Где-то далеко внизу выбирался на скалы мокрый, уставший и злющий Арэль Ми-Грайон тарг. Каким-то непостижимым образом он ухитрился заметить и опознать Ассирэн лиданум. Оставалось только восхититься мастерством воина, не упустившего из виду врага даже в изматывающей борьбе за собственную жизнь. Лютой злобой горело сердце Ми-Грайона — он предвкушал встречу с братом-адмори, который непременно пожелает выяснить, за каким-таким лешим понадобилось сотруднику Службы Генетического Контроля встречаться с одним из руководителей известных на всю Систему генетических лабораторий. Не-ет, дружок, сегодня тебе об этом не помнить. Что для перворангового хваленые генераторы пси-помех Чужих? Небольшая головная боль и только. Нынешняя же инфосфера не чета прежней, грамотную и качественную ментокоррекцию, проведенную телепатом уровня Ольмезовского, ей не отследить…

Далеко внизу глухо рокотал океан, равномерно вздымая белопенные горбы громадных волн. Синели далекие острова, неровной цепочкой тянувшиеся вдоль горизонта. А воздух был холоден, прозрачен и полон пронзительных криков охотящихся птиц.

Ольмезовский стоял у парапета, мурашками зябкого холода ощущая жадность, с какой инфосфера пила его чувства. Восхищение природой, неоднозначные эмоции по отношению к Ассирэн лиданум, тоску и отчаянное одиночество… Да, во всеобъемлющем океане телепатического братства, где занимал он далеко не последнее место, был он одинок так, как никто из лишенных дара! И, как в далеком детстве претила ему судьба целителя, точно так же начинала теперь тяготить судьба перворангового телепата.

Но непомерные амбиции юности давным-давно загнали его в безвыходную ловушку.

Не бывало еще такого, чтобы высший телепат добровольно, во-первых, ушел из инфосферы, а во-вторых, сумел при том сохранить рассудок.

Наносекунда — на синхронизацию. На первом ранге это действие уже не требует никаких волевых усилий, становясь автоматическим, как дыхание. Две наносекунды — на построение ментального зеркала. Четыре миллисекунды — на определение приоритетов в текущих делах. Шесть — на разделение личности по неравным частям. Первая и большая часть, работающая на поддержание основ инфосферы, всегда остается в неприкосновенном резерве, трогать который даже в случае смертельной опасности никоим образом нельзя. Вторая, третья, четвертая части — лаборатории "Клонэйда", конференция по проблемам современной биоинженерии, проводимая в локальном пространстве Содатума, ответ на вызов коллег с Ганимеда… еще с десяток второстепенных, но тоже важных дел… Последняя и совсем уже малая часть — контроль за телом, которому надлежало вернуться на Алокаменный полуостров, в частную клинику Джейни ди Солы… Быстрая проверка. И зеркало души раскалывается от невидимого удара, сверкающими осколками разлетаясь в стороны. И соберется оно снова либо через заданный интервал времени для сверки или, как принято говорить в инфосфере, верификации сознания, либо при экстренном случае, когда без объединенной ментальной мощи полноценной личности не обойтись.

Именно так и жили почти все высшие телепаты — сложным веером рассеивая свое сознание по всей инфосфере, проживая и переживая за один, очень короткий, интервал времени неисчислимое множество событий и эмоций. Наверное, отчасти именно поэтому и полагали лишенные дара, что высшие телепаты уже не люди.

А тому, кто бережет цельность собственного "я", никогда не подняться выше средних ступеней второго ранга.

Он спал и видел сны. Вернее, всего один сон, неописуемый кошмар, длиною в целую жизнь.

… Рвали черное небо зарницы рогатых молний, с устрашающим грохотом рушились на берег громадные штормовые волны. Стеной стоял ливень, словно там, наверху, прорвало гигантскую плотину. А на скалах, у самого края обрыва, шел неравный бой. Восемь против двоих. И один из этих двоих уже падал, падал сквозь дождь в ярящуюся бездну океана… Мгновенно пришло решение. Подхватить первого, сдернуть со скал второго, пока не убили, спрятать под водой… Только бы поняли, не испугались зря… И когда ушли враги, посчитав законченным свое гнусное дело, потянул он спасенных на берег. И как же невероятно трудно оказалось это сделать! Скрутившая тело жестокая боль парализовала разум и волю, и он не успел понять — спас он все-таки этих несчастных или сгинули они в бушевавшей стихии навечно…

… Радостный и счастливый шел он по светлому коридору, держа обеими руками роскошный букет ярких терранских роз — для любимой. Раз и навсегда решив сделать ей предложение и соединить свою судьбу с ее судьбой. Томительные мгновения перед запертой дверью показались вечностью… Наконец, вдохнув побольше воздуха, шагнул он через порог… и был этот шаг сродни прыжку над бездонной пропастью. Сумеешь ли преодолеть расстояние и приземлиться на другом краю? Или упадешь на острые скалы и там останешься, лежать с перебитым позвоночником на радость стервятникам?

Он шагнул через порог.

И понял, что неотвратимо падает в пропасть.

Любимая, единственная, неповторимая, та, без которой и жизнь не была жизнью, целовалась с другим мужчиной.

Все смешалось, как это и бывает во сне. Обида, горечь, гнев. Боль. Ярость. Он брел по улицам Кавинтайна куда глаза глядят, и мир размывался в радуге непрошенных слез. Какой-то мужчина, очень похожий на того самого, укравшего душу и сердце любимой, преградил вдруг дорогу. Горячая волна гнева поднялась из темных закоулков души — врезать по этой мерзкой роже, коварным и беспощадным ударом кин-дао размозжить череп…

… Стремительно поднялся асфальт и саданул по носу, выбивая всю злость. Он сел, утирая сопли, кровь и слезы, да так и замер, забыв о боли, забыв обо всем.

… Огромная волна неслась на Кавинтайн, и страшным глазом урагана глядело сквозь ее неимоверную толщу мутное солнце…

Вслед за волной обрушился на город небесный огонь.

Он держал защиту, держал из последних сил, а снаружи ярилось сорвавшееся с цепи пламя, и лишь тоненькая пленочка психокинетического поля отделяла сбившихся на центральной площади и близлежащих улицах людей от неистовства разбушевавшейся стихии. Кто-то взял его за руку… тоненькая детская фигурка с белым, словно восковым лицом, и знаками первого телепатического ранга на воротничке… солнечным теплом охватила измученное жестоким приступом алой лихорадки тело целящая сила…

… Грозным рокочущим диссонансом ворочалась в мозгу мелодия разрушения…

…Удар беззвучного грома сотряс невидимую грань, защищавшую ту часть города, где собрались отчаянно верившие в защиту люди. Их надежде не суждено оказалось сбыться. Смерть рванулась под купол, уничтожая всех подряд безо всякой жалости. Раскрутился черной воронкою бешено вращающийся колодец безумия, пожирая чувства, волю, память… Он падал и падал туда — бесконечно… Мелькнула последняя осознанная мысль: огонь остался за гранью и причиной всеобщей гибели послужил не он.

И не осталось ничего, кроме ужаса и падения сквозь черный колодец безумия…

Потом сменился полет ощущением полной неподвижности. Мягкие, но прочные ремни прижимали тело к чему-то твердому. Не пошевелиться и не вздохнуть, и давит, давит, давит на грудь непосильной тяжестью облако электромагнитных полей непонятной природы. Он со всхлипом раскрыл веки, и тотчас же радужная пелена мутной непрозрачною стеною встала перед глазами. Рывок, еще рывок — и радужная стена разлетается в стороны разноцветным, обиженно звенящим дождем.