— Твой мусун набирает силы, — неожиданно сказала Ольга, — ты начинаешь чувствовать окружающих. Ты, возможно, уже и воздействовать на них способен, только не умеешь. Так что держи себя в руках, Ермолай. Помни — твои мысли могут воплотиться в реальность. Это серьёзно. Думай обо мне, думай про Стрельникова — нам ты не повредишь.

Вика сзади устало сопела, уже не интересуясь ничьими разговорами.

— Почему автоматы дали братьям? — спросил юноша. — И Галя…

— Галя чувствует направленную на нас угрозу. Лучше нас с тобой чувствует — таков её дар. А братья — просто надёжные исполнители.

— А Стрельников в чём талантлив?

— Помнишь, ты спрашивал про воинов Блеклой Радуги? Вот он из них как раз и есть. Он способен воздействовать на людей, как Инга Баканова. Но — во много раз сильнее и направленно — может ударить только одного из десяти, кого выберет. На расстоянии больше километра. Теперь ты понимаешь, что, пока он здесь, близко к нам ни один недоброжелатель не подберётся?

— А звери?

— Случайный бродячий зверь уйдет в сторону. А вот тот, кого направил умеющий повелевать зверями человек, не остановится. Павел Сергеевич может и медведя взглядом остановить, но он один весь караван не прикроет. К тому же воина Блеклой Радуги может одолеть другой такой же воин…

Последнюю мысль девушка считала невероятной, но вслух произнесла. Некогда о такой возможности говорили ей наставники, и она её накрепко запомнила.

— Кому это надо — нас останавливать? — пробурчал юноша.

— Когда узнаешь, чем на самом деле занимаются воины Блеклой Радуги — сообразишь, что желающих их остановить могут оказаться миллионы…

Ночлег в шалаше, на охапке сосновых лап. Дежурство по ночам, поддержка костра. Вездесущие комары и гнус, доводящие ребят до бешенства, обходили стороной только дочь шамана. Молчаливо мелькал то здесь, то там Стрельников, который, похоже, вообще не спал. Неуловимый Фёдор, присутствие которого вместе с оленем юноша ощущал — но самого его до Чулыма так и не увидел. Настороженные лица братьев Алешиных. Игорь, поддерживающий освободившуюся от груза усталую Ингу. Доносящуюся через лес ругань спереди, с места стоянки одного из передних экипажей. Все слилось для него в одну сплошную череду событий.

Они все устали, и, выйдя на берег Чулыма, молча повалились на землю. Даже двужильные Алешины с видимым удовольствием сбросили с плеч и вернули Фёдору автоматы. На реке их ждали большие четырехместные байдарки. Остаток дня ушёл на то, чтобы привыкнуть к ним. Фёдор наблюдал за ними с берега, и Ермолай, дожидаясь своей очереди опробовать байдарку, спросил у него, как же поплывет олень.

— Учуг здесь останется, я же байдарки назад привести должен. Дождётся.

— Дрессированный?

— Он мой друг. Ты друзей дрессируешь?

Юноша несколько удивился и предположил, что Фёдор способен повелевать зверями. Но тот сказал, что умеет подчинять себе только медведей, а с оленем дружба то ли возникает, то ли нет. И если нет, то никакого воздействия он, Фёдор, на животное не оказывает.

Олень всё это время стоял в воде, зайдя туда по грудь. Ему было жарко. В разгар лета на них даже грузы не возили, чтобы не перегрелись. Не будь на то человеческой воли, ни один олень не забрёл бы так далеко на юг.

В первый день проплыли немного. На следующий день Чулым вышел на плоскую равнину и течение сразу замедлилось. Гребли весь день, устали как собаки, а многие ещё и мозоли натерли. Харламов, которому в экипаж достались Вика и Инга, ещё как-то терпел. Четвертым у них был Игорь с его сильными руками, Да и присутствие Инги сказывалось положительно. А многие уже вслух ворчали.

— Да нам до Оби плыть чуть не двести километров, — высказался Сашка Богачев. — Со стертыми руками на это дней десять уйдет. По такой реке не сплавляются, пешком быстрее получится.

— А ведь на эти байдарки можно поставить мачту, — с надеждой проговорила Мариэтта.

