− Слишком много военных кораблей, − заметила Гиза. − На рейде четыре броненосных и куча помельче, в порту еще один. Еще пять видела на северной пристани, а уж сколько тут парусников крутится…

− Да, действительно, многовато, − согласился Флавий и дернул девушку за рукав, поворачивая в сторону господина, с важным видом дефилирующего по пристани. − Поспрашивай-ка. У тебя хорошо получается.

Арабеска упрямиться не стала. Включила «дурочку» и поволокла своего подопечного навстречу незнакомцу. Флавий как можно суетливее переставлял ногами, стараясь не особо выпадать из образа слепого муженька.

− Здоровья вам, господин! − за несколько шагов до незнакомца во весь голос сказала девушка, стараясь выглядеть как можно более провинциальной. Одетой в темные одежды арабке это нетрудно. Правда, женщины востока обычно не считают возможным первыми заговаривать с мужчинами, но бывают ведь исключения? Да и здесь не восток.

− И вам здравствия, уважаемая… уважаемые, − не очень приветливо, но вежливо произнес незнакомец. Был он немного полноват, но держал себя в отличной форме. Здоровый, оливковый цвет кожи, и чистый, незамутненный живой взгляд из-под низко опущенных кустистых бровей. Рукава просторной туники глубокого синего атласа скрывали могучие мышцы — это Флавий смог бы определить, даже не имея «сквозного зрения».

Больше всего господин походил на немолодого вояку, который скопил достаточно средств чтобы вырваться из гарнизона отдаленной провинции, перебраться в Рим и завести свое дельце в столице. Флавий таких уважал.

− Не подскажете, уважаемый, − с поклоном спросила Гиза, − где мы с моим господином можем остановиться на постой? Мой господин потерял зрение и речь несколько лет назад, а я никогда не была в Столице мира.

− Мои соболезнования, − довольно сухо ответил незнакомец. − Если вы проездом, то не советую останавливаться в Остии, следуйте прямо в Рим. Здесь и так слишком много беженцев без гроша в кармане, многие — весьма крутого нрава.

− Я не совсем понимаю….

− Что непонятного? − сверкнул из-под бровей собеседник. − Все бегут из провинций в столицу, как будто им тут медом намазано! Нет бы защищать свои земли с оружием в руках… Эй, краб сухопутный, куда тебя понесло? Сказал же, солонину и прочие копчености — в «Громовержца»!

Мужчина потерял всякий интерес к двум «беглецам» и полностью сосредоточился на управлении целой когортой портовых грузчиков, разом подваливших к сходням, каждый со своей ношей. Большая часть катила здоровенные бочки в полтора обхвата, остальная — какие-то очень тяжелые ящики, их тащили по два носильщика каждый.

«Похоже, Рим таки завел свою ржавую военную машину», − сделала вывод Гиза.

− Да, − согласился Флавий. − Где-то в провинциях сейчас жарко. Теперь понятно, почему столице было не до марсельского Расчленителя.

«Надеюсь, что хотя бы это — не последствия наших с тобой подвигов» − раздалось в голове.

− Не переоценивай себя, дорогая, − улыбнулся Флавий. − Оставь это мне. Кстати, а вот что это там волокут два александрийских задохлика?

На пристань, изнемогая от невероятной тяжести, ступила пара грузчиков-египтян, тянущих за собой странную штуку. Флавий никогда не видел ничего подобного: тележка на четырех колесах (передние больше, задние меньше), на ней стальная кафедра, а сверху − поваленным деревом лежит большая металлическая труба. Спереди ее зев распахнут непроглядной чернотой, а сзади труба наглухо заделана. Вся конструкция, по прикидкам римлянина, весом не менее двадцати-тридцати талантов, судя по прогибающимся под колесами доскам пирса.

− Орудие ставим здесь, оно пойдет на «Андромеду», − скомандовал давешний собеседник. − Диавол разбери, где эти олухи из стражи? Почему без охраны?

Гиза уважительно покивала головой, а Флавий даже присвистнул. Очевидно, перед ними был очень большой пистоль. И если маленький марсельский тезка со стволом в полдюйма толщиной смог одним выстрелом уложить беднягу Себастьяна, то на что же способна эта штука?

Флавий и Гиза настолько беззастенчиво пялились на орудие, что здоровяк-распорядитель тут же это заметил.

