Край вновь поразил его своей безмерностью: твердая гулкая стена, возвышавшаяся неподалеку, уходила в бесконечность. Все его чувства здесь глохли и слепли. Край пах расплавленным металлом, гудел как колокол, и голова становилась необычно пустой.

— Что ты видишь? — спросила Ольга.

Даже связь с ней, в любых условиях прочная, здесь становилась ненадёжной, будто между ними бурлили мутные волны, скрывающие её образ.

— Полная радуга, вон там, — указал рукой юноша. — И вторая, блеклая, вон она…

На этот раз он видел пять цветов Блеклой Радуги. Но эта перемена его совсем не заинтересовала. Супруга предложила ему смотреть на неё вдвоём, смотреть пронизающим взглядом, подключив все чувства. Ермолай понял её замысел: такая процедура могла — теоретически — позволить проникнуть взору сквозь любую преграду, которую могли преодолеть световые волны, какой бы искажающей она не было. А вторая радуга Края давно считалась отражением главной радуги на той стороне Края. И он вновь и вновь старался, но у них совершенно ничего не выходило.

— Всё, Оля. У меня глаза уже не видят, — сдался он наконец.

Дочь шамана повернулась к нему — глаза красные, в слезах — и кивнула. Они даже не пошли — побежали как можно дальше от Края, остановившись, когда гул в голове затих.

— Ты думала, никто до нас не пробовал это сделать?

— Пробовали все поодиночке, — возразила Ольга, — таких пар, как мы, может, вообще никогда не существовало.

Закат над тайгой, озаряемой свечением Края с востока, придавал деревьям необычную, переливающуюся голубыми и розовыми цветами, окраску. Как обычно, неподалёку от Края не было ни птиц, ни насекомых. Они отошли ещё на пару километров, и уже тогда свернули на юг. Теперь Ермолай знал, что предчувствие опасности, овладевшее супругой с уходом Бордусея, возле Края сошло на нет. Подобные предвидения предсказывали возможную опасность, но стоило что-то изменить в своём поведении, меняя возможное будущее, и ощущение опасности иногда мгновенно исчезало. У Ольги оно исчезло, едва они приблизились к Краю. Здесь им ничего не угрожало.

Отыскав реку, они вначале шли вдоль неё пешком. А потом решили изготовить плот. Навыков кинетики не было у обоих, но дочь шамана всё же сумела придать обычному ножу режущую способность пилы. Плот получился примитивным, но двоим путешественникам без груза многого не требовалось. Сплавившись до Ангары, они воспользовались автобусом и вскоре уже оказались в Красноярске.

— А Лёнька до сих пор у твоих гостит, — неожиданно сказала супруга, когда они вошли в снятый на пару дней номер недорогой гостиницы.

— Ты его что, отсюда читаешь? — удивился юноша.

Аникутина всё последнее время держала глухую защиту, а из-под неё даже знакомого человека можно было услышать лишь вблизи.

— Его — нет. А вот Аню несколько минут назад почувствовала. Очень уж яркие у неё были переживания. Исключительно положительные, — предупредила она вопрос мужа. — Заряди мобильник, думаю, стоит ждать сообщения.

На свадьбу они опоздали — а приезжать после уже не захотелось. К тому же Леонид с Анной вообще не хотели никаких церемоний. Расписались — свидетелем у них был Женька Шатохин — и тихо сидели дома, копались в огороде. Показывать молодую жену родителям Кутков не собирался. Пожив в Красноярске несколько дней, и урегулировав некоторые учебные вопросы, Ермолай с Ольгой отправились в сторону Абакана пешком, по тайге. Места здесь были куда как более населённые, но они старались держаться незаметно от людей. Где-то на водохранилище собирался рыбачить Игорь, но его присутствия они так и не ощутили. И уже возле школы Харламов, попробовавший дотянуться до кого-либо из преподавателей, неожиданно установил чёткую связь с Лысым.

— Оля, нас Селиванов хотел бы видеть раньше времени. Нас двоих. Ты как?

Супруга не возражала. Что в тайге, что в школе — она одинаково чувствовала себя, как дома. А юноше лес порядком надоел, хотелось людей, дел, учения. Они так и пришли в школу пешком, с рюкзаком за плечами, похудевшие, загорелые.

