Ходили слухи, что даже монолитовцы после двух попыток создать здесь нечто вроде форта оставили эту затею. От отрядов, что забирались сюда, не осталось и следа. И вот сейчас мы сами совали сюда голову, добровольно. Вся надежда, что неведомая жуть, устроившаяся в больнице, решит не связываться с Рыжей и спокойно постоит в сторонке, пока мы будем хорониться от облавы.
В коридоре было полно мусора, нанесённой сквозь выбитые окна земли и чахлых кустиков с пучками полузасохшей травы. Некоторые представители флоры устроились на рядах деревянных кресел, покрытых дерматиновой обивкой и поролоновым наполнителем. Сейчас сквозь ‘ночник’ куски поролона и свисающие клоки кожзаменителя напоминали отчасти зомби: вспученное, гниющее мясо и лохмотья сползающей, потемневшей от гангрены, кожи. Очень много встречалось стеклянной тары, причём, если судить по устаревшей форме, валялась она с незапамятных пор. Как бы ни со дня аварии. Очень хорошо сохранилась кафельная плитка: небольшие белые квадратики на стенах буквально сияли, отражая свет, при этом ни всяческих потеков, ни трещин на них не было. Страно…хотя, в Зоне всё странно.
- Куда? - почему-то шёпотом, словно, опасаясь спугнуть кого-то невидимого, спросила Герла.
Вместо слов я перевернул кулак, оттопырив большой палец и указав им себе под ноги.
- В подвал?! Ты точно сошёл с ума, Умник.
Но дальше слов девушка не пошла, покорно последовав за мною к лестнице, ведущей в подвальные помещения. Раньше я ниже первого этажа никогда не спускался да и заскакивал в больницу за всё время раза три-четыре и то минут на десять, лишь бы сбить с хвоста погоню. Если честно, в подвал вообще никто не рисковал спускаться - обратно никто не возвращался. Тех же, кто трепался языком об этом считал (да и все прочие считали из авторитетных и опытных ходоков) пи***лами. Именно в подвале и жила та жуть, что пугала мутантов и не давали развиваться аномалиям, буквально в одночасье высасывая из них энергию.
Подвал как подвал: тёмный (только ‘ночник’ и спасал), сырой, забитый какими-то полусгнившими ящиками, коробками, огромными многолитровыми стеклянными бутылями с узким горлышком (в некоторых даже блестела какая-то жидкость), с потолка и стен, покрытые клочьями плесени и паутины, свисали обрывки проводки. Было очень тихо, только звук наших шагов нарушил спокойствие мёртвого здания.
- Ну, тут и … - начала было говорить Герла, но в следующий миг за нашими спинами раздался лязг, грохот, зазвенело стекло, и сквозь эту вакханалию звуков пробился мат Хвата и визг Рыжей.
Я повернулся меньше чем за четверть секунды, на ходу снимая автомат с предохранителя и направляя назад, ту же операцию повторила и Герла, только присев на одно колено, чтобы не попасть под мои пули. Сердце, подбодренное щедрой порцией адреналина, лупило по рёбрам со скорость зайца-барабанщика и силой кузнеца, лёгкие едва справлялись со своей задачей наполнять кровь кислородом - дыхание было словно у запалённой лошади.
Шум почти стих, только скрипело что-то пружинно-металлическое, словно старый времён ‘совка’ диван и звонко била капель по невидимому стальному листу или нечто похожему. На полу копошились две…вроде бы… фигуры, в которых я с трудом опознал ‘ратника’ и спасённую из лаборатории Ордена девчонку.
- Всё нормально, мы в норме, - раздался голос Хвата. - Случайно какой-то стол на колёсиках задел…или каталке это такая… с неё и посыпалась всякая хрень. Поскользнулся вот, упал…
- …очнулся - гипс, палата и медбратья со смирительной рубашкой, - зло проговорил я, прерывая сталкера на середине фразы. - Ходить разучился, Хват?
- Извините его, это я случайно задела эту каталку, - внезапно вмешалась в нашу беседу Рыжая. - Я к этому прибору ещё не привыкла, - девчонка коснулась левой ладонью ‘ночника’, - только впереди всё видно, но не по сторонам…вот и зацепилась об эту каталку.
- Защитничек, м***ь иху, - зло прошипел я сквозь зубы. - Веди её за руку, если она на ровном месте спотыкается.
