— Но не думай, мальчик мой, что я полюблю твою жену! Я просто смирюсь с ней, потому что не хочу ссориться.

— Отец, если мы вместе с ней будем жить в «Гамильтон Касл», то я хотел бы просить тебя кое о чем.

— И о чем же?

— Чтобы ты всегда относился к Пайке с уважением.

— Пока ты не будешь требовать, чтобы я любил ее, как собственную дочь, я согласен. Но в одном ты ни за что не сумеешь переубедить меня, а именно в том, что ты не дурак. Однажды ты пожалеешь, что был так упрям, но потом не прибегай ко мне жаловаться. Я тебя предупреждал! — проворчал Алан.

Остаток пути они проделали в молчании, даже не заметив, что Хелен догнала их и прошла мимо с низко опущенной головой.

И только когда молодожены подъехали к дому и Пайка бросилась встречать карету, Абигайль поняла, что девушка не присутствовала на церемонии в церкви.

— А где ты была? — полюбопытствовала она.

— Я приготовила для вас сюрприз, — усмехнулась Пайка в ответ. — Было бы здорово, если бы вы прямо сейчас пошли в зал, пока остальных еще нет.

Абигайль и Патрик вопросительно переглянулись, но пошли за Пайкой. Юная маори осторожно открыла дверь и впустила Абигайль и Патрика в комнату. Зал сиял праздничным великолепием. А во главе стола сидел человек, которого Абигайль совершенно не ожидала увидеть. Она не поверила своим глазам, но в седой женщине, ждавшей ее в кресле-коляске, сразу же узнала свою мать.

Абигайль высвободилась из объятий Патрика и со слезами на глазах побежала к ней.

— Мама! Мама! — всхлипывала она.

— Золотко! Мое золотко! — вторила ей Марианна.

Затем Абигайль склонилась над матерью и обняла ее за шею.

— Поздравляю от чистого сердца, малышка, — сказала Марианна и шепнула ей на ухо: — Прости меня, пожалуйста, прости!

Абигайль всхлипнула и крепко прижалась к матери.

Марианна взяла себя в руки быстрее дочери и с любопытством обернулась к Патрику:

— Ну а теперь я хочу обнять еще одного зятя. Вы такой же чертовски привлекательный парень, как и прежде.

Патрик нерешительно подошел к теще и осторожно обнял ее. Судя по всему, примирение его несколько пугало.

— Это самый счастливый день в моей жизни, — растроганно произнесла Абигайль и с благодарностью посмотрела на Пайку.

Когда в зал вошли Аннабель и Гордон, они были поражены не меньше молодоженов. Марианна сидела за праздничным столом как ни в чем не бывало. Словно не было тех мучительных месяцев, которые она провела одна в своей комнате, отгородившись от семьи. В своем самом лучшем платье, с аккуратно уложенными волосами и огнем в глазах, она излучала такую энергию, как будто готова была вот-вот вскочить и броситься им навстречу.

Первым обрел дар речи Гордон.

— Мама, кто же совершил чудо и выманил тебя из матрасного склепа? — подмигнув ей, поинтересовался он.

— Ну, не вы двое точно. Для этого вам следовало бы научиться увлекать меня, — с привычной желчностью ответила та.

Аннабель предпочла пропустить ее замечание мимо ушей.

— Меня Пайка заставила, — не без гордости добавила Марианна.

Гордон бросил на девушку полный признательности взгляд.

— Она — наш маленький ангелочек. Что мы будем без нее делать? — вздохнула Аннабель.

Ей казалось, что Пайка никогда не была так красива, как сегодня. Чудесное красное платье прекрасно гармонировало с румянцем, горевшим на ее щеках. «Это может быть только любовь», — подумала Аннабель и вдруг почувствовала еще бóльшую привязанность к Пайке, чем обычно.

Постепенно прибывали гости. Они желали молодоженам всего наилучшего и рассыпались в приветствиях перед хозяйкой дома, которая восседала во главе стола и мило болтала со всеми, как в старые добрые времена.

Марианна настояла на том, чтобы рядом с ней сидели ее дочь Оливия и ее любимый зять Алан. Те тоже сильно удивились присутствию Марианны. Алан скривился, когда та представила своей спасительницей Пайку, но быстро взял себя в руки и снова стал воплощением вежливости и такта. Он предугадывал каждое желание тещи и не скупился на комплименты.

