Медленный танец кончился, и недовольный Максим отошел к стене, размышляя, не пойти ли ему вообще домой. Додумать эту мысль до конца он не успел – увидел, как встревоженный Длинный машет обеими руками, зазывая всех вниз, в курилку.

Эта была типичная ситуация для дискотеки – кто-то с кем-то поссорился, и намечалась драка. В этом случае всем собачевским полагалось немедленно спускаться к курилке, располагавшейся в подвале. Далеко не каждый конфликт заканчивался дракой, но мало ли, как будет на этот раз, и потому нельзя было допустить, чтобы во время разбирательства проспектовских было больше.

В течение минуты зал опустел на половину – все собачевские и проспектовские покинули танцевальные круги и своих подруг. Подступы к курилке были забиты – несколько десятков подростков стояли или в ней, или около нее. Максим оказался далеко - почти у самой лестницы, и совершенно не видел, кто там и о чем спорил.

Через минуту все двинулись назад в зал – спорящие решили не драться.

Спустя десять минут все опять спустились вниз – где-то раздобывший водку и захмелевший Жорик пристал к кому-то из мальчишек, не входивших ни в одну из группировок Шахтерского, и надавал бедняге увесистых затрещин. Жертва не сопротивлялась – парень был без друзей, а поддержать Жорика были готовы десятки человек, поэтому избиваемый решил, что будет разумнее потерпеть.

Потом опять были танцы, хотя особенной радости Максим не ощущал – разговор с Викой выбил его из колеи. В какой-то момент он подошел к группке собачевских, оживленно о чем-то беседовавших, и подумал, что опять намечается какая-то заварушка.

Но нет – совершенно пьяный Жорик хвастался, как ловко он отделал незнакомого пацана.

«И как она может терпеть этого надутого павлина!» - подумал Максим и громко хмыкнул.

В тот же момент, стоявший к нему вполоборота, Жорик повернулся и крепко схватил за рубашку в районе груди.

- Ты чего смеешься, а?! – прокричал он, и тут же сильно ударил Максима свободной рукой по губам.

Рот наполнился кровью, но ни боли, ни даже страха Максим не почувствовал – насколько глубоким было его удивление. Никогда и не у кого, ни у проспектовских, ни у собачевских, не случались драки между своими прямо посредине танцевального зала! Максим мельком глянул на остальных ребят – увидел обескураженные лица, бледное лицо Фиделя с полуоткрытым от изумления ртом…

Жорик тоже понял, что перегнул палку, выпустил рубашку Максима, и вразвалочку двинулся к выходу.

Максим постоял несколько секунд, сплюнул на пол кровавый сгусток и пошел в туалет – умываться.

3.

На следующее утро Фидель зашел к Максиму домой – в школу они всегда ходили вдвоем.

- Ну, как губа? – спросил он, когда сонный, растрепанный Максим, с тяжелым «дипломатом» в руке вышел на улицу.

- Терпимо, - буркнул Максим. – Немного подпухла, горячее есть невозможно – если на рану попадает, то больно. Но кроме этого – ничего страшного.

- Это он тебя стукнул за то, что ты к Родионовой клеишься, - сказал Фидель. – Я давно заметил, что он тебя не переносит, только повода набить тебе морду у него не было.

- А вчера был? – огрызнулся Максим.

- И вчера не было, просто он спиртного перебрал, ну и разошелся сверх меры, - вздохнул Фидель. - Даже не знаю, как поступать. Оставить это как есть – нельзя. Свой своего ударил - не шуточки! Но и к Пеле на разбор идти не хочется, опять меня распекать будет, что я к нему по каждой мелочи бегаю… Да ты и сам знаешь – он Жорику всегда все позволял. Уверен – Пеля его на мое место поставил бы, если б у Жорика хоть капля мозгов была. Короче – не знаю я, что с этим идиотом делать. Впрочем, может он сам к тебя сейчас подойдет, извинится…

- Не подойдет, - сказал Максим убежденно. - Ты хоть раз видел, чтобы Жорик перед кем-то извинился? Не было такого никогда. Он у нас гордый.

- Ну да… - кивнул Фидель, соглашаясь. - А мы вчера Хачека в подъезде гупнули, - сообщил он.

- Мы - это кто? - уточнил Максим.

