Наследник продолжал бездвижно стоять, тихо постанывая от боли в груди, а когда белый дым, растаял перед глазами, открыл рот и глубоко вдохнул обоими легкими, да сразу же закашлял, будто захлебнувшись воздухом. Святозар прокашлялся и наново глубоко вздохнул, да почувствовал, как внутри правое легкое наполнилось воздухом и стало таким большим, что казалось еще морг и лопнет. Наследник поспешил, через рот выпустить воздух. Затем он вздохнул еще раз, но уже не так глубоко. И с этим вздохом ощутил в груди, пробудившееся от долгого сна, правое легкое, которое наконец-то принялось дышать ровнее и мягче точно так же, как и левое легкое. Наследник, расстегнув опашень, засунул руку под рубаху и потрогал правую сторону груди, а когда нащупал там гладкую кожу, под коей прощупывались ребра, и вовсе вздохнул облегченно.

Неспешно застегнув застежки на опашне, Святозар меж тем прислушался. В помещении прохода, где он сейчас находился, было очень тихо, словно снаружи сюда не проникал ни один звук. Но в тоже время внутри прохода, или как называла его Вед, в словах силы, Чревопутье, все-таки витал какой-то звук. Наследник застыл на месте, весь поддавшись слуху, стараясь внять похожему на тонюсенький писк звуку, и внезапно явственно различил: всплеск морской воды; тихие, необыкновенно радостные трели птиц; людские голоса, поющие еле слышимые песни; божественно-нежную мелодию; свистящий взмах косы срезающей траву; и какие-то душераздирающие крики и вопли людей. Святозар вздрогнул и звуки, которые только, что наполнили его слух пропали, а в проходе сызнова царила тишина. Наследник сам того не понимая тяжело вздрогнул, а сердце внутри опять громко застучало. И чтобы успокоить его биение, Святозар закрыл глаза и глубоко вздохнул, носом уловив запахи: морских брызг, цветущих садов, только, что испеченного хлеба, аромат родной земли, скошенной травы и почему-то свежей крови.

— Фу…ф, да, что же это такое, — открывая глаза, сам себе сказал наследник, понимая, что услышал и уловил днесь звуки и запахи тех миров, чьи сокрытые в стенах ворота уводят из этого прохода.

Наследник снова огляделся в помещении, покрутив голой, отгоняя от себя ужасный запах крови, да опять замер, собираясь прошептать заговор, который проявит ворота Пекельного царства. Святозар порывисто выдохнул, поднял руку вверх, и зашептал: «Ты, создающий…», но внезапно стены прохода на мгновение ярко вспыхнули золотым светом. То сияние длилось лишь миг, а когда погасло, прямо возле правой руки наследника появились прекрасные, двухстворчатые, небесно-голубые ворота, на поверхности каковых были начертаны золотые символы. Створки ворот заскрипели, и начали отворяться, а внутри прохода зазвучала тихая, нежная мелодия. Святозар удивленно уставился на открывающиеся створки, и отступил подальше от них, вглубь, к стене прохода. Ворота немного приоткрылись, и из образовавшейся щели в помещение хлынул яркий голубой свет. Он так густо ударил в глаза наследника, что тот вскрикнул от боли, и закрыл ладонями лицо. Прошел морг и яркий голубой свет померк, тихая, нежная мелодия прекратила свое звучание, а наследник, убрав с лица ладони, открыл глаза и застыл недвижно на месте. Небесно-голубые ворота уже были закрыты, хотя все еще продолжали лучисто гореть голубым светом, а перед его створками стояла белолицая красавица женщина, с небесно-голубыми глазами, длинными до земли светлыми, почти белыми волосами, заплетенными в не тугую косу, и в бело-золотом одеянии. Женщина любящим взглядом смотрела на Святозара, и ласково улыбалась.

— Здравствуй, милый мой, Святозарушка, — нежным, мелодичным, как зазвеневшая струна гуслей, голосом сказала женщина.

— Здравствуй, Буря, — недоуменно ответил наследник, и провел рукой по все еще покалывающим от яркого света, очам. — Зачем, ты, пришла…? Вроде я не умер пока.

— Да, да, свет мой, Святозарушка, — промолвила Богиня и шагнула ближе к наследнику. — Я затем и пришла, чтобы ты, свет мой, не умер… Я пришла, чтобы увести тебя отсюда, чтобы спасти тебя, любимушка мой.

— Тебя прислал ДажьБог? — скривив губы, и не понимая Богиню Смерти, хранительницу пути в Навь и Ирий-сад, спросил Святозар.

