Хмурое лицо Клавдия Андреевича ничего хорошего не предвещало, он только мельком взглянул на чиновника по поручениям, покопался среди бумаг и довольно весёлым голосом, не вязавшихся с внешним обликом:

– Приготовил я для вас справочку, Пётр Павлович, – помахал в воздухе, – только не будете так любезны, после завершения дела посетит меня и рассказать, как вы нашли убийцу.

– Непременно, – даже дыхание спёрло у Лермана.

– Возьмите, – протянул бумагу сыскному агенту, который в нетерпении схватил и, не скрывая любопытства, прочитал то, что было там написано.

Жукову не нравилось, когда начальник сыскной части давал ему задания. заведомо ничего не дающие следствию. Что с того? Полицейский нарушил возложенные на него служебные обязанности, конечно, не хорошо. Можно наказать, чтобы не только ему, этому унтеру Семёнову, неповадно было, но и другим таким же нарушителям. Ведь на службу приняты.

Дворник поначалу с радушной улыбкой расписывал помощнику Путилина городового, как обязательного честного человека, готового прийти на помощь в любую минуту. Но спустя некоторое время тот же дворник шептал на ухо Жукову о поборах, о том, что без красненькой ни с каким делом к нему нельзя подходить, что кроме жены ещё двух полюбовниц содержит, а на его жалование… Облик вырисовывался, теперь стало понятным, почему не рвался Семёнов в околоточные, хотя там возможностей поболе, нежели у простого городового.

Дворник спохватился, поняв, что наговорил лишку, и так жалостливо посмотрел на сыскного агента. Вдруг тот доложит Семёнову о сказанных словах.

– Вот что, голубчик, – со снисходительной улыбкой произнёс Миша, – я забуду о том, кто мне поведал о городовом то, что тобою сказано, ты же в свою очередь позабудешь о моём интересе к персоне Семёна Иудовича Надеюсь, мы поняли друг друга?

– Так точно, Ваше Благородие!

– Значит, говоришь у нашего городового две полюбовницы?

– Истинно так. Софья здесь, – он кивнул куда—то за плечо, – в доме Петровых комнату снимает и Машка, та на Тележной. А вот дом, – покачал головой, – мне не ведом.

– Откуда о Машке знаешь?

– Случаем, – подумал говорить или отказаться незнанием от кого узнал, – односельчанин там дворником, – и прикусил язык, понял, что выдал.

– Продолжай.

– В доме господина Сенцова односельчанин Петька Тимофеев служит, вот он мне и рассказал.

– Значит, Машка там живёт?

– Марья Любешкина, – выдавил из себя дворник.

– Больше ничего не утаиваешь?

– Никак нет, всё по правде.

– Что о жене Семёнова скажешь?

– Тоже зовут Марьей, но она у него вроде прислуги, пикнуть не смеет. Вижу редко, но ни разу не замечал улыбки на лице. Несчастная баба, – сочувственно произнёс дворник.

– Значит, она ничего мне не расскажет?

– Ничего, сразу Семёнову доложит о вашем интересе.

– Понятно. А полюбовницы побегут докладывать?

– Этого я знать не могу.

Если унтер Семёнов провёл половину ночи с Софьей Лисуновой, то дорога прямиком вела в дом, где проживала вышеозначенная особа. Жуков не сомневался, что она первым делом расскажет о визите городовому, но с другой стороны Иван Дмитриевич дал задание проверить полицейского, а не вести за ним скрытное наблюдение. Поэтому резонно решив, что следствию от визита хуже не будет, направился к первой любовнице унтера Семёнова.

Софья оказалась особой лет двадцати, с тёмными длинными волосами, окаймляющими красивое лицо с выразительными серыми глазами, над которыми природа прочертила дугообразный изгиб тонких бровей.

Девушка нахмурилась, когда Михаил представился и спросил разрешения войти в комнату. Софья с секунду поколебалась, но впустила сыскного агента.

Жуков осмотрелся. Уютное жилище, сазу видно, что расставлены всякие безделушки по комоду, шкапу, маленьким столикам женскою рукою и с особой любовью. Комната оказалась небольшой, но столько мебели в неё вошло, что становилось удивительно: как?