- Я, Бригадир и Корень. Хачек не дурак, сразу в комок сжался, лицо, живот закрыл, мы его попинали для порядка, но особенно не зверствовали. Что бы Пеля не говорил, а Хачек - пацан нормальный, его калечить не за что! Но знаешь, - Фидель озабочено посмотрел на друга, - сдается мне, что просто так нам эти рейды по подъездам не пройдут – проспектовские нас тоже по одному вылавливать начнут, и наказывать так, что мало не покажется! Я всегда считал – с людьми по правде надо, но Пеле это разве объяснишь? Он одно знает – гупните того, да гупните этого… Ему то что – его никто никогда не тронет, а нас…

- Нас вылавливать по подъездам сложно, - заметил Максим. – Мы ведь в частном секторе живем – здесь подъездов нет, толпе спрятаться некуда. Я за двадцать дворов увижу, что меня рядом с домом караулят. Возьми - поймай меня тогда!

- Это верно, - сказал Фидель. – Но, значит, нам в городе шаг ступить нельзя будет. Ни в кино, ни в магазин – только на Собачевке и сидеть.

- Очень может быть, - кивнул Максим, и дальше разговор прервался – друзья пришли в школу.

Жорик действительно извиняться не стал – как сидел за своей партой, так и остался сидеть. Он даже не стал делать вид, что не заметил Максима - кивнул ему издали, как будто ничего особого не произошло. Максим тихонько вздохнул и напыжился недовольно. Сидевшая с ним за одной партой Надя Харатова перехватила его взгляд.

- Ну, чего смотришь? – спросила она тихо, так, что никто кроме Максима не мог ее услышать. – Дал себя унизить, и теперь ничего не сделаешь?

Максим густо покраснел и бросил на нее испепеляющий взгляд.

- Много ты понимаешь, девчонка… - процедил он сквозь зубы.

- Я-то? – подняла брови Надя. – Я, может, и не многое понимаю, да вот только он тебе вчера по роже треснул, а ты сидишь, как так и надо. Думаешь, он пьяный был, не помнит ничего? Помнит! Пока ты не пришел, он всему классу успел рассказать, как он тебе рот заткнул, чтобы ты с него не смеялся. Как будто не весь класс был вчера на дискотеке! Все и так все видели, но он все равно похвастался!

- Да?

- Да! Дело твое, но я, хоть и девочка, такое бы просто так не оставила.

- Тебе-то какая разница? - спросил Максим, глядя в сторону.

- Может, и никакой, - отрезала Надя. - А все-таки мне было неприятно слышать, как тебя унижают.

Максим посмотрел на нее и ничего не сказал. Он сидел с Надей за одной партой вот уже два года, и отношения у них сложились вполне приятельские. Она позволяла ему списывать домашние задания, подсказывала, когда он «плавал» у доски.. На Надежду вообще можно было положиться. Она напоминала Максиму героинь русских сказок, какими он их представлял – спокойная, какая-то устойчивая, с огромными светлыми глазами и густыми волнами русых волос. Увы - ему нравилось другое! Яркая, смешливая Вика задевала его сердце, а надежная Надя – нет, хотя Максим и подозревал, что как человек Надежда, скорее всего, гораздо лучше своей подруги.

Сейчас Надя смотрела на него строго, непреклонным взглядом призывая ответить на нанесенное оскорбление.

- Знаешь, как было бы хорошо, если бы ты от меня отцепилась? – сказал Максим зло, и Надя отвернулась.

Разговор прервался.

Весь урок Максим просидел в тяжелых думах, благо учительница русского языка этого не заметила и ни разу его не окликнула.

Подумать было о чем – как не крути, а выходило, что Жорику нужно было дать сдачи – иначе лица не сохранить, ни перед собачевскими, ни перед Пелей – а ему ведь кто-то обязательно все расскажет, ни перед Надей, чтоб ей пусто было, лезет не в свои дела…

Все бы ничего, Максиму, ясное дело, драться приходилось и раньше, но, говоря откровенно – расклад получался кислым. Максим вообще редко выходил из драк победителем - не будучи жестким, он никогда не нападал на мальчишек слабее себя, и потому дрался с теми, кто затрагивал его самого – то есть с ребятами более сильными. И вот ведь в чем штука – ни один из тех, с кем ему приходилось драться, не смог бы тягаться с Жориком. Даже те, кому Максим проиграл, были Жорика слабее. Выходило, что у Максима шансов победить Жорика не было. Ну, просто ни малейших!