Воспоминание, мелькнув на поверхности сознания, нырнуло в глубины бессознательного, породив на темной поверхности шелковые волны, напоминающие темные воды Залива в предвечерних сумерках. Вероника слышала дыхание волн всегда, даже находясь далеко от Залива. «Да, — думала Ника, — Залив — живое существо, и волны много знают, но воды тесные молчат и тайн не открывают. В своей бездонной глубине хранят они секреты, о многом спрашивала их, но странны их ответы…» Вероника любила это стихотворение, она сочинила его очень давно, когда поездки на Залив были больше похожи на свидания, а не на простые прогулки. «И может быть, когда умру, вернусь я в мир волною, и все, что в памяти храню, я принесу с собою…», — закончила она стихотворение.

Вероника вспомнила о нескольких странных ночах, проведенных с Максом. Им снились одинаковые сны, они знали мысли друг друга. И теперь, Вероника отчетливо поняла, что Макс, наверняка, знает все, о чем они оба молчали. Он знал, как получить информацию. Секс лучший способ что-то узнать, чему-то научить, что-то изменить. Человек открыт, его мысли, его память, его чувства — открытая книга. Макс, обладавший исключительными способностями вампира с легкостью мог прочитать любые движения разума Алисы. И это была катастрофа. Вся идея Вероники была бесполезна, она совершенно забыла, что Макс с легкостью получит любую информацию, когда будет заниматься с Алисой сексом. Оставалось только надеяться, что Алиса не придавала её идеям особенного значения, а значит, в сознании они были лишь бледной тенью происходящего. «Я видела сны, которые видел он. Или я видела те сны, которые должна была видеть? Не знаю. Может быть, все мы просто коллективно бредим, а может быть, всё так и есть. Сновидения, магия, Зло. А почему сразу Зло? Да и какая разница? Зло, добро — две стороны одной монеты в копилке Баланса. А может быть, это он видел те сны, о которых я мечтала. И что мне мешает проверить? Если всё это чистая правда, то почему бы мне не создать сон для него? В стиле книги, взяв за основу то, что он там писал о сексе. Ведь его книга — это ключ. Да, конечно, уже ржавый, может быть, сломанный, но всё равно ключ к сознанию и бессознательному. Ключ к его душе. Интересно, он и правда побоялся встретиться, или просто не захотел напрягаться? Не знаю, но обязательно узнаю. Иначе, всё это не имеет смысла», — размышляя подобным образом, Вероника сидела на кухне, перечитывала отдельные куски из книги Макса и дополняя их общую книгу. «А ведь я знаю, что он так и не изменил отношения ко мне. Но почему-то ему просто удобнее думать, что это не так. Он решил просто забыть. Решил забыть, но по прежнему видит сны, пытается изменять ход событий, чтобы наши пути пересеклись, но ничего не получается. И я сама вижу эти странные сны, продиктованные чьей-то чужой волей, навязанные, призрачные и такие реальные», — подумала Фадеева. Веронике казалось, что теперь она наконец-то поняла, что он нашел в ней, что не смог понять, и что никогда ей не простил. Теперь она знала то, чего он не знал. Всё чаще Вероника думала, что Макс и правда совсем никакой не вампир. Слишком мало он знал, а может быть, пришло время его развоплощения…