— Нет, любимушка, нет свет мой, он меня не присылал, — качнув головой так, что коса ее расплелась, а волосы белыми волнами укрыли одеяние, пояснила Буря. — Я пришла сама, я не хочу, чтобы ты там погиб… слишком сильно люблю я тебя, чтобы позволить тебе погибнуть.

— Ах, Буря, прекрати…,- раздраженно, заметил Святозар. — Прекрати… не хочу слышать про твою любовь… потому что, — наследник посмотрел в небесно-голубые глаза Богини и добавил, — знаю я, какова твоя любовь.

— Свет мой, свет мой, Святозарушка, — Буря шагнула еще ближе к наследнику, схватила его руку в свои и тревожно шепнула. — Думай и знай, что хочешь, но сейчас позволь мне увести тебя отсюда, туда в Явь… Святозарушка, мы пойдем с тобой в наши луга, в наши тенистые дубравы, мы будем там вдвоем, там где мы любили друг друга и были счастливы.

Наследник резко вырвал свою руку из сжимающей, и словно обжигающей, ее ладони Богини и криво усмехнувшись, отозвался:

— Буря я женат… женат… И я люблю мою жену, люблю всей своей душой, и никогда, никогда ей не изменю… Ты, ведь это знаешь, зачем предлагаешь мне то на, что я никогда не соглашусь?

— Хорошо, хорошо, — с дрожью в голосе проронила Богиня и глянула на него с нежностью. — Пусть, ты, не пойдешь со мной в дубравы, пусть…

— Конечно, не пойду, — перебивая Бурю, и повышая голос, молвил Святозар. — Конечно я не пойду… Я женат, ты замужем.

— Нет, я не замужем, — качнув головой так, что ее божественные волосы заколыхались, засветились и наполнили проход запахами цветов, откликнулась Богиня. — Ты, же, знаешь, Велес ушел из этого мира к трону Всевышнего, туда к Синей Звезде…

— А…а… и ты решила Бурюшка, что теперь сможешь вернуться ко мне, — поспрашал Святозар, и, провел пальцем по своим мягким губам. — Но, я, не так изменчив, как ты… Я храню верность лишь однажды выбранному пути, лишь однажды встреченной душе.

— Святозарушка, — тихо шепнула Богиня и красота ее, озаряемая изнутри, заполыхала золотистой лазурью. — Зачем, зачем, ты, пытаешься меня обидеть. Погляди, что я ношу на пальчике, — и Буря протянула к наследнику правую руку и показала ему одеванное на мизинец золотое кольцо, увитое серебряными завитками и усеянное крошечными ярко-алыми рубинами. — Это то колечко, колечко Бога Камы, которое ты мне подарил.

— Нет, Бурюшка, — гневно сказал Святозар и оттолкнул от себя руку Богини. — Ты наверно забыла, что это кольцо я тебе принес, но ты его не приняла. И тогда я выкинул, это волшебное колечко, как потом выкинул из своей души любовь к тебе… — Наследник страшно побледнел и громко выкрикнул, — нет, Бурюшка, я тебе его не дарил, ты запамятовала!..

— Свет мой, свет мой, — вздрогнув всем телом, пролепетала Богиня и свет, озаряющий ее изнутри, потух. — Я пришла к тебе, чтобы помочь тебе, зачем же ты меня обижаешь?.. Святозарушка, любушка мой, виновата я перед тобой, виновата… так прости же меня. Но только, прошу тебя, не ходи в Пекло… Свет мой, если бы ты знал, если бы ты знал, как там жутко… сколько там боли, страданий… Если, ты, не хочешь идти со мной, если, ты, не любишь меня, пусть так… Только позволь мне увести тебя отсюда, вернуть в Явь. — Буря слегка наморщила свой прекрасный носик. — Я отведу тебя к твоей жене, верну на восурскую землю, в Славград, к твоим близким, к твоей семье, к твоему не родившемуся ребенку…. Только умоляю… заклинаю тебя, не ходи в Пекло, не подвергай свою жизнь, свою чудесную душу пекельному ужасу и страху…. Не слушай ДажьБога, потому что он тебя не любит, ты ему не дорог… Если бы… если бы, ты, был ему дорог, он бы никогда не пустил тебя в Пекло… ведь он там бывал. Много веков назад, когда ДажьБог бился с Кащеем-Чернобогом, то был сброшен им в Пекло и заточен в темнице. И если бы не отец его, Бог Перун, никогда бы он не выбрался оттуда, никогда, поверь мне, любушка мой. — Богиня протянула руки, схватила руки наследника и принялась покрывать поцелуями его пальцы и ладони, — молю тебя, молю! Свет мой, уйдем отсюда, я не хочу, не хочу Святозарушка, чтобы ты погиб… не хочу, чтобы содрогнулась твоя чистая душа от вида Пекла.