После чего развернулся и продолжил путь. После недавнего инцидента самочувствие не успело восстановиться: сердце молотило, дыхание частило, в глазах от переизбытка адреналина мелькали светлые кольца и пятна, а пальца на ладонях изредка вздрагивали. Вот же хрен неловкий, так ведь и инфаркт схлопотать на ровном месте можно.
Несколько минут мы искали подходящее помещение, где можно было бы устроиться подобнее и переждать шмон в городе - дня три-четыре. Но то сырости было столько, что хоть рис высаживай, то подвальные каморки были забиты различным ненужным скарбом, вроде сломанных стульев с креслами, поломанных каталок, столов, непонятных ящиков с крошечными экранчиками и десятками крошечных разноцветных лампочек. В одной из таких каморок за железной дверью, которую едва смогли вдвоём с Хватом наполовину раскрыть, нашли целые груды пластмассовых рыжих касок, брезентовые, уже частично сгнившие робы, в которых ещё можно увидеть пожарных где-нибудь в глубинке, кирзовые сапоги и строительные рукавицы. Фонило от этого барахла так, что мы опрометью рванули наружу.
- Это от пострадавших в той аварии из восемьдесят шестого, - грустно и немного растерянно произнесла Рыжая. - Я читала об этом у…у себя дома. Но я думала, что там врут, что фон сохранился на вещах за столько лет. Это же как надо облучиться, чтобы вещи через десятилетия ТАК излучали?!
Эта новость откровением для меня не стала. Я и сам в пору фанатичного увлечения ‘Сталкером’ пролистал несколько десятков сайтов с информацией про аварию на Чернобыльской АЭС. И там отмечалось особо, что в больнице, куда доставляли ликвидаторов аварии, подвалы забиты их вещами и что до этих вещей лучше не притрагивается, если нет желания получить лучевую болезнь. Даже видел фотку, где на в проходной на какой-то коробке лежала гнилая заскорузлая тряпка (вроде бы в ‘девичестве’ бывшая подшлемником одного из пожарных) и фонившая так, что автор фото советовал не приближаться к ней ближе, чем на метр, иначе ‘лучёвка’ была гарантирована. И вот сейчас я лично уверился, пусть и в соседнем мире, что всё это правда.
Внезапно ночник заморгал, светло-зелёное свечение, позволявшее видеть окружающий мир пусть без красок, но вполне себе чётко, стало темнеть, пока совсем не исчезло, превратив прибор в бесполезный груз на шлеме.
- Что за чёрт? - тут же возмутился позади меня Хват. - Прибор у меня сдох, ночник.
- И у меня, - спокойно ответила Герла. Рыжая что-то там угумкнула, но разобрать не смог.
- И с моим что-то случилось. Думается мне, всё это неспроста, - сообщил я. - Стойте и не шевелитесь, я сейчас фонарик зажгу. Вы свои пока приберегите.
Но попытка получить луч направленного белого света увенчалась фиаско. Фонарь отказался работать, словно в нём в секунду сели аккумуляторы (а батарейки не простые, поделки местных мастеров, которые едва ли не вечные, если за периметр Зоны не выносить).
- Твою иху… - выругался я под нос, понимая, что в кромешной темноте с нами может произойти всё, что угодно. - Секунду… жарку поставлю впереди.
- Ты только не перепутай где у тебя перед и где мы, - опасливо попросил Хват, вызвав у Герлы презрительное фырканье.
Но в тот самый момент, когда я собрался создать крошечную ‘жарку’ с открытым огнём, впереди появился…призрак. Вполне себе обычный призрак: светящийся, слегка прозрачный (прозрачности хватало, чтобы едва-едва рассмотреть сквозь тело задний фон). Если бы не эта странность, то запросто принял бы его за живого. А так вполне себе обычный новичок сталкер: противогаз, серый ОЗК, ‘калаш’ на плече, кожаная портупея с двумя брезентовыми подсумками под ‘рожки’ и тонкие ремешки шлеи от пояса к плечам. Правда, все детали экипировки устарели лет на тридцать, а ту же шлею вовсе не используют в армии года так с две тысячи пятого. Противогаз ‘хоботатый’, банка располагалась в сумке, болтавшейся на левой стороне тела прямо на подсумке. Автомат и вовсе из первой серии АКМов с деревянным прикладом и жестяным чёрным магазином.