Макс припарковал машину. Поднявшись в пустую квартиру, бросив вещи в прихожей, прихватив из холодильника пиво и валявшийся на кухне ноутбук, Макс упал на диван. Он решил, что звонить Алисе он точно не будет. Она, конечно, прикольная девчонка, классная. Но он не знал, что с ней делать. Количество выпитого в пятницу сделало секс глупым и результат того, что он сейчас, подправляя воспоминания, пытался называть сексом, был практически нулевым. Он хотел было утром всё же доказать, что он не просто бросал слова на ветер, обещая суперкрутой безбашенный секс, но она очень быстро ушла, как он не старался её удержать. Весь день напоминал туман на Темзе, в котором, по мнению местных жителей, обитают приведения, пришедший вечер не сделал происходящее яснее. Макс неоднократно ловил себя на том, что думает об Алисе, вспоминает черты её лица, фигуру, рыжие непослушные кудрявые и торчащие в разные стороны волосы, аромат тела, горячие сильные удары сердца, быстрый бег крови, слышимый на расстоянии. Как бы он хотел, чтобы она всегда была с ним. Вечно. Всегда. И тут слабенький, но очень наглый и упорный голосок начал свою старую песню: «Она подходит тебе. Подходит, подходит, подходит. Слышишь меня? Слышишь? нет? Я не верю, что ты напрочь глухой. Ты не глухой, я знаю, так вот и послушай, что я тебе сейчас говорю. Да, она другая, она не похожа на ту, которая сама нашла тебя, чувствуя твою силу. Да, она будет другой. Не такой, как та. Её сила иная. Но она так похожа на тебя. Она точно такая же как ты, ну, или очень хочет быть такой же». Макс отмахнулся от этих навязчивых мыслей, от этого мерзкого голоска. Но, как и все другие мерзкие голоса, его настойчивый и абсолютно упорный маленький паразит продолжал: «Подумай. Ты ведь ещё не думал. А что тебе стоит? Ну, вот скажи, что мешает? Почему нет? Она может остаться с тобой на всегда. Более того, она хочет остаться с тобой. Быть такой же как ты. Разве это не заметно? Или ты слепой? Или глухой? Или, может быть, ты тупой?» Высказав последнее предположение, голосок трусливо умолк. Макс погрузился во тьму своих мыслей. Пива было всё больше и больше. Пиво оно вообще странный напиток. Его обычно сначала очень и очень мало, а потом сразу очень и очень много. Мозг постепенно, но надежно затуманивался. Реальность размывалась. Макс не уловил перехода…

Оглянувшись, он увидел знакомый пейзаж, созданный им очень давно. Или всё это создал кто-то другой? Макс увидел её. Она осматривалась, не замечая его присутствия. Легкие тени бродили, словно брошенные или может быть сбежавшие от хозяина собаки. Вероника смотрела внимательно, отмечая изменения ландшафта. Полуразрушенный заброшенный дом, осыпался на глазах, глубокие трещины бороздили пространство, разрывая плоть этой нелепой постройки. Кучка серых и тихих теней, жалобно скуля, жалась к застывшему, будто перед прыжком, лохматому черному зверю. Вероника остановилась. Страха не было, была лишь уверенность в необходимости, а, следовательно, и разумности происходящего. Ей очень нравилась фраза, услышанная когда-то давно: «то, что неизбежно, то не может быть неразумно». Правильно. Именно так и было сейчас. Разумно и неизбежно. Пейзаж продолжал меняться. Вероника слышала далекий шелест волн невидимых, но всегда готовых стать реальными, невоплотившихся, но уже осязаемых, слышимых. Она вернется к нему, конечно, когда всё закончиться. Он сможет ей помочь и ответить на все её вопросы. Она задаст их все, чтобы получить наконец-то ответы. На все вопросы. Но пока она здесь и у неё только одна цель. Сегодня она закроет дверь в прошлое, а ключ выбросит. И никогда не будет пытаться его искать. Или нет, она вернет то, что когда-то просила, и взамен, получит то, что ей необходимо именно сейчас.

Зверь обнажил клыки в глухом рычании, наклонив массивную голову, он прислушивался и старательно втягивал воздух через широкие ноздри. Вероника слышала его тяжелое дыхание и странный глухой рык. Она слегка вытянула шею, подаваясь вперед всем телом. Крылья носа затрепетали, она повторяла движения животного, и на мгновение ей показалась, что они словно отражение одного и того же образа, что они будто два зеркала, отражающих третье. Они были почти что единым целым. Жавшиеся к нему, словно щенки, союзники почти завершили свою трансформацию, принимая облик подобный их новому Вожаку. Зверь ждал её движения, а Вероника застыла, ожидая, что он вот-вот сорвется в безумном прыжке. Воздух заполнило напряжение, казалось, что он начнет искриться, а линии вероятностей, как натянутые струны вот-вот заполнят мир удивительной музыкой нового действия. Когда напряжение достигло максимального уровня, все пришло в движение. Казалось, что тонкое переплетение событий, действующих лиц, настоящего и прошлого, рассыпаны, как детали огромной мозаики, теперь хаотично стремящейся к самосборке. Легкое прикосновение к каждой пылающей точке изменения событий, ломало все, что было в прошлом, срывало печати с будущего, искажало настоящее. Вероника подумала, что если она запомнит всё происходящее и когда-нибудь обязательно добавит это в книгу. Может быть, в свою, а может быть, в книгу Макса.