меньше, когда я сообщил ему, что завершаю свой эксперимент с «да». Что я больше не дакаю. Что я сказал «нет».

— Даже не верится, — произнес он, качая головой. — Ну почему в жизни всегда так?

Я кивнул, хотя, говоря по чести, его сетования меня немного раздражали. Я хотел, чтобы Иан посочувствовал мне, а не сопереживал вместе со мной.

— Она вдохнула жизнь в твой дом, да? — не унимался он. — Удивительная девушка. И веселая. И простая. А акцент у нее какой — кайф!

От его нытья мне легче не становилось, но я опять кивнул.

— Ну... за Лиззи...

Он поднял свой бокал и глотнул пива. Несколько минут мы сидели в молчании.

— Я ведь поступил правильно, да? — спросил я.

— Абсолютно. Даже не сомневайся. Ты поступил очень правильно.

— Я говорю про Австралию. То, что я отказался ехать туда.

— Да. Правильно. Не сомневайся. Напомни-ка мне еще раз, почему ты отказался?

— Потому что рано или поздно нам все равно пришлось бы опять расстаться. Так лучше рано, чем поздно: все не так больно. Порой приходится жертвовать ступней, чтобы сохранить ногу. Тем более что она живет в Австралии. Ты только представь! В Австралии! Это в два раза дальше, чем Сингапур!