— Боюсь, придется.

— Ты все меньше и меньше похож на Георгия, которого я знала.

— Твоя спальня прослушивается.

Эрика вспыхнула.

— Мы жили на квартире Поткина. Там и стоял приемник. Тот, кто организовал налет на квартиру, уже наверняка понял, что подслушивали Коснова.

— Это их проблема. — Эрика направилась к двери. Роун схватил ее и повернул к себе. Она старалась вырваться, но Роун усадил ее на стул.

— Можешь думать и чувствовать, что хочешь. Извини, что причиняю тебе боль. Мне очень жаль, что я разочаровал тебя. Но ты должна кое-что уяснить. Поляков и, возможно, все мои люди мертвы — все по одной причине. Похоже, что ты, я и полковник вскоре к ним присоединимся. Пусть это тебя и не волнует, но ты все же в долгу у Полякова. Все эти люди погибли из-за одного человека — своего настоящего врага. Он работает с двух концов, а мы все посередине. Коснов не убивал Полякова. Его выдал некто Бельман. Он выдал и его, и, возможно, мою группу. Не исключено, что он сейчас охотится за нами троими. Так вот, я хочу найти его первым, в память о тех, кто работал со мной. Ты, думаю, тоже ничего не потеряешь, если сделаешь что-то в память о Полякове. Насколько мне известно, он пару раз подвергался серьезной опасности ради тебя.

— Георгий, это глупость. Даже хуже, глупость пополам с романтикой. Никто никого не предает в этой причудливой игре. Просто кончается твое время, и все. Полякова никто не выдавал. Просто он шел на риск, слишком большой риск, чтобы раздобыть для меня денег. Потом он собирался все бросить и провести остаток жизни со мной. Он придумал, как найти эти деньги. Вот и все. У него не получилось. Он погиб.

— Заставь полковника остаться, — настаивал Роун.

— Зачем? Чтобы его тоже убили? Он хоть любит меня.

— Если он уедет, то вернется на свои похороны. И ты тоже. Этот Бельман, скорее всего, считает, что ты знаешь, кто он. Без Коснова что будет с тобой?

— Умру в конце концов.

— Тогда иди, — с вызовом произнес он. — Иди ко всем чертям и делай, что хочешь.

Эрика шагнула к двери, открыла ее и повернулась к Георгию.

— Что нужно сделать?

— Скажи ему о Бельмане, скажи в спальне, там спрятан микрофон. Скажи, что с тобой говорил человек, который знал Полякова, и рассказал, что у Полякова в Москве было два контактера. Скажи, что у второго контактера, есть информация о том, как Бельман продал Полякова. Если полковник спросит, где этот человек, отвечай, что он согласен прислать информацию по почте за пятьдесят тысяч рублей. Он пришлет небольшую часть уже на этой неделе, а затем встретится с ним. Это даст нам несколько дней передышки. Не уходи далеко от дома, сюда не приходи до пятницы. Когда поедешь сюда, проверь, чтобы не было слежки.

В пятницу Эрика вернулась и сообщила Роуну, что выполнила все, о чем он ее просил. Коснов остался в Москве и ждет письма. Эрика рассказывала стоя. Когда Роун предложил ей сесть, она отказалась. Он поцеловал ее, она не пошевелилась. Роун попросил ее прийти в воскресенье, и Эрика ушла.

33

Скверимен и Николаева

Чем больше Роун размышлял о происшедшем, тем яснее понимал, что Коснов не имел отношения к разгрому их группы. Управление Коснова ничем не отличалось от подобных служб в любой стране. Люди и техника проблемы не составляли. Третье управление могло провести операции в десяти, двадцати, пятидесяти разных областях страны, не говоря уже о Москве. То, чему стал свидетелем Роун, было очень незначительной по размерам операцией. В ней участвовали всего четыре машины и десяток человек. Район даже не оцепили, дороги не перекрыли. Стрельба привлекла бы внимание. Чье внимание? Коснова?

«Нет, за налетом стоял кто-то другой, но проверить надо», — думал Роун.

В воскресенье пришла Эрика. Она добиралась долго, три раза пересаживалась в метро, два раза меняла автобус. Эрика была уверена, что пришла без «хвоста». Она присела на стул, не снимая пальто.

— Мы спим теперь в другой спальне, — сообщила она.

— Это ваше дело, — Роун глядел на улицу. — Как называется этот сквер?