− Эй, арабка, нечего глазеть! − прикрикнул тот, − Забирай своего покалеченного, и убирайтесь в город. Эта пристань закрыта под загрузку.

«Какой все-таки невежливый тип», − констатировала девушка, и в ее голосе Флавий заметил нехорошие нотки.

− Нет-нет, пожалуйста, не надо учить его манерам, − спохватился римлянин, хватая арабеску за руку. − Будем пока тихими и незаметными. Я хочу понять, что тут произошло за время нашего отсутствия. Лучше не светиться раньше времени.

«Тогда тебе неплохо бы переодеться, осторожный ты мой. На тебя половина пристани глазеет».

Действительно, там и сям грузчики и приказчики, не занятые в сиюминутной работе, разглядывали странную парочку — закутанную в темную ткань хрупкую женщину восточного вида и слепого детину, наоборот, щеголяющего ослепительно белыми одеждами.

По Тибру удалось подняться только к закату. Как обычно забитая до отказа восточная пристань малых кораблей в северном Фумичино по-прежнему поражала обилием лодок и катеров, но ни на одном из них не было ни души. Как будто все суда вдруг превратились в корабли-призраки.

Полчаса тщательных поисков увенчались успехом, удалось таки найти корабль с экипажем. Да и то, что корабль, что экипаж — скажем так, не впечатляли. Плохенькая паровая лоханка с единственным кочегаром. Хоть малый и швырял в печь уголь изо всех сил, катер все равно еле-еще расталкивал водную гладь.

Обычно на путь вверх по реке уходило не более двух-двух с половиной часов, сегодня же никудышная лодка под управлением пожилого кормчего везла Флавия до центра города с полудня до четырех. Несколько раз уходили с фарватера и разве что не прижимались к берегу — вниз по реке на всех парах стучали малые военные корабли: курьерские, офицерские, интендантские и прочие.

− С чего такая сутолока? − поинтересовался Флавий у шкипера, второго и последнего члена экипажа.

Старый моряк, доживающий деньки речным извозом, удивленно поднял брови.

− Да разве господин не знает? Уже скоро полгода как Трансильвания с Валахией огнем пылают. Война там.

Рим не знал войн и восстаний четверть тысячелетия. Ну не называть же войнами редкие пограничные стычки или своеволие вождей отдаленных варварских племен? Если там и доходило до крови, то мятеж или вторжение подавлялось быстро и жестоко — никакая армия этого мира не могла противостоять мощи римской военной машины.

И вот — кровавые мятежи в Трансильвании и Валахии. Что именно там произошло − узнать не удалось, старик-шкипер и сам толком ничего не знал. Мол, так и так, ходят слухи о страшных злодеяниях в Малом риме. Глупость, конечно. Пару мятежей утопят в крови легионы пограничной стражи, не будет из-за этого Рим расконсервировать свою армию.

Столица мира изменилась. По-прежнему горделиво протыкала небо шпилями соборов, на улицах было полно разряженной в пух и прах знатной публики, а цены в закусочных могли вызвать припадок паники даже у не стесненного в финансах человека. Но все же это был не тот Рим. Никогда еще на улицах Вечного города не выхаживали патрули в полном боевом облачении, никогда еще в храмах не открывали сбор пожертвований на военные цели. Наконец, никогда еще на улицах Рима не появлялись вербовочные пункты. Мимо одного из таких Флавий и Гиза как раз и проходили, когда всезрячие глаза римлянина разглядели просто неприличное количество людей и металла в одном месте. Флавий углядел человек тридцать, пара из которых стояла обособленно, и что-то вдохновенно декларировала.

Флавий заинтересовался, потянул за собой поводыря. Вместе с Гизой миновали арку ограды и вышли на хорошо прибранный дворик. Внутри расположился вербовочная точка. По сравнению с масштабом и богатством города рекрутский пункт выглядел нелепо: на сбитом за полчаса помосте стояли два ряженых в парадные шмотки легионера (Флавий знал, что более неудобного и неэффективного облачения для воина просто не придумано), а рядом с ними, на такой же быстросборной кафедре, покоились шесть талантов высшей машинной инженерии. Флавий улыбнулся этому произведению военного искусства, хотя воспоминания оно у него вызвало не самые радужные.