Конрад постоял несколько секунд, глядя на лежавшего, на его широко раскинутые руки и ноги. Он не собирался спускаться. Ни один человек такого сложения не может при таком падении не сломать себе шею.

Едва Конрад направился в квартиру Фло, раздался звук полицейской сирены.

Он прошел в длинную узкую комнату, безвкусно обставленную под гостиную. Поперек тахты, одетая только в пару черных нейлоновых чулок, удерживаемых розовыми подвязками, лежала Фло. В ее шею с громадной силой был воткнут альпеншток. Не нужно было дотрагиваться до нее, чтобы понять, что она мертва. Работа была проделана квалифицированно. Острие альпенштока пронзило позвоночник.

Конрад выругался сквозь зубы, повел ноющими пленами и затем полез за сигаретами. Он еще продолжал смотреть на Фло, когда в комнату ворвались двое патрульных с пистолетами в руках.

Глава 3

У капитана Мак Кена из полицейского управления была коротко остриженная, заостренная, словно пуля, голова и широченные плечи, как двери амбара. В целом в нем было что-то бычье. Тем более, в те минуты, когда он приходил в ярость, а это бывало нередко, его маленькие, глубоко посаженные глаза наливались кровью, и их взгляд бросал в дрожь не только провинившегося полицейского, но и закоренелого преступника.

Этим вечером он был не в форме. На нем был темно-коричневый костюм и глубоко надвинутая на глаза шляпа с широкими полями. Он ехал в своем «линкольне» вдоль Лоуренс-бульвара, и его большие волосатые руки сжимали руль с такой силой, словно это было горло ненавистного врага. Он повернул на Тихоокеанский бульвар и поехал по набережной мимо ярю освещенных неоном отелей, казино, «Амбассадор-клуба» до дальнего юнца, где находился Парадиз-клуб, укрывавшийся от глаз случайных прохожих за пятнадцатифутовыми стенами, серебристыми от отсвета океана, залитого лунным светом.

Он свернул на узкую дорожку, идущую вдоль восточной стены, проехал четверть мили, пронизывая фарами густую темноту. Время от времени он бросал взгляд на зеркало заднего обзора — никаких огоньков машины, которая могла бы следовать за ним, не было видно. Когда впереди в свете фар внезапно появились железные ворота, Мак Кен затормозил и мигнул фарами четыре раза: два длинных и два коротких включения. Ворота открылись, он проехал сквозь них к домику привратника. Тот небрежно поприветствовал капитана рукой и показал, что можно ехать.

По спиральной дороге Мак Кен подъехал к боковой двери клуба и вышел из машины. Другой служащий сел на водительское место и отвел машину в расположенный радом гараж.

Мак Кен по каменным ступенькам поднялся к массивной двери и бронзовым молоточком постучал два раза быстро и два — медленно. Дверь открылась.

— Добрый вечер, сэр, — произнес голос из темноты.

Мак Кен что-то проворчал в ответ и вошел. Он услышал, как дверь закрылась за ним, затем зажегся свет. Не оглядываясь, он прошел по коридору. Уткнувшись в другую массивную дверь, он снова постучал, используя тот же условный стук. Дверь открыл Луи Сейгель — личный телохранитель Маурера и управляющий «Парадиз-клубом».

Сейгель был высок, темноволос и известен своей красивой внешностью. Десяток лет назад он был известен полицейским и своим дружкам-гангстерам по кличке Луи Красавчик, но с того времени, как он стал работать на Маурера, приобрел больше достоинства, и кличка была забыта. Ему было лет двадцать девять-тридцать, квадратная челюсть, голубые глаза. Шрам от пореза бритвой от левого глаза до носа придавал ему вид головореза, а тщательно культивируемая улыбка, при которой показывались красивые зубы, обезоруживающе действовала на женщин. А женщины были его основным жизненным интересом.

— Входите, капитан, — сказал он, скаля зубы. — Босс будет через минуту. Что будете пить?

— Скотч, пожалуй…

Мак Кену трудно было быть любезным с этим изысканным бандитом. Он осмотрел шикарно обставленную с большим вкусом комнату и направился к камину. Сейгель подошел к бару, налил скотч, добавил содовой и принес Мак Кену.

