— В ночь, когда умер дядя, вы говорили, что были у него дома?

— Да.

— А кто еще был с вами?

— Человек пять или шесть. Точнее, шесть. Инженер Леонес с супругой, старые друзья, художник Попадопулос и родственница Магды с сыном.

— Госпожа Аргирис?

— Да. И еще некий господин Демодикос. Полагаю, что он — знакомый вашего дядюшки по заграничным командировкам.

— Еще кто?

— Больше никого.

— Вы ушли вместе со всеми?

— Нет. Я ушел с супругами Леонес. Остальные — позже. Сначала Демодикос, затем родственники Магды Констас.

— И когда уходили эти последние, дядюшка был здоров?

— Разумеется.

Последовала небольшая пауза.

— По крайней мере, так заявили госпожа Аргирис, ее сын, Магда и служанка.

— Вы поверили?

— Да. Опасно лгать сразу стольким людям.

— Служанка еще находится в доме вдовы?

— Нет. Она уже в своей деревне.

— Сама уехала или ее выставили?

— Уехала.

— Кому она это сказала?

— Женщине, которую наняли вместо нее.

Мелахринос отвечал доброжелательно, так, как это делал бы любой старый друг, беседуя с единственным родственником покойного.

— Господин Мелахринос, последний вопрос. При первой беседе вы намекали на то, то у Магды Констас был любовник. Вы его знаете?

Тот задумался.

— Да, — произнес наконец.

— Он в Афинах?

— Да.

— И продолжает поддерживать отношения с вдовой?

— Нет.

— Можете сообщить его имя?

— Зачем вам?

Действительно, зачем? Этого я и сам не знал, так же, как не знал, что делать дальше.

— Я хочу знать все, что связано с дядей в последний период его жизни.

— С какой целью?

Я пожал плечами. Он требовал ответа, которого я еще не успел дать себе.

— Хочу знать.

— Любовником Магды Констас был актер Димитрис Апергис. Знаете его?

— Слышал. Когда уезжал из Греции, он как раз дебютировал.

— Сегодня он считается лучшим актером. Талантливый артист из изысканной семьи, но эгоист и сноб.

— Когда прервались их отношения?

— Вскоре после смерти Тимотеоса Констаса.

— Этот разрыв связан со смертью?

— Не знаю.

Больше вопросов не было — я узнал множество вещей и в то же время не узнал ничего. Прощаясь, Апостолос Мелахринос спросил:

— Когда вы вернетесь к своим делам?

— Посмотрим, — ответил я.

Собственно, в тот момент я не знал, уеду ли скоро из Греции, или останусь, чтобы…

По сути, зачем мне было оставаться? Чтобы раскрыть причину смерти почти незнакомого мне родственника? Но вернувшись в гостиницу, я позвонил в туристическое агентство, чтобы забронировать билет в Париж на следующую неделю.

5

Я написал Апостолосу Мелахриносу письмо, в котором сообщал о решении вернуться к своим делам. А также выразил признательность за заботы и поручал адвокату защиту моих интересов по наследованию. Отправив письмо, я уселся в кресло и взялся за газеты. Мой взор остановился на улыбающемся интеллигентном лице. Это была культурная страница. Под фотографией прочел следующее:

«Руководитель труппы и главный герой театра Аттикон Димитрис Апергис в роли Жака Дюваля в пьесе Марселя Марсо «Каникулы господина Дюваля». Премьера состоится сегодня в Аттиконе».

Я решил пойти на представление, несмотря на то, что уже почти решил вернуться во Францию. Я подошел к окошку в вестибюле.

— Один билет на вечер в театр «Аттикон».

— На премьеру Апергиса? Боюсь, что это не легко…

Сотенная бумажка устранила сомнения. Спустя десять минут мне сообщили, что билет можно взять в кассе.

До начала представления оставалось четыре часа. Возможность увидеть любовника Магды воскресила во мне интерес к делу.

Кельнеры убирали столы на площади. Вместе с уходящим солнцем исчезало и послеобеденное весеннее тепло. У входа в гостиницу я заметил знакомый силуэт Алекса Аргириса. Молодой человек остановился у окошка в вестибюле и что-то спросил у служащего. Заметив меня, он подошел.

— Вы один?

— Да. Пытаюсь убить время.

