Большой дом соединялся с башней одноэтажным зданием. Сама башня, с плоской крышей, зубцами над ней и узкими окнами-бойницами словно перебралась в расщеп Енисей-Иравади из средневековой Европы. От башни тянуло запахом свежего хлеба.

— Школа — там, — протянул руку в сторону большого дома Игорь.

Над входом в дом красовалось изображение радуги, а рядом, на камне, было высечено несколько строк. Поскольку Муртаза сразу уехал, ученики оказались предоставлены сами себе, и Ермолай подошел ко входу в школу.

"Красный — действие; оранжевый — готовность к действию. Желтый — восприятие, зеленый — понимание. Голубой — проникновение, синий — взаимодействие, фиолетовый — слияние". Оглянувшись на Жолудева, он кивнул на выбитые в камне строчки. Игорь пожал плечами. Сашка Богачев подошел к ним, и хотя его никто не спрашивал, тихо сказал:

— Это должны быть ступени постижения, которых мы сможем достичь здесь. Последние три, по правде, я слабо могу себе представить.

— Последние — это какие цвета? — недоумевал Игорь. — Начинать надо с красного или фиолетового? Что проще: действие или слияние?

— Знать бы ещё, что под этим слиянием понимать, — в сердцах произнес Харламов.

Он так и не сумел ничего узнать о Посвященных Слияния, одной из которых была дочь шамана. Его отец ничего про них не знал. Лишь полагал, что Посвященные Слияния — одна из многочисленных сект, возникших после расщепа. И появление этого слова здесь, в школе Радуги, никак не могло быть случайным. Считать ступени обучения, ясное дело, надо было с красного цвета радуги. Действие, если брать его видимую, финальную часть, в жизни чаще всего оказывалось делом простым. Да, может быть, требовавшим усилий, отваги, но — простым. А вот всё, что само это действие подготавливало…

— Начинать надо с красного, — уверенно сказал Сашка. — Физическое действие — лишь окончание сложной последовательности проявлений жизненной активности. И если человека нельзя научить действию, то вообще нет смысла учить его чему-либо другому.

Ермолаю последнее суждение показалось ошибочным, но он промолчал. За входом, он чувствовал, находилась женщина и слушала их разговор с легкой усмешкой. Вообще в большом доме было довольно много людей, но состояния большинства из них он не мог ощутить. А Ольга находилась под башней, но дух её в это мгновение отправился в свойственное шаманам путешествие, так что увидеться сейчас с нею было невозможно.

Юноша потянул на себя высокую дверь, и та на удивление легко подалась. Дверь оказалась двойной, за второй дверью находился короткий коридор, в котором сидела и вязала за столом тощая пожилая женщина с красной повязкой на голове. Игорь и Сашка зашли вслед за ним и стояли за спиной, ожидая развития событий.

— Новенькие? — тётка прищурилась. — И сразу зашли в школу, не поинтересовавшись условиями проживания? Похвально.

Она опустила голову, всматриваясь в лежащие на столе бумаги, потом подняла глаза на стоявшего ближе новичка.

— Харламов, — в голосе была констатация очевидного факта. Она взглянула ему за спину и неуверенно спросила: — Богачев?

Сашка сзади подал какой-то знак, скорее всего — кивнул, и взгляд тётки переместился в сторону Игоря. Она пожала плечами и спросила его фамилию.

— Да, Жолудев, есть такой, — произнесла она с интонацией, смысла которой Ермолай понять не смог. — А я Елизавета Семеновна Минаевская, здешняя распорядительница. Нас трое, распорядительниц. Когда всех новичков привезут, состоится общее собрание, а потом — распределение по комнатам. А пока вы свободны.

— Мы хотели узнать… — начал Игорь, и распорядительница кивнула, а Сашка дернул Игоря за рукав, отчего тот замолчал.

— Вы хотели узнать, что означают слова, выбитые на входе в школу. Я немного слышала ваши рассуждения, в том числе и мысленные, — она сделала паузу, любуясь произведенным впечатлением.

