Однако в течение последнего десятилетия все внимание ученых было сосредоточено на миндалевидных телах — массе серого вещества. Именно этот участок головного мозга чаще всего ассоциируется с гневом, буйным поведением и агрессивностью. Некоторые ученые склонны считать, что при воздействии на этот участок мозга многие больные (но не все) отвечают целым рядом недружественных или откровенно враждебных реакций.

Удаление миндалевидных тел, по некоторым данным, оказывает «усмиряющее» воздействие. Часто такое «усмирение» превращает пациента в инертного, безразличного, вялого, а во многих случаях и в покорного человека. Однако опять-таки все это носит непредсказуемый характер, поскольку многие из тех, у кого были разрушены миндалевидные тела, вдруг впадали в неистовство через несколько месяцев и даже лет после операции.

Хотя открытия, касающиеся лимбической системы, и были весьма неопределенными, они тем не менее вновь возродили надежду на то, что очень скоро, применяя различные формы психохирургии, удастся излечивать или контролировать психические патологии, связанные с эмоциональным кризисом или отклоняющимся от нормы поведением.

Сейчас, когда некоторые неврологи уверены в близком успехе исследований, другие, и среди них Дональд Рашмер, заместитель заведующего лабораторией нейрофизиологии при клинике «Добрый самаритянин» в Портленде (штат Орегон), по-прежнему предупреждают об опасностях, связанных с применением психохирургии. «Мы еще только начали понимать элементарные принципы деятельности головного мозга, — говорит он, — и располагаем лишь ограниченными знаниями о том, каким образом мозг может контролировать поведение таких животных, как кошки, крысы и обезьяны». Выступая с показаниями в законодательном органе штата Орегон в 1973 г., Рашмер указал на необходимость объявить психохирургию экспериментальным методом. Он сказал:

Не будет преуменьшением назвать весьма поверхностными наши нынешние представления о том, как работает даже простейшая нервная система лягушки, не говоря уже о сложнейшем взаимодействии миллиардов нервных клеток в головном мозге человека, в результате которого рождается целая гамма эмоций, интеллект и способности, столь часто воспринимаемые нами как нечто само собой разумеющееся...[76] .

Столь же осторожной точки зрения придерживается и Сеймур С. Кити, профессор психиатрии Гарвардского университета, бывший заведующий лабораторией клинических исследований при Национальном институте психического здоровья. В беседе со мной на одном научном совещании в Нью-Йорке в 1974 г. он сказал: «В сущности, наши знания о мозге или его функциях пока еще недостаточны, чтобы мы могли быть вполне уверены в том, что мы делаем, когда производим психохирургическую операцию». И добавил: «Мы недостаточно хорошо знаем, как работает мозг. Мы недостаточно хорошо знаем механизм действия каналов головного мозга, чтобы обосновать целесообразность психохирургии[77].

Интересно отметить, что даже сторонники психохирургии расходятся во мнениях. Нет единой точки зрения относительно рекомендуемых типов хирургии. Существуют также разногласия по вопросу о том, какие виды эмоциональных расстройств лучше всего лечить путем хирургического вмешательства. Еще в меньшей степени их мнения сходятся в том, какой именно участок мозга следует разрушить, чтобы добиться желаемого результата.

Это было со всей очевидностью продемонстрировано на международной встрече психохирургов, проведенной несколько лет тому назад в Копенгагене. Происходившее там несколько напоминало сюжет стихотворения «Слепые и слон»: каждый из шести слепых притронулся лишь к одной части тела слона и тут же дал заключение о внешнем виде «хищника». Противники психохирургии считают, что именно так ведут себя и психохирурги. Хотя, подобно этим слепым, они и пытаются нащупать причину отклоняющегося от нормы поведения человека, это не мешает им решительно выступать в защиту метода лечения, которое является лишь следствием этой причины.

По словам Гримма, нейрофизиолога из Орегона, на этой встрече выяснилось, что психохирурги придерживаются разных точек зрения относительно техники любой предполагаемой операции, особенностей оперируемого участка, размера операционного отверстия, характера психического заболевания, поддающегося лечению путем такой операции, формы и объема послеоперационных наблюдений, а также возможных последствий операции в более отдаленной перспективе[78].

Один из участников встречи, видный британский лоботомист Эрик Тэрнер из клиники им. королевы Елизаветы в Бирмингеме (Англия), призвал своих коллег выработать какую-то систему при установлении диагноза. Он сказал:

Я призываю к точности при анатомическом описании любого операционного процесса, а также к точности при психиатрическом описании клинических состояний, даже если это и повлечет за собой отказ от сложной психиатрической терминологии и ограничение описания психиатрической картины упрощенными, но общепринятыми понятиями. Ясно, что во многих случаях разные люди по-разному трактуют, например, агрессивность, параноидную шизофрению или невроз навязчивости, поэтому окончательный диагноз может быть спутан с депрессией обратного развития, наблюдаемой у человека, страдавшего до операции навязчивым неврозом (Навязчивые состояния — патологические мысли, воспоминания, сомнения, страхи, влечения, действия, возникающие с большим постоянством, независимо и вопреки желанию больного.— Прим. ред.). Эта депрессия, однако, не имеет ничего общего с неврозом и после фронтальной лоботомии протекает совершенно иначе[79].

Учитывая такое расхождение во мнениях среди самих психохирургов, их противники задают законный вопрос: может ли пациент (или те, кто рекомендуют ему подобную операцию) прийти к действительно обдуманному решению?

Разумеется, те, кто с недоверием относятся к психиатрии вообще, могут выступить с аналогичной критикой. Существует, по-видимому, еще большее расхождение во взглядах среди представителей различных школ и течений в психиатрии в вопросах, связанных с причинами психических заболеваний и наиболее предпочтительными методами их лечения. Ярые сторонники Фрейда враждуют с последователями Юнга, которые в свою очередь критикуют приверженцев Рейха, а те выступают против сторонников Стекеля и т. д.

Хотя эффективность различных методов, применяемых сторонниками названных школ, во многих случаях может быть поставлена под сомнение, психоаналитические методы сами по себе не разрушают мозговую ткань пациента, чего нельзя сказать о психохирургии. Стоит удалить мозговую ткань хирургическими средствами или сжечь ее электрическим током, как больной лишается ее уже навсегда. Поскольку нервные клетки не восстанавливаются, больной до конца жизни будет уже другим человеком.

Если Марк и Эрвин все внимание сосредоточивают на миндалевидных телах, считая, что главную причину буйного поведения следует искать именно в этом участке мозга, то Орландо Дж. Энди с медицинского факультета университета штата Миссисипи концентрирует свое внимание на таламусе. (Энди стал особенно известен после того, как произвел целый ряд операций сверхактивным и агрессивным детям, возраст которых иногда не превышал и 6 лет.)

Британский хирург Тэрнер предпочитает комбинированную операцию, затрагивающую височную и предлобную доли, а также цингулум[80]. М. Хантер Браун из Калифорнии является еще более ревностным сторонником комбинированных операций. Он вторгается в мозг с обеих сторон миндалевидного тела, цингулума и так называемого Substantia innominata (вещества без названия), т. е. одновременно в шести точках. «Я единственный в мире хирург, проникающий в мозг одновременно в нескольких точках, и делаю такие операции чаще, чем кто бы то ни было»,— сказал он мне в ходе беседы в своем кабинете весной 1974 г.[81]