— Имени Николаева.

— Сегодня вечером, когда ты будешь уверена, что полковник в другой части дома, пройди в старую спальню и сделай вид, что ты говоришь с ним. Чтобы те, кто слушает, подумали, что он с тобой. Скажешь, что тот человек звонил, когда полковника не было дома. Деньги получил и очень доволен. Он оставит сообщение для полковника, первое из нескольких, и назовет свою кличку. Сообщение будет в конверте в основании памятника в сквере имени Николаева и завтра утром после десяти, ты или полковник должны прийти и забрать его. Скажи, этот человек утверждает, его кличка многое объяснит полковнику. У тебя есть перчатки?

— С собой нет, — ответила Эрика.

— Есть в комоде, надень и возьми конверт, — Роун протянул Эрике письмо. — Положи под памятник, когда будешь уходить. Завтра в 10.30 придешь, поищешь и заберешь. Когда приедешь домой, сожги его.

— А что внутри?

— Одно слово — «Уимплтон».

— Что это значит?

— Ничего, ровным счетом ничего, — ответил Роун.

— Это все?

— Все.

— Тогда я пошла.

— Иди.

Эрика посмотрела на Роуна потеплевшим взглядом.

— Когда мне вернуться?

— Тебе не надо возвращаться.

— А ты?

— За меня не волнуйся. К приезду твоей свекрови я освобожу квартиру.

Эрика посмотрела на письмо в руке, открыла сумочку, достала кусочек бумаги и что-то написала на нем. Она отдала его Роуну вместе с деньгами.

— Вот, возьми. Не знаю, как деньги, а этот адрес должен помочь. Это был запасной вариант Полякова. Он заставил меня выучить его наизусть. Не знаю, где это и чей адрес. Он сказал, чтобы я воспользовалась им в самом крайнем случае.

— Но сейчас как раз тот самый крайний случай. Почему ты отдаешь его мне?

— У меня есть полковник. У тебя — ничего.

Она повернулась и пошла к выходу.

Она уже выходила, когда Роун попросил:

— Постарайся разыграть разговор где-то от десяти до одиннадцати.

Роун видел в окно, как Эрика вошла в сквер, приблизилась к памятнику, присела на основание, будто хотела поправить туфлю, и незаметным движением опустила письмо в щель между плитами, посмотрела на окна квартиры и пошла прочь.

Роун начал дежурить у окна незадолго до десяти. Сквер не освещался, но ночь была безоблачная и лунная. Около одиннадцати он посмотрел на часы. Они уже знают. Когда он еще раз взглянул на часы, было уже два часа ночи. Никто не пришел.

«Может быть, они все еще думают?» — успокаивал себя Роун. В четыре часа он начал нервничать, до рассвета оставалось полтора часа. Роун сомневался, что они появятся когда рассветет. Если не придут, значит, все-таки, Коснов. Без четверти пять Роун разглядел фигуру мужчины в дальнем конце сквера. Казалось, он возник из воздуха. Мужчина, как бы между прочим, подошел к памятнику. Несколько мгновений памятник заслонял его. Затем мужчина появился вновь. Он осматривал памятник. Его походка и фигура показались Роуну знакомы, но вспомнить кто это, он не мог. Даже на расстоянии было ясно, что для Поткина этот человек слишком высок. Возможно Гродин, но не Коснов. Человек медленно обошел памятник, останавливаясь и наклоняясь. Наконец задержался со стороны Роуна. В руках у него был маленький фонарик. Узкий луч высветил старый камень и опустился к основанию. Осветив щель, замер. Человек выключил фонарик и присел, затем поднялся и вернулся в дальний конец сквера. Роун разглядел очертание машины с выключенными фарами. Мужчина сел на заднее сиденье. Роун увидел темно-красную вспышку и понял, что письмо сфотографировали в инфракрасном свете. Машина оставалась на месте еще минут пять. Отпечатки, подумал Роун. Наконец, неизвестный опять вылез из машины и вернулся к памятнику, положил письмо на место, сел в машину и она уехала.

Роун проспал до десяти часов, встал, сварил кофе и подошел к окну. В 10.30 к памятнику подошла Эрика, походила вокруг, будто разыскивая что-то, и, наконец, «нашла» письмо. Роун остался доволен, получилось очень правдиво. Он еще понаблюдал, пока ладная фигурка Эрики не скрылась из вида, и вернулся в постель.