Ермолай не понял, зачем надо было запугивать Баканову, о чём честно и сказал. Но Ольга сделала это расчётливо.

— Пусть сейчас боится. Потом, при погружении, убедится, что не так всё плохо. И обретёт уверенность в себе. Ты, кстати, когда собираешься группу на свадьбу приглашать, Харламов?

Тайга и снова тайга

— Представь себе, она тут вновь объявилась, — вдруг произнесла дочь шамана, рассматривая разные дополнения к свадебному платью. — Я уж надеялась, что мы с ней расстались в Абакане.

Жених молча, одними мыслями, передал своё удивление. Мариэтта на свадьбу приглашена, она прикрывала всю их группу в дороге до Абакана и рассталась с ними на вокзале, пообещав вскоре присоединиться. Вот она и выполняла обещание. Не иначе, приехала в Канск на том же автобусе, с Муртазой. Нечего было и надеяться, что им, да и всей группе предоставят полную свободу.

Тут набежали девчонки, стали обсуждать наряды и юноша о присутствии девицы Узоян позабыл. А вот его подруга помнила. И когда он вышел из магазина, послала ему вслед предупреждающую мысль. А жених и думать о девушке не думал. Хотя — нет. Он как раз подумал, что выбирать костюм, похоже, ему придётся в чисто мужской кампании. Вот где бы пригодилась Мариэтта!

Но идти её искать, или звать мысленно было не с руки. Дочь шамана и так не обрадовалась, когда он сказал ей, что Узоян необходимый внешний член группы. То, что группам требовались внешние опоры, секретом не было. Но в разговоре с Лысым Ермолай назвал Мариэтту, и это был не просто выбор, это было осознание необходимости. Внешние члены, которых ещё именовали не очень почтительно "столбами", вписывались в эту роль в ходе формирования группы, случайно "столбом" стать было невозможно. Другим "столбом" оказался Селиванов, что никого не удивило — в этой роли чаще всего именно преподаватели и оказывались.

Харламов ощущал, что им потребуются ещё два "столба", но кто мог бы ими стать он пока не чувствовал. Ольгу известие о том, что Мариэтта постоянно будет с группой, пока та находится в расщепе, не обрадовало. Как ни странно, к девице Узоян она жениха ревновала, чего скрывать не собиралась. Впрочем, скрыть хоть что-то от него она и не могла, но не подчёркивать свои мысли столь явно ей было по силам. Не хотела. Так что костюм жених выбирал вместе с ребятами из группы.

Муртаза, слушая музыку, сидел за рулем всё того же запылённого неброского автобуса, скучающая Мариэтта расположилась в салоне. Каждый в группе знал, что под капотом автобуса прячется форсированный мотор, вдвое мощнее обычной модели, а Муртаза — ас баранки высочайшей квалификации, способный к тому же воздействовать на сознание любого обычного водителя на дороге.

— Мари, а ты что, магазины игнорируешь? Всегда на страже, да? — весело удивился Лёшка.

— Я в Красноярске прибарахлилась, — устало ответила девушка. — Кстати, ребята, в наших планах изменение. В дом к Харламову едут он сам, Ольга, и Леонид, как официальный свидетель. Их мы высадим на окраине посёлка, чтобы самим не светиться, и сразу уедем в Троицк.

Её слова встретили воплем негодования, в большей степени притворным. Все понимали, что о безопасности следовало думать не только администрации школы, но и каждому члену группы. Автобус покатил по узкой дороге, а юноша ощутил знакомое чувство лёгкого онемения во всём теле. Так он воспринимал ту защиту, которой их закрыла Мариэтта. Когда группу прикрывала Ольга, он прикрытия почти не чувствовал. Впрочем, насколько сейчас они были доступны восприятию опытного чтеца, можно было только гадать. Абсолютной защиты не существовало в принципе.

Окраина посёлка поразила юношу: огромный участок тайги у западной границы посёлка вырубили. Непривычно голые холмы, усеянные пеньками и чудом уцелевшим подлеском, являли взору жалкое и унылое зрелище. Нагрузив на себя сумки и чемоданы, юноша потащился вдоль ряда домов. Рядом пыхтел под большим рюкзаком Лёнька, зато невеста шла сзади них лишь с дамской сумочкой в руках. На полпути их встретили отец и сёстры: объятия, поцелуи. Ермолай представил Куткова, как свидетеля со стороны жениха. Свидетельницей невесты стала Анна.