Однако от Оливии не укрылись лихорадочные взгляды, которые он время от времени бросал на сына и его соседку по столу, Пайку. От страха у нее сжалось горло. Если бы только Алан признал этот союз!

Когда между двумя переменами блюд Пайка встала и вышла на улицу подышать свежим воздухом, Алан пошел за ней. Оливия тяжело вздохнула. Задумалась, не пойти ли за ними, но тут же отказалась от этой мысли. Чем больше она будет настаивать на этом браке, тем больше будет упираться Алан. Судя по нежности, с которой ее сын смотрит на эту девушку, ничто уже не удержит его от союза с ней. Нет, ее вмешательство лишь усложнит все. И Алан наверняка не станет разговаривать с Пайкой прямо на свадьбе… Оливия решительно налила себе еще один бокал и залпом осушила его.

Пайка глубоко вздохнула. В зале у нее немного закружилась голова. От счастья, подумала она. Ее окрыляли и этот праздник, и близость Дункана. Она сегодня же даст ему ответ. Да, у нее нет выбора. Она выйдет за него замуж вопреки своей торжественной клятве. Теперь, когда даже его отец дал свое благословение, как нашептал ей на ухо Дункан, она больше не будет противиться судьбе. Ведь Дункан так ожесточенно сражался за эту любовь, что перетянул на свою сторону даже этого упрямого человека.

Чувствуя солнечное тепло на лице, Пайка закрыла глаза и, улыбнувшись, тихонько запела маорийскую песенку. Но тут грубый голос разрушил ее грезы:

— Не спешите так радоваться своему успеху, милая моя!

Пайка испуганно открыла глаза и взглянула в перекошенное от ярости лицо Алана Гамильтона.

— Чего вы хотите от меня? — едва слышно спросила она.

— Чего вы хотите от нас? — угрожающе поинтересовался тот.

— Я люблю вашего сына, и я приму его предложение, поскольку он получил ваше благословение. Так сказал мне Дункан, — резко ответила девушка. Страх сменился неконтролируемой яростью.

— Сколько будет стоить ваш отказ от этого?

— Что вы имеете в виду?

— Не притворяйтесь наивной дурочкой! Я спрашиваю вас, сколько денег я должен дать вам, чтобы вы оставили в покое моего сына и не заставляли его совершать величайшую в жизни глупость. Вы представляете, что это будет? Оклендское общество, в котором мы вращаемся, будет избегать Дункана; за его спиной будут шептаться, а ваших детей невозможно будет уберечь от насмешек… — С этими словами Алан вынул из кармана жилетки пачку банкнот и попытался всунуть ее в руку девушки. — Я готов заплатить любую цену, — с нажимом произнес он.

— Оставьте себе свои грязные деньги! — закричала Пайка и махнула рукой, так что купюры полетели в разные стороны. Затем она повернулась и выбежала в сад, где устало рухнула на скамью.

«Мое счастье подобно порыву ветра, оно мимоходом касается меня, а потом просто улетает прочь, — с грустью думала девушка. — Любовь — это одно, а жизнь с любимым человеком — совсем другое. Его отец не так уж неправ. Если Дункан женится на мне, он всегда будет помнить о том, что любовь сделала его жизненный путь каменистым».

Пайка хотела заплакать, но слез не было. Она молча глядела на яму, в которой постоянно булькала бурая грязь. У нее вдруг появилось ощущение, что она и есть эта вязкая масса, поднимавшаяся, пускавшая пузыри и снова опадавшая.

Нужно уйти. Причем поскорее, пока Дункан не нашел ее здесь. Решение ее было твердо: она сегодня же исчезнет, не сказав никому ни слова, и никогда больше не вернется. Кто-то из них должен проявить рассудительность. И это может быть только она. Дункан будет упорствовать. Возможно, ей удастся прижиться в Тауранга и найти там убежище.

Внезапно она почувствовала, как на плечо ей опустилась чья-то рука. Она испуганно обернулась и увидела напряженное лицо ее дяди, Анару Рангити.

— Что вы здесь делаете? — испугалась она.

— Пора тебе уже обращаться ко мне на «ты», — ответил тот. — Я приехал за тобой.