Обычно, когда Джон молился, он чувствовал облегчение. Но на этот раз, чем дольше он стоял на коленях, тем более отчаянную потребность в Боге он испытывал. После получаса молитв о дочери он, наконец, замолчал.

Что еще, Господи?

Тут перед его внутренним зрением возникло другое лицо, которое Джон не ожидал увидеть. Зная, чего ждет от него Бог, он закрыл глаза и подумал о человеке, который ему вспомнился. Муж Кэри, Тим. Джон молился о Тиме так, как давно уже не делал, прося Господа быть рядом с этим человеком, где бы он ни был, дать ему надежду, очищение и спасение, о которых он даже не мечтал.

Теперь, закончив молитву, он испытал мир и уверенность в душе. Но он чувствовал что-то еще. Что-то тревожное. Он быстрее, чем обычно, собрал вещи и поехал домой. На полпути он осознал, что беспокоили его не мысли, наполнявшие сознание. Беспокоило его чувство надвигающейся беды; чувство, что, как бы усердно он ни молился и как бы быстро ни ехал, случится нечто ужасное.

* * *

Профессор Тим Джейкобс тоже в тот день собирался с работы домой, когда ему в голову пришла идея. Сейчас он по пути остановится у цветочного магазина и купит Кэри самый большой букет красных роз, какой у них будет.

В конце концов, им было что отпраздновать.

Во-первых, ровно через три месяца должен был родиться ребенок. Но этот день был для них особым и по другой причине. Они опять начали смеяться. Вечер накануне был самым лучшим за многие месяцы. Даже годы. Тим не мог даже вспомнить, когда случалось подобное. Впервые Тим почувствовал, что Кэри действительно простила его — а не только хотела простить — и что в конечном итоге у них все получится. Чтобы отметить это, требовалась, по меньшей мере, дюжина роз.

Была и еще одна вещь, которую стоило отметить, нечто, о чем он предпочитал не раздумывать слишком много: Анжела ничего не делала, не преследовала его, не появлялась. Сначала он был уверен, что она позвонит ему или придет в кабинет, смущенная его внезапным отъездом и уверенная, что сможет заставить его передумать. Но, похоже, она все поняла из его записки. В день его ухода она оставила ему множество голосовых сообщений, но потом не беспокоила.

Хотя иногда у него возникало желание позвонить ей и попросить прощения, он знал, что лучше следовать мудрому совету консультанта. Ему надо держаться подальше от нее, чего бы это ни стоило. Их отношения закончились, и пути назад нет.

Тим собрал нужные ему бумаги в папку и уже выходил из кабинета, когда раздался звонок телефона. Обычно так поздно ему никто не звонил, и он хотел не брать трубку, но потом передумал. Что если это Кэри? Может, какие-то проблемы с ребенком или она хочет, чтобы он что-нибудь купил. Тим поставил свой портфель у двери, зажал под мышкой стопку бумаг и взял трубку.

— Алло?

Послышался странный звук, и через несколько секунд Тим понял, что на другом конце провода кто-то плачет. Внутри у него все сжалось.

— Кэри?

Никто не ответил, но тихий плач прекратился. После паузы Тим услышал:

— Это я.

Голос Анжелы потряс его, словно его ударили. Тим присел на край стола и сглотнул. Он боялся этого звонка.

— Привет.

Она шмыгнула носом.

— Я... я знаю, что ты вернулся к жене. Но я должна была тебе позвонить. Кое-что случилось, — снова начались всхлипывания. — Тим, я... я беременна.

Когда смысл слов проник ему в сознание и душу, Тим медленно соскользнул со стола на пол, папка, которую он зажимал под мышкой, упала рядом. Он прижал голову к поднятым коленям и постарался успокоить отчаянно бьющееся сердце.

Сотня разных страхов охватила его, тошнота подступила к горлу быстро и неотвратимо. Если Анжела действительно беременна, то все, за что он цеплялся, все его надежды на то, что однажды они с Кэри будут образцовой семьей, — все будет уничтожено в одно мгновение.

Он закрыл глаза и представил себе двух детей от двух разных женщин, которые будут знать о грехах своих родителей так же четко, как свои имена. Даже если Кэри захочет остаться с ним после того, как у Анжелы Мэннинг родится его внебрачный ребенок, они никогда не смогут стать полноценной семьей, чего он так отчаянно хотел.