Предложил ему присесть. Был ли Аргирис тем незнакомцем, который мне звонил?

— Только вернулись из Психико?

— Да.

Он беспомощно поднял плечи.

— Вы встречали в жизни что-либо более скучное, чем семейные встречи?

— Довольно часто.

— А я нет.

— И все же, их не избегаете.

— По мере возможностей.

— Вы часто бываете у Констасов?

— Очень редко.

— Да? И все же были там в роковую ночь.

— Меня притащила матушка, — равнодушно ответил Алекс.

— Вы последним покинули дом?

— Не помню, возможно.

Вдруг он расхохотался, приблизил свой стул и произнес:

— Почему прямо не спрашиваете то, что вас интересует? Что хотите узнать?

— Как умер мой дядя?

— То есть, кто убил его?

Я вздрогнул. Этот парень слишком далеко заходит.

— Думаете, он был убит?

Он поднял плечи, выражая равнодушие.

— Я ничего не думаю. Вы так думаете.

— Но ведь я этого не говорил…

— Вы это выразили сотней способов, — спокойно прервал Аргирис. Своими вопросами, напоминающим и трибунал, замалчиваниями и волнениями. К тому же я не впервые слышу, что супруг кузины не добровольно пустился, в великое путешествие.

— От кого еще?

— Этот адвокат, господин…

Он остановился.

— Кто?

— Мне не нравится вмешиваться не в свои дела.

— Вы же были готовы произнести имя.

— Да. Но раздумал. А почему бы вам не поговорить с моей кузиной? Она знает больше, чем мы. Магда и есть тот человек, который вам нужен, если, конечно…

Я вновь, услышал неприятный смех, напоминавший о таинственном телефонном звонке.

— Если, конечно, она вне подозрений.

Я быстро овладел собой.

— Ради Бога! Что вы там говорите?!

— То, что вы думаете. Оревуар, господин Никодемос. Беседа с вами доставила мне удовольствие.

Он поднялся.

— Могу предоставить еще информацию, может быть, бесполезную, но все же любопытную. Мама и я — мы не были последними, кто видел в ту ночь вашего родственника.

— Но Апостолос Мелахринос заверил, что вы последними покинули дом Констасов.

— Из приглашенных — да. Но не все жители Афин были приглашены в ту ночь…

— Вы считаете…

— Мой дорогой, если вы хотите испытать себя в роли детектива, следует что-нибудь раскрыть и самому. Не претендуйте на все готовое. А то это будет скучно…

И он удалился своей качающейся походкой.

Мелахринос не ошибся, называя Апергиса «великосветским актером». Множество машин, скопившихся перед театром, наряды мужчин и женщин, специфический дух богатства и изысканности свидетельствовали о том, что «все Афины» собрались на премьеру в Аттиконе.

Как мне было известно, Каникулы господина Дюваля, яркая парижская пьеса, не выдерживала серьезной критики. Однако хорошему актеру она предоставляла возможность продемонстрировать свое мастерство и талант.

Со своего места я мог хорошо рассмотреть любовника Магды Констас. Он был из разряда соблазнителей, способных влюблять в себя, но не любить. Самолюбование так и перло из него.

Занавес опустили под гром аплодисментов, затем немедленно подняли вновь, чтобы актеры могли приветствовать публику.

Аплодисменты не утихали, и занавес поднимался пять-шесть раз. В конце концов на сцене перед зрителями остался только Апергис.

Его движения имели естественное изящество, а улыбка была почти детской.

Хотя пьеса и несложная по содержанию, я в ней ничего не понял. Я изолировал актера от его коллег, от текста, от всего представления. Алекс Аргирис сказал, что после ухода гостей кто-то еще пришел на виллу в Психико. Не наш ли это обаятельный актер?

После того как опустили занавес, я все же осмелился пройти за кулисы. Уборная Димитриса Апергиса была полна народу, тут и элегантные женщины, проявляющие чрезмерный энтузиазм, и мужчины, в тени поздравлений скрывающие некоторую зависть. Актер принимал это восхищение скромно и как должное Я терпеливо ждал за дверью. Вошел, когда Апергис был один. Голый до пояса, он разгримировывался перед зеркалом. Актер повернулся, удивленный и неприятно застигнутый врасплох.