- Была в Средней Азии в киногруппе твоего друга Василия Иванова, - вспомнила она. - Снялась в небольшой роли.
- Он не приехал? - просто так спросил Кирилл. Он звонил Василию, и Нонна огорошила его, заявив, что они разошлись и она теперь не знает, где находится этот большой шалопай и гуляка...
- Мы поссорились с ним, - ответила Ева. - Уже и не помню, из-за чего... Да-а, он вообразил, что я буду бегать у него на съемочной площадке с какой-то дурацкой хлопушкой, а мне это как-то, знаешь, ни к чему.
Помнится, там, в Коктебеле, Ева не произвела на него особенного впечатления. Впрочем, он там вообще ни на одну женщину не смотрел. Больше пил и разглагольствовал о своей ненависти ко всему женскому полу...
- Твой отец написал на меня бумагу в институт, - наконец сообщил Кирилл.
- Он на всех моих знакомых пишет, - равнодушно ответила Ева. - Конечно, если адрес узнает... Впрочем, он всегда телефоны и адреса узнает.
- Тебе он об этом не говорил?
- Он никогда мне ни о чем не говорит, - раздраженно заметила Ева. - Так же, как и я ему.
- Мне бы не хотелось говорить плохо о твоем отце... - злость снова стала закипать в нем.
- Не стесняйся, - усмехнулась она. - Знаешь, мне все это как-то до лампочки. Что он там пишет и кому, меня не касается...
- Да нет, касается, - заметил Кирилл. - Он пишет, что я негодяй и отравляю тебе жизнь... Он пишет...
- Я сейчас повешу трубку, - сказала она. - Можешь не цитировать, я его стиль прекрасно знаю.
- Морду ему набить, что ли? - задумчиво произнес Кирилл.
- Не поможет! - рассмеялась она. - Моего дар-рагого папочку невозможно в чем-либо переубедить... даже кулаками! Уж если он что вобьет себе в голову, так это надолго... Если не хочешь мне испортить настроение, прекратим этот пустой разговор...
Они довольно прохладно попрощались, и Кирилл повесил трубку. Мысли его с Евы и ее отца перескочили на Василия. Когда он вернется в Ленинград? На студии сказали, что в октябре, а сейчас сентябрь. Трудно сейчас Василию; что бы у них там с Нонной ни было, а он привязан к ней и будет мучиться... С другой женщиной он вряд ли скоро сойдется, значит, будет топить горе в вине. Вадим говорил, что с кровью вырвал у него постановочные, не то спустил бы все, а так вот поехал на съемки нового фильма... Кирилл решил узнать на телестудии, как можно дозвониться в Чимкент до Василия и сегодня же вечером связаться с ним. Соскучился он по нему, черту бородатому!
К Николаю Балясному они на днях заезжали с Вронским. У этого все хорошо: воспитывает своих Ваню. Вовку, младшую Лиду, что-то вечерами чертит за столом, а потом мастерит в "тещиной комнате", где он оборудовал приличную мастерскую. И на заводе у него полный порядок: изобрели еще с одним инженером какое-то "потрясающее" устройство к программному станку, которое даст прибыли в полмиллиона рублей!..
Кирилл слышал, - как за окном гремели трамвай, в стекло неслышно ударяли дождевые капли, они скатывались, оставляя письмена-иероглифы. Внизу утробно урчала водосточная труба, выплевывая на асфальт струи воды. Он не включал свет, хотя в кабинете было сумрачно. Как-то неприятно работать днем при электрическом освещении, кажется, что рабочий день никогда не кончится...
Взгляд его упал на тетрадный лист в клетку с ровными фиолетовыми строчками... Кирилл схватил его, скомкал и швырнул в корзину. Потом вытащил и с отвращением разорвал на мелкие клочки...
4
Осень в Ленинграде год на год не приходится. Бывает, как с конца сентября установится тихая ясная погода с ранними утренними заморозками, хрупким слюдяным ледком по краям неглубоких луж, чистым синим небом и красивыми золотистыми закатами, так и держится до ноября, И нет нудного моросящего с утра до вечера дождя, перемешанного с тающим в воздухе снегом, серого и низкого неба, тусклого блеска мокрых крыш. Правда, некоторые оптимисты утверждают, что город красив и в сумрачную погоду, как и Лондон, Ленинград без дождя это не Ленинград.
