Изменения пейзажа удивили Александровского. Странно. Неужели кто-то может изменить то, что он придумал. Неужели Вероника сильнее, чем он и обладает древним искусством, которое не доступно в полной мере даже такому как он? Макс видел как Оно, приблизившись к союзникам, жавшимся испуганной кучкой стало для них не смертью, а новым ведущим, Вожаком. Макс пытался остановить изменения и разрушения, но в ответ на его попытки они только ускорились. Сознание его тварей было недоступно. Повлиять на Веронику не получалось. «Неужели теперь это её территория? И может быть, это она вытянула его в этот странный ломающийся мир? — спрашивал себя Макс и сам ответил себе, — такого не может быть!» Не могло было быть, но было. Вероника почувствовала, что она не одна в сновидении. Она взглянула на сумеречное небо. Легкий ветер собирал в маленькие вихри пыль, крутил её, рассыпая, снова скручивал спирали, словно играл в удивительную и опасную игру с вероятностями. Вероника слышала глухое ворчание странных серых тварей. Она всматривалась в серые тени, словно пыталась проникнуть в коллективное сознание чужих союзников. Зверь потянулся к ней всем телом, расталкивая сумеречных щенков. Шерсть на загривке встала дыбом, на дне темных глаз заплясали красные искры, припадая к земле, он начал медленно двигаться. Вероника смотрела, как зверь крадется, не спуская с неё глаз, она невольно повторяла его движения, двигаясь навстречу. Она слышала глухие удары сердца. Чьи? Свои или его? Она уже не знала точно. Казалось, что они и Макс сойдутся в какой-то одной точке, и это решит судьбу многих и даже тех, кто ничего о происходящем не знает.

Матрица теней

Веронику всё больше затягивало редактирование книги Макса. Ей казалось, что текст обретает своё новое воплощение, забирая у неё жизненные силы, поэтому долго работать с текстом Александровского у неё не получалось. Каждая строчка словно удар сердца, каждый абзац — снова и снова переживание прошлого. У памяти свои законы. Вероника читала и не могла оторваться, так же как это было и в первый раз. Однако через пятнадцать минут чтения шедевра Макса у неё начинала болеть голова, её мутило, и каждый раз она думала, что вот-вот её вырвет. Ей снова слышался мягкий очень низкий и сексуальный голос Макса. Всё проживалось заново, всё ощущалось вновь. Её разум порождал всё новые и новые, самые немыслимые варианты продолжения этого «шедевра». Текст в обмен на её жизнь раскрывал перед ней свои секреты. «Ну, вот как можно было быть такой слепой и такой глупой? — спрашивала себя Вероника. — Он говорил! Он всё время говорил мне правду, а я не слышала. Или не хотела слышать?» Вероника отвлеклась от чтения книги Макса. «Вот как можно было не обращаться внимания на все его эти „оставайся светлой“, или „ты идёшь сталкерским путём, так оставайся на светлой стороне“. Да, я не хотела видеть. Я думала, что это просто бред человека, начитавшегося мистики и фантастики в сочетании с интоксикацией водкой и никотином», — упрекала себя Вероника. Как-то Ольга сказала ей, что иногда вампиры ищут тех, кто может их упокоить в конце жизни. Наверное, так было и в этот раз. Макс искал не только любовь, но и возможность упокоения. Вероника чувствовала, что именно она станет тем человеком, который приняв на себя обязанности инквизитора навсегда остановит этого зарвавшегося вампира. Её привлекала идея не убить Макса-вампира, а вернуть ему человеческую жизнь. Фадеева вновь вернулась к тексту Макса. Ой, как же было тяжело всё это читать. Текст был очень сложен для правки, не только по причине убойности сюжета, но и по причине большого количества ошибок. Чтобы настроится на нужную волну, Вероника снова и снова слушала песни Александровского, пытаясь поднять со дна души всю ту муть, которая скрывала истину. Она ловила мысли в этой мутной воде, но мыслей не было. Чтобы хоть как-то отвлечься и привести в порядок мысли, Вероника решила сварить кофе.