Её мечту о парусе впервые встретили сочувственно. Фёдор меланхолично сообщил, что в носу каждой байдарки есть арматура и чехлы, из которых можно что-либо соорудить. Мариэтта галопом понеслась смотреть, Ермолай, Женька и Сашка Богачев пошли следом. То, что они обнаружили в байдарках, назвать мачтой и парусом можно было только от безысходности. Но Мариэтта всё же до ночи возилась, растягивая на металлическом штыре с загогулиной кусок ткани с продернутым по краям шнуром.

— При попутном ветре работать будет, — пообещала она.

Плыла Мариэтта вместе с Ольгой и Лёшкой. Галина, как всегда, опекала братьев, они парусом не заинтересовались. Женька и Сашка плыли с Федором. Тот, как и Ермолай, парус поставил. Но, если юноша просто копировал действия Мариэтты, проводник поставил парус по-своему. Быстро выяснилось, что и при боковом ветре польза от паруса была несомненной. Вскоре пришлось пристать к берегу и всем вместе ставить парус на байдарку, где плыли Галя и Алешины.

— Больше парус нельзя сделать, — ответил Фёдор на постоянные причитания Мариэтты Узоян. — При сильном ветре байдарка перевернется.

Другие экипажи тоже поставили паруса, и весь день по реке разносились возгласы лодочников, старающихся избежать столкновения. Настроение немного поднялось, но Харламов понимал, что это ненадолго. Парус при средней силы ветре заменял одного гребца, и байдарки, в экипажах которых не нашлось двух полноценных гребцов, обрекались на отставание. В их группе гребцов распределили достаточно удачно, а в других, как легко было заметить, постоянно возникали ссоры.

— Ерёма, у вас как дела? — поинтересовался потный Гришка Рахимов, когда их байдарки оказались рядом.

— У нас нормально. Держись рядом, если сможешь, будет легче.

Гришка оглянулся на сидевших сзади трёх девок, две из которых утирали слезы, а третья с разъярённым видом упорно махала веслом, и пожал плечами. Ермолай рассчитывал на талант Инги, и не прогадал. Уже через несколько минут Гришкин экипаж пусть неумело, но дружно заработал веслами, а вскоре девчонки даже вполне миролюбиво начали разговаривать между собой.

— Ты, Инга, у нас прямо второй парус, — похвалил соседку юноша, когда гришкина байдарка отстала от них, чтобы пристать вместе со своими к берегу.

На следующий день дул упорный, сильный южный ветер. Группы лодок растянулись по реке, Стрельников на глаза не попадался, а Фёдор ничего не имел против того, чтобы возглавить караван. Веслами работали мало, только в тех случаях, когда лес на берегу гасил ветер. Затем налетел небольшой дождик. Календаря ни у кого не оказалось, и все с тревогой ожидали грядущего вымокания. Но дождик быстро кончился, вновь выглянуло солнце. Их группа, которой удавалось держаться плотной цепочкой, уже давно оторвалась от остального каравана.

Наградой за скорость стала дополнительная нагрузка — прибыв первыми на место ночлега, они готовили костры и для отстающих. До сих пор это они приплывали на готовое и сейчас Ермолай решил, что все организовано справедливо. Единственное, что его беспокоило — это состояние Ольги. Он на любом расстоянии чувствовал, что она устала, и устала не физически. Так же сильно вымотался и Сашка Богачев. Харламов, хоть и воспринимал настроения окружающих, ничуть этим не тяготился. У тех же двоих, насколько он мог понять, всё было иначе. Им требовалось одиночество, хотя бы на короткое время, а в походных условиях ни о чём таком нельзя было и мечтать.

— Оль, может, байдарками поменяемся? Тебе с Ингой рядом легче будет, — предложил он.

— Ермолай, она на меня не действует, — мрачно ответила дочь шамана — И моё соседство ей не понравится. Это ты для неё, что красно солнышко, а я лишь дикая лесная тварь.

Юноша так об Инге не думал, но настаивать не стал, подозревая, что он не всё понимает во взаимоотношениях девчонок. Ветер дул ещё три дня, а когда он стих, и пришлось работать веслами в полную силу, Ермолай почувствовал себя полностью вымотанным. И другим группам пришлось туго. Одна из них полностью прибыла к месту ночлега уже настолько поздно, что ужинать им пришлось в полном одиночестве. Впрочем, у костра тихонько сидел Стрельников, который попросил Ермолая и Ольгу дождаться последней байдарки вместе с ним.