— Босс был удивлен вашим письмом. Ему даже пришлось отменить свидание в театре. Надеюсь, никаких неприятностей нет, капитан? — сказал он, протягивая ему стакан.

Мак Кен лающе засмеялся.

— Неприятности? Не то слово! Дела таковы, что если вы не успеете их уладить, вам придет крышка.

Сейгель поднял брови. Он не любил Мак Кена, так же, как тот не любил его.

— Тогда, я думаю, вам придется их уладить, — сказал он и вернулся к бару. Наливая себе виски, он насмешливо добавил: — Мы обычно улаживаем наши дела, капитан.

— На этот раз сделать это будет не так легко, — проворчал Мак Кен раздраженно.

Сейгеля он не боялся.

Открылась дверь возле бара, и в комнату вошли Джек Маурер и его адвокат Голович. Маурер был коротким приземистым мужчиной лет пятидесяти. За последние три-четыре года он прибавил в весе. Его смуглое, круглое, рыхлое лицо было прорезано морщинами. Его черные волосы стали седыми на висках, но седина не смягчала его лица, которое напоминало Мак Кену виденную им на фотографии посмертную маску Бетховена. С первого взгляда Маурера было трудно отличить от тысячи других богатых всесильных бизнесменов, отдыхающих в Пасифик-Сити. Но при ближайшем рассмотрении разницу можно было увидеть. У него были змеиные безразличные глаза гангстера, холодные и твердые, как замерзшая галька.

Голович, один из самых известных на побережье адвокатов, внешне напоминал Маурера, только он был толще, старше и начал лысеть. Он бросил адвокатскую практику, которая приносила ему известный доход, и целиком занялся торговыми и юридическими делами Маурера. На этом поприще он так преуспел, что стал его правой рукой.

— Рад вас видеть, капитан, — сказал Маурер, пожимая руку Мак Кену. — Надеюсь, вас приняли любезно? Не хотите ли сигару?

— Не откажусь, — сказал Мак Кен, твердо убежденный, что никогда не следует отказываться от хороших вещей.

Сейгель протянул ему ящичек с сигарами. Мак Кен взял одну — толстую, похожую на торпеду, откусил кончик и прикурил от зажигалки, которую протянул ему тот же Сейгель, выпустил дым к потолку и кивнул головой.

— Чудесная сигара, мистер Маурер.

— Да. Их изготавливают по специальному заказу. — Маурер посмотрел на Сейгеля. — Луи, пошлите капитану домой тысячу штук.

— Но зачем же? Я не могу принять такой подарок», — запротестовал Мак Кен, но его тонкие губы растянулись в довольной улыбке.

— Чепуха, — сказал Маурер, — не о чем говорить. — Он прошел к креслу и сел. — Если не захотите курить — выбросите.

Головин наблюдал за этой игрой с возрастающим интересом и нетерпением. Он взял виски с содовой, предложенное ему Сейгелем, и сел рядом с Маурером.

— Ну, что произошло? — спросил он с нетерпением.

Мак Кен взглянул на него. Он не любил Головина. Он не то чтобы боялся его, но знал, что хотя тот и не так опасен, как Маурер, но зато набит всякой юридической казуистикой и слишком близок к политиканам. Мак Кен наклонился вперед и направил сигару в сторону Головина.

— Я изложу факты, а выводы делайте сами, — сказал он своим резким лающим голосом. — Три дня назад были убиты Джун Арно и шестеро ее слуг. У Джун была отрезана голова и вспорот живот. В саду возле дома был найден пистолет с инициалами Ральфа Джордана. После этого Барден и Конрад направились к Джордану и обнаружили его в ванне с перерезанным горлом и с опасной бритвой в руке. Орудие убийства было найдено в его туалетной.

— Не было нужды нам это рассказывать, — так же нетерпеливо сказал Головин. — Все это мы уже читали в газетах. Какое нам до этого дело? Джордан убил ее, а сам покончил жизнь самоубийством. Довольно понятно, не так ли?

Мак Кен показал зубы в кривой улыбке.

— Да, выглядит довольно просто. Ни Бардену, ни мне, ни прессе не требовалось больше никаких доказательств. Но существует еще Конрад…

Он посмотрел своими красными глазами на сидящего с сигарой Маурера. Лицо последнего было лишено всякого выражения, а безразличные глаза гангстера уставились в ковер с терпеливым безразличием.