Юрий Константинович представил им нескольких специалистов, которые заинтересовались приват-мирами. Конечно, нужен был и Лёня Кутков, но его до первого сентября никто трогать не стал. Медовый месяц — это святое. Так что в Реденл мастеров Радуги провожала Ольга. Низенький, весь округлый, какой-то мягкий человек, с характерной азиатской внешностью, заинтересовался Гволном.

— Мастер Чжань Тао, — представил его директор. — Работать вам лучше в подземелье, школа пока не закрыта надлежащим образом.

Харламов переоделся, помылся — сегодня, к счастью, лимита на воду не было — и спустился под башню. Мастер ждал его там. Как ни странно, провести в приват-мир совершенно незнакомого человека оказалось довольно легко. Видимо, дело было в самом мастере. И в Гволне Чжань Тао воплотился в теле, таком же, как у Ермолая, только чуть пониже.

— Это выход лавы? — остановился мастер возле огненного пятна на стене пещеры. — Любопытно… — Он присел возле пятна, не обращая внимания на нестерпимый жар, и провел возле стены рукой. — Да, конечно. Идём дальше.

В коридоре встретился псевдо-гном, при их виде схватившийся за топор. Мастер властно отодвинул юношу за спину и шагнул вперед, бормоча успокаивающие слова. Псевдо-гном решительно махнул топором, намереваясь рассечь дерзкого пришельца надвое, но мастера на месте удара не оказалось. Он неожиданно сместился влево и разом скрутил противника, прижав того к полу. Допроса, однако, не получилось. Псевдо-гном плевался и орал, демонстрируя недюжинное владение русским языком в части ненормативной лексики, но из его воплей следовало лишь то, что пришельцев он считал коварными подземными демонами, жаждущими лишить его загробного существования. Впрочем, Ермолай мог и ошибиться, слишком многие слова были ему незнакомы.

На крики прибежали сородичи пленного, и землянам пришлось покинуть Гволн. Мастер заметил усталость проводника и отложил следующий визит наутро. И пошло: дважды в день, утром и вечером, они погружались в Гволн. Бродили по подземельям, открыв ещё несколько форм пещерной жизни. Топтались по снегам, швыряя шишками в недовольных псевдо-белок. Летали над лесом, ежеминутно рискуя стать добычей сверх-соколов. Чжань Тао, изучив несколько наиболее населённых мест, взял направление на "север" и они погружение за погружением упорно продвигались туда, куда в разгар дня падали тени деревьев. На третий день полётов мастер неожиданно заявил, что сверх-соколов здесь нет.

— Ты их и в обитаемых местах не чувствовал, молодой мастер. Эти создания как-то связаны с твоими глубинными страхами, у меня же этих страхов нет. Зато я плохо понимаю псевдо-гномов. В твоём мире у каждого пришельца есть сродство с определённым здешним видом, сродство скорее негативное.

— Но, мастер, псевдо-гномов вообще понять невозможно — мы же самые страшные персонажи их мифологии, нас полагается рубить, даже не задумываясь. И даже тех несчастных, которых мы пытались допрашивать, следовало заживо сжечь в плавильной печи…

— Не сомневаюсь, что так оно и случилось, — спокойно ответил Чжань Тао. — Их мифология и предрассудки — не наша вина. Мы прекратили допросы, едва узнав, чем это может закончиться. Но я о другом — ты хотя бы немного понимаешь, как живут эти любопытные создания. Я — нет. Зато я с уверенностью могу сказать, что сверх-соколы здесь уже не водятся.

Север то был или нет, но деревья стали мельче и росли дальше друг от друга. Да и псевдо-белки встречались подозрительно редко. Теперь, когда они летели по прямой, длительность погружений определялась только их выносливостью. И в этом проводник ничем мастеру Радуги не уступал.

— Мы пролетели примерно полторы тысячи километров, — подвёл итог Чжань, когда они приземлились на голой вершине одинокой сопки. — На последнем перелёте не видели ни одного выхода тёплых вод. А впереди, насколько я понимаю, лес кончается. Долетим сегодня до границы леса, или назавтра отложим?