Как бы там ни было, но в пятницу вечером и в субботу утром на перронах вокзалов толпы горожан с корзинами, рюкзаками, собаками на поводках атакуют электрички, чтобы поскорее попасть за город, где еще можно найти грибы и поздние осенние ягоды.
В этом году осень была тихая и ясная. К вечеру становилось прохладно, как и положено осенью, по утрам тоже в одном пиджаке не выйдешь, а днем становилось тепло, иногда термометр на Московском проспекте, что установлен напротив станции метро "Технологический институт", показывал восемнадцать и даже двадцать градусов выше нуля.
В такой теплый сентябрьский день Том Лядинин поставил машину во дворе за магазином и, так как у него до начала рабочего дня оставалось полчаса, решил прогуляться до Невского проспекта. Он вышел на улицу Маяковского и пошел правой стороной улицы. Как истинный автомобилист, Том придерживался правил уличного движения даже когда ходил пешком. Он смотрел на девушек в длинных и коротких юбках, брюках, джинсах, в легких разноцветных плащах, шерстяных кофтах, свитерах, в туфлях на платформах и без платформ, некоторые уже натянули высокие сапожки. Хотя Том и редко без дела бродил по городу, он всякий раз удивлялся, как много людей не на работе! Ладно бы пенсионеры, а то молодые, среднего возраста. Толпами шли они по тротуарам, явно не торопясь на службу. Вроде бы сейчас и не время летних отпусков, когда на улицах полно приезжих. На углу Невского и Маяковской у пивной толпились молодые люди, курили, посматривали на часы, ждали, когда швейцар широко распахнет стеклянные двери.
Можно было бы заглянуть к началу открытия магазина к Люсе в отдел электротоваров... Том несколько раз встречался с ней и привозил на дачу. Люся быстро утомляла Тома. Она болтала о тряпках, просила достать ей то или другое, сплетничала про других продавцов, которые каждый день обделывают свои делишки, а ее держат в черном теле... Несколько раз утром довезя ее до комиссионки, Том давал себе слово больше не встречаться с ней, но проходило время, и он снова приезжал...
Ева так и не давала о себе знать. Том Лядинин несколько раз ей звонил, но нарывался то на мать, то на отца, после чего телефон долго почему-то не соединялся; если вдруг попадал на Еву, то разговор получался тяжелым и непонятным. Она скучным голосом говорила в трубку, что много занимается, только что развязалась? "хвостами" за прошлый учебный год. Встречать ее у университета не надо, потому что за ней приезжает отец. Будет посвободнее - она зайдет... Даже заграничные сигареты ее теперь не прельщали. Том злился, ничего не понимал, считал все это пустой отговоркой, но сдерживал себя, боясь окончательно рассориться с ней. Этого ему не хотелось, он все еще надеялся, что они поладят. Желание жениться на Еве у него не пропало, а, наоборот, все больше крепло. И он ждал удобного случая. А пока приходилось раз в неделю встречаться с болтушкой Люсей, перемывать косточки ее коллегам, толковать о ценах на дефицитные товары, давать советы молодой продавщице, как надо за прилавком делать деньги...
Конечно, не только слепая любовь руководила Томом, он знал истинную цену Еве! Красива, стройна, эффектна, мужчинам нравятся такие. Знал, что она высоко приподымет его престиж среди знакомых, с такой девушкой приятно появиться в любом обществе, пусти пыль в глаза! А у Тома Лядинина дома бывают разные люди... Да и торговля па дому в ее присутствии пойдет бойчее: кто будет торговаться при такой женщине? Он представлял себе, какое впечатление произведет Ева на картежников. В горячке азартной игры, когда деньги никто не считает, а тысячи приходят и уходят, Ева тоже может здорово пригодиться... Один знакомый рассказывал, что он как-то за ночь проиграл три тысячи, которые должен был утром, кровь из носу, отдать. И его выручила девушка, с которой он приехал в эту компанию: она приглянулась выигравшему, да тот еще крепко подпил и на радостях "простил" долг знакомому за то, что тот отдал ему свою девушку...