Отец позволил ей сходить на базар в сопровождении четырех закутанных в чадры служанок. Там находилась и ювелирная лавка бин Вазира. Махмуд всегда продавал только самые лучшие камни, которые он с гордостью показал Жасмин.

Сней, стоя в полумраке склада, куда его отправил отец, с удивлением смотрел на скрытое под чадрой существо. Он не видел ее лица, но ее поступь, ее манеры, ее голос и даже ее длинные тонкие пальцы поразили его. Он хотел видеть это лицо, слушать музыку ее голоса. В его мыслях созрел лихорадочный план, как доставить ей лично огромный ограненный бриллиант. И в ту же самую ночь он, незаметно преодолев ограду в саду Эмира, скользнул в чащу пальм и платанов.

Жасмин стояла одна у фонтана и что-то тихо напевала. Она услышала его шаги и хотела позвать охранников. Но улыбка на лице красивого мальчика и отблеск лунного света, искрящегося на огромном алмазе, который он протягивал ей, заставили ее замолчать. Его темные глаза были восхитительны. В них читалась необыкновенная сила воли. Чувствительный и гордый, юноша был охвачен желанием, которое сияло в его черных глазах; жестокость в них была замаскирована под страсть. Невинная и не ведающая зла Жасмин была загипнотизирована. К тому времени, когда их губы встретились несколько мгновений спустя, они уже были влюблены друг в друга.

— Я не богат и пока недостоин твоей любви, — сказал ей Сней бин Вазир той ночью. — На рассвете я отправлюсь в далекий путь, чтобы найти свое богатство, дорогая Жасмин. Но однажды ночью, клянусь, я снова миную эту ограду и тогда уже попрошу твоей руки.

Он сделал свое первое состояние в Африке, на обширных, пропитанных кровью, слоновьих кладбищах Мозамбика.

На побережье Суахили обитало множество браконьеров в то время, когда туда приехал молодой Сней бин Вазир. Это было начало 80-х, как раз перед наложением запрета на торговлю слоновой костью, установленного в 1989 документом CITES — Соглашением о международной торговле вымирающими видами. Сней бин Вазир, инициативный, энергичный, умеющий мыслить и, несмотря на некоторые странности своего характера, в высшей степени практичный, услышал, что все еще можно было добиться благосостояния на торговле слоновой костью. Его занимали не только слоновьи бивни, но и волшебный рог носорога.

Рог носорога в течение многих столетий очень ценился в арабских странах по двум причинам. Растолченный в мелкий порошок и подмешанный в сок кокосового ореха, он представлял собой самое сильное возбуждающее средство. Кроме того, с давних времен его также очень ценили как материал для изготовления рукоятей кинжалов. Туша мертвого носорога уходила всего за десять долларов на любом базаре в Мозамбике. Сней бин Вазир мог продавать рог носорога в Йемене, например, по $7000 США за килограмм.

Это всегда был прибыльный бизнес. Спрос на слоновую кость был настолько велик в древних арабских цивилизациях, что до 500 года до н. э. многочисленные слоновьи стада в Сирии были полностью уничтожены. А тех животных, которых не успели убить торговцы бивнями, римляне вывозили тысячами для веселой резни в цирке Максимуса. Когда поголовье слонов в Средиземноморье было исчерпано, арабские исламские династии установили торговые отношения с народами, живущими к югу от пустыни Сахара, а затем и с обитателями побережий Центральной и Западной Африки.

В Мозамбике было много браконьеров, когда туда прибыл молодой Сней бин Вазир, гораздо меньше их оставалось после его отъезда. Бин Вазир мог вытерпеть многое, очень часто ему приходилось нелегко, но что он ненавидел больше всего, так это конкуренцию. Браконьеры начали погибать вскоре после его приезда. Странная судьба ожидала их. Один подвесил себя за гениталии в заброшенной конюшне и умер от голода. Другой бросился в горящий костер, третий прыгнул в чан с кипящей смолой, следующий напоролся на отравленные слоновьи бивни в кустарнике. Четверо умерли, когда взорвался их грузовик со слоновьими бивнями. Все это было очень таинственно.

Конечно, поползли слухи о том, что череда странных самоубийств совпала с прибытием в юго-западную Африку бин Вазира, но кто из оставшихся имел достаточно смелости, чтобы указать на него пальцем?