И все это — даже смерть мечты — исключительно его вина.

— Тим, ты слышишь меня? — он услышал новые слезы в голосе Анжелы и растерянность, которой она никогда не показала бы раньше.

Он глубоко вздохнул. Пол больше не казался ему таким уж устойчивым.

— Я слушаю.

— И... что мне делать?

Он старался обдумать случившееся, принять то, что произошло.

— Ну, хорошо, — ему придется рассказать об этом Кэри первым, принести ей такую новость сегодня вечером. Последнее, чего ему хотелось, — это видеться с Анжелой Мэннинг без ведома жены. — Ты уверена? Ты сделала тест?

— Конечно, я уверена, — она фыркнула. — Да что с тобой, Тим? Ты ведь говорил, что любишь меня, верно? Когда двое людей живут вместе не одну неделю, беременность вполне реальна.

Он знал, что должен ей сочувствовать, и он сочувствовал. Ему было, правда, жаль ее, и еще больше — ее будущего ребенка. Что-то в ее тоне казалось ему теперь крайне неприятным, заставляло сомневаться в том, что он когда-то любил эту женщину. Никогда не любил. Она была просто развлечением, ошибкой. И от этого все было еще хуже.

— Мне очень жаль, Анжела, — слезы наполнили его глаза. Это было слишком мягко сказано. — Я не знаю, что сказать.

После паузы она опять всхлипнула.

— Нам надо поговорить.

— Хорошо. Завтра в полдень в моем кабинете.

Повесив трубку, он снова начал собирать вещи. В груди все болело, казалось, что сердце разрывается. С этого мгновения ничто в его жизни уже не будет прежним.

Теперь он должен был поехать домой и сказать все Кэри.

* * *

Дирк Беннет замерз, как никогда в жизни. Пальцы онемели, зубы стучали. Но сам он этого не осознавал, глубоко внутри горел огонь — страсть, от которой ночь казалась почти теплой. Он выглянул из своего пикапа и посмотрел на окна квартиры Анжелы.

Скоро, детка моя, скоро.

Маленький футляр лежал на переднем сиденье рядом с ним, и он потянулся к нему, чувствуя, как руки хрустят при этом движении. Они были такими мускулистыми, что ему трудно было их сгибать. Нежно и осторожно он открыл футляр и посмотрел на кольцо с бриллиантом, которое купил больше года назад.

Он наденет это кольцо на палец Анжелы, когда она скажет ему «да».

И Дирк не сомневался в том, что такой момент наступит скоро. Он следил за квартирой Анжелы регулярно в последние месяцы, меняя свое расписание, и с каждым днем убеждался, что был не прав насчет профессора. Он больше не ездил к Анжеле.

В то же время Дирк утроил количество препаратов, которые принимал. Он улыбнулся. Таблетки — лучшее, что случалось с ним в жизни, после Анжелы. На него засматривались все девушки, посещавшие спортзал студенческого городка.

Теперь она не могла его отвергнуть.

Он закрыл футляр, положил его на сиденье и открыл бардачок. Жизнь была бы проще, если бы профессор Джейкобс держался подальше от его девушки.

Дирк моргнул и потер кулаками бедра. Он представлял себе разные сцены, образы Анжелы заводили его. Девушка и профессор за обедом. Вот они идут, держась за руки, заходят в квартиру и тушат свет.

Вдруг у него все перед глазами потемнело и стало расплывчатым. Дирк вцепился в руль и перевел дыхание. Он ненавидел профессора Джейкобса за то, что он сделал. Если бы не он, Анжела никогда не оставила бы Дирка, если бы профессор не ухлестывал за его девушкой, жизнь была бы...

Дирк ударил кулаком по панели, где осталась вмятина глубиной в несколько сантиметров. Он посмотрел на свои пальцы и увидел на них три кровоточащие ранки. К путанице эмоций в глубине его души примешался страх. Что со мной происходит? Этот поступок освободил его от ярости, но не до конца. Он открыл бардачок и посмотрел на оружие, лежавшее внутри, и понял все. Если он не прав, если профессор Джейкобс все еще видится с его девушкой, не обязательно пугать его, как Дирк изначально планировал.