– Простите, – первой подала голос Софья, – не расслышала имени —отчества.

– Михаил Силантьевич.

– Простите, Михаил Силантьич, какова цель вашего визита?

– Не буду ходить вокруг да около, вам мне необходимо задать несколько вопросов и насколько они будут правдивы, настолько быстро я вас покину.

– Как же вы можете судить, правду говорю я вам или нет? – С улыбкой на устах произнесла девушка.

– Вы правы.

– Задавайте ваши вопросы.

– Вы знакомы с Семёном Семёновым, городовым?

По лицу Софьи скользнула тень обеспокоенности и тут же исчезла.

– Если я скажу, что незнакома?

– Тогда я вынужден предъявить названного человека вашим хозяевам, соседям, живущим в доме, дворнику…

– Достаточно. – Перебила его девушка. – Да, знакома.

– Часто он бывает у вас?

Лисунова помедлила с ответом, покраснела.

– Почему это вас так интересует?

– Софья, вы ответите на вопросы и я исчезну, а иначе я вынужден собирать информацию из чужих уст, пойдут пересуды, так что мой совет, рассказывайте начистоту.

– Два – три раза в неделю.

– Когда он был в последний раз?

Девушка покраснела.

– Софья, правду, – напомнил Жуков.

– Вчера, – и тихо добавила, – ночью, – и закрыла забагровевшее лицо руками.

– В котором часу он пришёл?

– Около часу.

– Вы точно запомнили время?

Девушка вместо ответа указала на висевшие на стене часы.

– В котором он покинул вас?

– В пять.

– За это время он никуда не отлучался?

– Нет.

– Вот и все мои вопросы, – теперь на лице Миши появилась улыбка, – но прошу ни слова Семёну.

– Что он сделал?

– Успокойтесь, Софья, ничего, просто я проверяю некоторые факты по ведущемуся следствию.

– Но всё—таки?

– Простая формальность.

Марии унтер снимал тоже комнату в большой семикомнатной квартире, каждый метр которой был сдан жильцам. Семьнадцатилетняя девушка хрупкого сложения с совсем детским лицом и ямочками на щеках имела уставшие глаза, так не вязавшиеся с обликом подростка. Ничего нового сказать не могла. Те же две—три встречи в неделю. С ней унтер вёл себя полноправным хозяином, каждую минуту её существования старался держать под контролем, ибо третий год, как опекает её.

Дворник ничего нового не добавил, мол, приходит тихо, уходит незаметно. Никогда не видел Семёнова в форме, даже не догадывался, что тот полицейский.

Вечером Миша докладывал Путилину о полученном результате. Иван Дмитриевич выслушал помощника с непроницаемым лицом, не похвалил и не пожурил, а просто выслушал, прикрыв глаза. От сего Мише показалось, что начальник задремал. Жуков остановил доклад, на что было произнесено только одно слово:

– Продолжай!

Титулярный советник Евневич и надворный советник Иванов пошли почти одной и той же широкой дорогой, но по разным сторонам. После того, как был составлен список особо приметных из драгоценностей., принадлежавших убитой, в этом помогли горничная и Анастасия Алексеевна, каждый из чиновников по поручениям отправились сперва по своим источникам из преступной среды, в том числе и по скупщикам краденного, а уж потом занялись ломбардами и ссудными кассами. Везде оставляя копию списка.

Особой надежды на то, что убийца сразу кинется продавать драгоценности, не было, но предупредить всех заинтересованных лиц следовало. Не один раз такое случалось, когда преступник от радости бежал продавать украденное в первый же день, поэтому его брали, как говорится, на «горячем», но случалось, что золотые вещи и украшения всплывали через годы, но и тогда сыскная часть была на чеку.

В убийстве на Мытнинской не верилось, что злоумышленник так безрассуден. Скорее всего он расчётлив и хладнокровен.

Разочарование постигло Петра Павловича, когда в отданной ему Шубиным бумаге, значилось, что за последние несколько лет Борис Алексеевич Фролов, тысяча восемьсот пятьдесят третьего года рождения, в столице не проживал.