Игорь мгновенно покраснел и отступил назад. Видимо, ему было стыдно за свои рассуждения. Сашка Богачев просто ждал ответа, его навык понимания окружающих подготовил к возможности того, что и его мысли станут известны кому-либо, и он давно ничего не стыдился и не боялся. А Харламов припомнил, что думал он больше об Ольге, чем о цветах радуги и оттого ощутил злость на человека, вникшего в не предназначенные для посторонних чувства.

— Да, красный цвет — это цвет действия, и ему уделяется наибольшее внимание. Вы видите, что я в повязке красного цвета. Первое время новички у нас ходят без повязок, — она хихикнула, — это называется ходить гололобым. А потом, когда сдадите экзамен, получите право на красную повязку. Если же вам суждено, со временем смените её на оранжевую, а там, если таков ваш удел, и на желтую. У нас нет первого, второго и последующих классов, иногда новички и ребята, обучающиеся уже по десять лет, посещают одни и те же уроки.

— Десять лет? — изумился Жолудев, а Сашка и Ермолай, умевшие понимать других людей, почувствовали — десять лет здесь занимались не учебой, а чем-то другим.

— Обучение строго индивидуальное, — радостно пояснила распорядительница. — Но об этом вы всё узнаете, со временем. А пока можете пройтись по школе. Большое здание у нас учебное, переход к башне — жилье преподавателей и служащих, башня — кухня, столовая, спортивный зал. А живут ученики в малом доме, через двор от школы.

На первом этаже учебного дома по обе стороны от длинного коридора, пронизывающего здание насквозь, шли ряды дверей, ведущих в небольшие помещения. Столы и стулья в классах располагались произвольно. Легко было догадаться, что их постоянно переставляют с места на место. Лишь в большом зале, высотой в два этажа, сиденья стояли ровными рядами, как в обычной студенческой аудитории, и обращены они были к кафедре, за которой виднелась обычная школьная доска. Удивительно, но вид этой доски сразу снял владеющее ими напряжение.

— Странно, что здесь позволяют бродить, кому попало, — произнес Игорь, когда они поднялись по узкой каменной лестнице на второй этаж, обнаружив там такие же классы.

— Кто попало сюда вообще не попадает, — возразил ему Богачёв. — А учеников ограничивать в получении знаний ни в одной школе мира не принято.

Ермолай, который точно знал, что очень даже во многих школах доступ учеников к знаниям если не ограничивали, то — регулировали, вновь промолчал. В школе Радуги, как легко было понять, настроения и желания учащегося значили для успеха обучения намного больше, чем где бы то ни было в другом месте. Они поднялись на третий этаж, который ограничивался четырьмя большими классами, в каждый из которых вели двойные двери. И каждая дверь была выполнена из перемежающихся слоев камня, металла и дерева. Едва школяры решили, что все это сделано для звукоизоляции, как в открытую дверь вошла Инга Баканова. Девчонка, одетая в пышное, но довольно короткое платье, ребятам обрадовалась.

— А я только что приехала, и сразу наших искать. Мне и сказали, что вы в школе. Тягу к знаниям не убьёшь, верно?

При виде девушки лица Игоря и Сашки несколько поскучнели. Они прекрасно её знали по совместному походу на Край, и там Инга оказалась особой, требовавшей к себе усиленного внимания. Это внимание возвращалась сторицей — все быстро уловили, что её хорошее настроение служит гарантией прекрасного самочувствия любого члена группы, но всё равно необходимость постоянно об этой девице заботиться напрягала. Харламов не раз думал, как же им повезло, что Баканова лишена способности к чтению мыслей.

— Там ещё Лёшка и Мариэтта во дворе, — сообщил Жолудев.

— Да, я их видела. А со мной приехала Галка и братья.

— Почти все наши собрались, — повеселел Сашка. — Ольга тоже здесь. Нет только Женьки и Виктории.

Ермолай сообщил, что Вика присоединится к ним через год.

— А ты откуда знаешь, что Ольга здесь? — спросил он Сашку.

— Ну, тебя и её я издалека чувствую, — заскромничал тот.