После того как он совершенно обескуражил профессиональных браконьеров, бин Вазир принялся за сельских жителей, все еще настолько глупых, чтобы сметь вторгаться в его быстро расширяющуюся монополию. Его решение было весьма дешевым и простым. Он назначил вознаграждение своим наемникам, поощряя их ходить от деревни к деревне и отрубать кисти, а иногда и руки всем попавшимся за охотой мужчинам.

— Короткие рукава или длинные? — спрашивали головорезы, размахивая мачете и насмехаясь над браконьерами, пойманными во время охоты. Ответ был всегда один и тот же, потому что «длинные рукава» означали потерю кисти, а не руки полностью.

Такой метод общения с конкурентами, как уверял бин Вазир свою растущую армию браконьеров, послужит гарантией увеличения их доли, не говоря уже о продолжительности жизни.

Это было время как раз после революции в Мозамбике, когда страна, наконец, получила независимость от Португалии после кровопролитной десятилетней борьбы. Но враждующие стороны непреднамеренно снабдили бин Вазира двумя большими военными трофеями; двумя революционными идеями в браконьерстве, которые послужили гигантскому росту его благосостояния.

Вертолет. И противопехотные мины.

По традиции африканские и азиатские браконьеры убивали слонов мощными винтовками. Они стреляли в животное, подходили к трупу и отрубали напрочь голову мачете. Для начала нужно было определить местонахождение стада, приблизиться к нему в пределах досягаемости и открыть огонь. При этом нужно было убить всех слонов в стаде. Ни одно животное не должно было сбежать. Даже принимая во внимание, что слонята и беременные слонихи были совершенно непригодны для торговли, их все равно вырезали. Благодаря исключительной памяти любой слон, который избежал резни и присоединился к другому стаду, заразит его паникой.

Проблема с хищнической охотой на слонов, как скоро понял бин Вазир, состояла в том, что нужно было убивать животных по одному.

— Слушай, Типпу Тип, слушай внимательно, — сказал он предводителю своих наемников однажды ночью в Мапуту. — Тебе понравится моя мысль.

Огромный африканец, сидевший у стола напротив него, имел настолько темный цвет кожи, что она переливалась фиолетовым оттенком, а зубы были ослепительно белыми, как слоновая кость, и когда он улыбался, они были похожи на клавиши фортепьяно. Этот мужчина был жестоким воином из деревни Личинга в северной провинции Ньяссы. Помимо управления железной рукой и стальным мачете всеми местными наемниками бин Вазира Типпу неплохо умел считать.

Африканский вождь улыбался, но не из-за слов бин Вазира. Маленький стол, за которым они сидели, стоял рядом со сценой в клубе Ксай-Ксай, и они наблюдали за тем, как толстые стриптизерши извиваются и потеют в задымленном свете огней. Одна особенно непривлекательная танцовщица уже довольно долго показывала свои балетные навыки прямо напротив столика. Мрачный город Мапуту, окруженный утесами и Индийским океаном, был наводнен подобными женщинами.

Типпу, уставившись на извивающуюся перед ним стриптизершу, пережевывал кусок мяса гиппопотама, купленное на рынке в Замбези. Сней безуспешно пытался привлечь его внимание.

— Типпу, ты слушаешь меня или смотришь на сцену?

— Смотрю, Бвана.

— А ты слушай меня.

Большая черная голова на мгновение повернулась в направлении Снея.

— Я слушаю, — ответил он.

— В последнее время я много думал кое о чем. Одна мысль является мне с удивительным постоянством и ясностью. Я не сложный человек, Типпу. Я — голодный человек. Человек, измученный жаждой. Я жажду крови и золота. Всегда. Как пилигрим, странствующий в пустыне, жаждет воды. Теперь же я чувствую себя странником, который вдруг заметил большой оазис, причем совсем недалеко — за очередной песчаной дюной.

Типпу Тип, наконец, оторвал взгляд от хрюкающего, извивающегося перед ним существа и обратил взор кроваво-красных глаз на босса. Типпу подумал, что этот арабский парень с безумным блеском в глазах немного спятил, по крайней мере переутомился, хотя Типпу никогда еще не встречал музунгу, белого человека, который с большей настойчивостью добивался того, чего хотел. Если уж довелось работать на белого, Бвана бин Вазир был идеальной кандидатурой. По сравнению с Султаном, как Типпу теперь иногда называл бин Вазира, все его прежние португальские хозяева, многих из которых он убил лично, были похожи на идиотов.