Кофе… Макс всегда говорил ей, что она отлично варит кофе. «Почему всё, что я ни делаю, мне напоминает о Максе? — думала Вероника. — У меня что? Очередной приступ одержимости? Или всё это правда? Всё-всё! Неужели всё? И Макс не просто безумный музыкант, хреновый писатель и талантливый поэт, а вампир — древняя сущность, живущая уже тысячу жизней? Если это так? Если это так, тогда… что тогда?» Откуда-то из глубины сознания раздался голос: «Тогда? Ты же знаешь что тогда — развоплощение, пусть доживает как простой смертный, стареет, потеряв всю свою силу». Теперь она знала, что дни Макса как вампира уже сочтены. Оставалось лишь немного ускорить события. Пока кофе варился, Вероника созерцала заоконный пейзаж. Ничего интересного: всё как обычно. Серый день. Потом серые сумерки, которые сменит чёрная ночь. Она вспомнила эпилог, написанный ей очень давно к книге Макса. Десять лет назад книга показалась ей незвершённой, и она написала к ней окончание. Перерыв все свои записи, сохранившиеся после неоднократных обрушений винчестера, она нашла свой эпилог к «Книге сновидений смерти». Теперь под дымящийся кофе она снова и снова перечитывала свой текст: «Вместо эпилога». Вероника начала вчитываться в короткое завершение истории: «…Так странно, — думала Анна. — Вот так всё оставить? Без какого-то логичного завершения?» Но какой-то странный, липкий и тихий, но, тем не менее, настойчивый голос говорил обратное. Она лениво переворачивала страницы рукописи. «Книга сновидений смерти», — Анна улыбнулась, и, посмотрев на лежащие перед ней листы, грустно покачала головой каким-то своим мыслям. Как-то все получалось незаконченно, неестественно и почему-то смешно. «Темная Война, выбор. Бред. Как раз та ситуация, когда не ведают что творят или просто не понимают, о чем молятся, и даже не боятся получить это. Какая чушь. Неужели он так и не понял, что он является только марионеткой, только маленькой и никому не нужной пешкой? Странно, а ведь он мог это понять». Анна смотрела в окно, наполненное лиловым отсветом заходящего солнца. Все было призрачным и таким изменчивым, все это странное время, тянувшееся как вечность. Писатель….

«У тебя нет выбора», — её мысли прорвались через предсознательный барьер, она поняла, что сказала это вслух. «У тебя нет выбора», — повторила она, всматриваясь в пурпур вечера. Анна достала несколько чистых листов бумаги и ручку, всё было так ясно и просто, нужно было лишь написать несколько абзацев и всё. Всё будет завершено. Слова легко ложились на бумагу: «Авилов неподвижно смотрел перед собой, не видя ничего, кроме маленьких четких контуров кафеля, покрывающего стены морга Елизаветинской больницы. „У него помимо жизни нет еще и головы“. Хотелось просто быть не здесь. Как? Как получилось так, что через полгода он, Авилов стоит здесь и тупо смотрит на Буркова, который так стремился к своему теперешнему состоянию? Он задавал себе этот вопрос уже сотню раз, но ответа так и не находил.

И уже не первый раз он вспоминал этот разговор:

— Где книга? — наконец проговорил Бурков.

— У меня. Не знаю, с какой целью ты писал ее. Есть люди, которые ведут дневники — записывают туда свои идеи, мысли, чувства, фантазии, описывают каждый свой день, размышляют над своей жизнью, но чтобы писать такое… Собственно, если бы не твоя книга, я не мог бы быть уверен, что ты — убийца, слишком уж много необъяснимых событий и удивительных фактов.

— Моя книга у тебя с собой? — Бурков зло посмотрел на Авилова.

— Да, а зачем она тебе?

— Зачем? — Бурков на секунду задумался, и ответил, — ты уже прочитал…Она тебе больше не нужна, а мне пригодится. Очень пригодится. У меня есть ещё незаконченные дела.

Авилов молча положил рукопись на стол и вышел, не оборачиваясь.

Странно было теперь видеть, что сам Бурков умер той же смертью, что и остальные жертвы, в убийстве которых он был повинен. Анна отложила исписанные листы, теперь всё в этой истории было иначе: законченно и совершенно.

Да, таким был её эпилог. Она начала его с одной фразы Стивена Кинга: „Будьте осторожны с тем о чём молитесь, ибо вы можете получить это“. Как ни странно, но и свою книгу она начала именно с этой фразы, выбрав её в качестве эпиграфа. Эта волшебная фраза всегда первой возникала в её сознании, когда она давала слишком много воли своей фантазии. „Да, — подумала Вероника, — будьте осторожны. Думайте, или нет, лучше не думайте вовсе. Впрочем, я всегда была осторожна, осторожнее некуда. Видимо, у меня и правда есть будущее, раз я до сих пор жива. Да, это редкая удача — остаться в живых, общаясь с таким опасным существом, как Макс. Смешно, что я не замечала этого раньше. И ещё эти сны…“. Веронике всё время снились похожие сны. Она и Макс. Всегда. Только эти сны. И лишь последнее время в её снах всё чаще возникал новый образ, но она не знала этого человека. Он был каким-то непрошенным гостем. Раздумывая о собственной глупости и слепоте, Вероника вернулась к редактированию книги. Вечер тянулся бесконечно, как кода-то холодной весной, когда они вновь встретились с Максом…В тишине вечера текст казался настолько притягательным, что у неё не было ни сил, ни желания бросить всю эту затею. Вспомнилась одна забавная информация. Недавно Вероника, интересуясь вампиризмом — а что ещё делать, когда кругом злобные упырские упыри — натолкнулась на интересный сайт. Как он назывался, она сейчас вспомнить не могла, но большая часть информации была про упырей. Она, конечно, знала, что всё или почти всё, что говорится в мифах, лишь выдумки прошлого, но читать было интересно, и она увлечённо копалась в поисках нужной и ненужной информации. Чего там только не было: и про энергетическую структуру и истинную сущность вампира, и про их нечеловеческие способности, особенно про взгляд вампира и умение изменять течение времени, и про разные средства борьбы с нежитью, и способы этой самой нежитью стать. Среди разнообразного информационного хлама её больше всего заинтересовала информация о взгляде и письме вампира.