— Ну, Ермолай с Леонидом в дом пойдут, а невесту мы до свадьбы к Шевелёвым в дом определим. Аня сейчас и проводит.

При этих словах Харламова-старшего Леонид отчего-то загрустил. Но жениху было не до переживаний приятеля. Он мысленно обегал всех знакомых — сейчас, после года в школе, их чувства и намерения были почти всегда для него прозрачны. Вот Костя Богомолов — сидит на речке, рыбачит и явно недоволен жизнью. Витька Громяк слоняется по дому и скучает. Гришка Рахимов, недавно прибывший, тоже дома, но закрывает своё сознание. О приезде новобрачных он уже знает. Тут и жених сообразил, что, находясь здесь, свои мысли стоит прикрывать непрерывно.

Разобрав багаж, он первым делом спросил отца, отчего вырубили лес у посёлка.

— Принято решение о переносе посёлка. Вверх по Бирюсе, километров на тридцать пять, да на другой берег. Вокруг нас тайга уже почти полностью выбрана. А там уже и мост строится…

Дома тоже должны были переноситься, если их хозяева не пожелают построить новые. Школу планировалось перевезти через три года, тогда же должны были переехать и все учителя. Юноша удручённо повесил голову. Через три года место, где он вырос, где знал каждое дерево, каждый выступ на окрестных сопках, станет чужим, превратится в опустевшую вырубку. А новый посёлок он считать своей малой родиной уже не сможет.

Пока Кутков отвечал на вопросы Маринки, он наскоро помылся, переоделся, и отправился за Викой. Её, как будущего члена группы, следовало пригласить на свадьбу. Присутствие Виктории Клюзовой он ощущал, но её мыслительную и эмоциональную деятельность воспринимал еле-еле, как будто девушка постоянно находилась в лёгкой дремоте.

— Добрый день. Я к Виктории, — поздоровался Харламов, войдя на веранду соседского дома.

Хозяйка кивнула, с интересом проследив за ним глазами. В её сознании разом всплыло всё, что соседская дочь рассказывала о путешествии на Край.

— Вика, ты здесь? Привет!

Девушка вскочила со скамеечки, сидя на которой она распарывала какое-то платье.

— Ой, Ермолай! А как ты меня нашёл?

— Ну, меня кое-чему научили… Ты, я вижу, тоже занималась?

Болтая с девушкой, он понял, что сложностей группе она не создаст. Уверенная в себе, но при этом скромная. Качество, довольно редкое среди идущих Путём Радуги. Известие о свадьбе она встретила с восторгом — но даже при этом её мысленный отпечаток оставался блеклым, как будто Клюзова была напрочь лишена необычных для рядового человека талантов.

— Батя, я Викторию пригласил, — сообщил жених, вернувшись.

Николай Владимирович кивнул. В планах Клюзова была уже учтена, как и Богомолов с Рахимовым.

— Обычных людей что, вообще не на свадьбе будет? — поинтересовался Леонид.

Жених знал, чем вызван его интерес: с обычными людьми отношения у Куткова складывались не лучшим образом, и он надеялся хотя бы в Ручейном отыскать тех, кого можно было бы счесть по-человечески нормальными.

— Почему не будет? Анна, Марина — сёстры Ермолая, самые обычные девушки, без всяких чрезвычайных способностей. Придут ещё соседи, люди в возрасте, — ответил с явным неодобрением Харламов-старший.

Леонид заметил, что Марина просто не вышла годами для путешествия на Край. А вот в Анне он определённо что-то родственное почувствовал, и считать её обычной девушкой не соглашался.

— Ты знаешь, в Ручейном множество людей с талантами. И их способности вызывают уважение. Но вслух об этом стараются говорить как можно реже. Не стоит выделяться и нервировать окружающих. Посёлок маленький, наличие способностей у кого-то может оказаться кружкой бензина в костре бытового конфликта, — предупредил Ермолай приятеля. — На берег прогуляться не хочешь? Бирюсу посмотришь, Костю с рыбалки вытащим…

Река сверкала синевой, по поверхности стремительно проносились водовороты, камни на дне пестрели разноцветными пятнами. Бирюса даже возле посёлка оставалась чистой, чего нельзя было сказать о захламлённом кусками древесины береге. Улов у Кости оказался посредственным — всего-то пяток средней величины рыбешек.