* * *

Кэри была уверена, что самообладание вернется к ней к тому моменту, когда она войдет в дверь дома Бакстеров. Но, когда это случилось в половине десятого утра и руки матери обняли ее, с трудом подавляемые рыдания выплеснулись наружу.

— Мама... ты... не поверишь...

Ее тело содрогалось от конвульсий, она сжалась, ей было трудно дышать. Помоги мне, Боже, я теряю контроль над собой.

— Кэри! — голос ее матери был резким и громким, словно Кэри была маленькой девочкой и попала в неприятности. — Все хорошо. Что бы ни случилось, мы справимся с этим.

Нет, все не хорошо, я не справлюсь с этим никогда... всхлипывания продолжались, она увидела, что лицо матери побледнело.

— Прости... я... не могу...

Мать нежно обняла ее за плечи и отвела в гостиную, сразу рядом с прихожей. Когда они сели на старый диван в цветочек, Кэри почувствовала себя немного спокойнее. Помоги мне, Господи... я не могу дышать.

Не бойся. Я с тобой.

Кэри глубоко вздохнула, паника немного улеглась. Вместо нее пришла тошнота, и она знала только один способ с ней бороться.

— Подожди.

Она пробежала через дом и едва успела добраться до ванной.

Желудок судорожно сжимался снова и снова, пока она не распрощалась с тем небольшим количеством пищи, которое съела утром. Когда все закончилось, она почувствовала себя не лучше, а хуже, и заплакала еще сильнее. Она устала от слез, но остановиться не могла.

Потом она прополоскала рот, привела себя в порядок и медленно пошла в гостиную.

Там ее ждали родители. Должно быть, отец попросил кого-нибудь подменить его. Так бывало. Ему иногда приходилось возвращаться с работы пораньше из-за семейных проблем того или иного рода. Семья всегда была для него на первом месте.

Отец встал, чтобы поздороваться с нею.

— Кэри.

Она подняла на него глаза, его лицо было полно участия и заботы. Он протянул к ней руки, и Кэри подошла к нему. Она нуждалась в его прикосновении, но ее терзало чувство вины за то, что она расстраивает родителей. Я не должна была приезжать сюда. Это не их проблема.

Молчаливая поддержка отца была такой сильной, что Кэри впервые почувствовала: она выживет. Она позволила себе раствориться в объятиях отца, всхлипывая, так как остановиться она не могла. Но потом истерика прошла. Ее место заняла печаль, глубокая, как Большой Каньон.

— Все хорошо, дорогая, — мать подошла и взяла Кэри за руку. — Плачь, не стесняйся. Мы здесь с тобой и подождем, когда ты будешь готова поговорить.

Кэри проплакала еще несколько минут, а потом села опять на диван рядом с матерью, отец устроился на стуле рядом. Она смотрела на цветочек на обшивке рядом со своим коленом и думала, как ей начать разговор. Прошло два дня с тех пор, как разговор по телефону изменил ее жизнь, и она никому еще не рассказывала об этом, не говорила вслух об измене Тима, как будто, скрывая правду, пыталась убедить сама себя в том, что ничего не произошло.

Кэри вся покраснела, почувствовав сильный стыд из-за того, что должна была произнести. Пусть эта ситуация случилась по вине Тима, но ведь это она не смогла сделать его счастливым. Ее жизнь была основана на том, что вера ее мужа крепка, а верность искренна. Она потерпела неудачу именно в той единственной области, об успехе в которой постоянно молилась. Кэри подняла голову и увидела боль и ожидание в глазах своих родителей.

— Мы с Тимом поговорили прошлым вечером, — она не знала, как смягчить удар, не могла подобрать нужных слов. — Он больше не хочет быть моим мужем. Он... он ушел.

Она опустила голову и замолчала, скорбь душила ее. Отец тут же придвинулся к ней. Она почувствовала его руки на своих плечах и сразу ощутила себя в безопасности, защищенной.

— Все хорошо, дорогая, — голос отца был негромким, он словно успокаивал ребенка. — Мы справимся с этим.

Кэри молча ждала, когда к ней придут силы, и через минуту опять подняла голову.

— Он любит другую.

— О нет, дочка! — мать всплеснула руками и подвинулась ближе. — И как давно? Я имею в виду, что случилось?

Кэри вздохнула.

— Я думаю, он встречается с ней около двух месяцев, — голос был мертвым, словно она исчерпала всю боль и осталась опустошенной и бесчувственной, как робот. — Она студентка. Это происходит с начала семестра. Или дольше... я не знаю.

— Боже Всемогущий! — мать на несколько мгновений накрыла лицо руками.

Кэри никогда в своей жизни не видела своего отца таким беспомощным. Она помнила его уверенную улыбку и постоянную готовность принять решительно все, что посылала ему жизнь. Но человек, который сидел теперь перед ней, был совсем другим: бледным, с опущенными плечами, словно ничего не видящим перед собой.

— Кэри, дорогая, — он слегка покачал головой, и она обратила внимание на его потухший взгляд. — Я не мог себе представить...

Тошнота вернулась, но Кэри сдержала ее. Проведи меня через это, Боже, пожалуйста.

Кэри вспомнила стих, который всегда раньше утешал ее. Два коротких слова: Иисус заплакал. Если Он плакал о Иерусалиме, если Он плакал о смерти Лазаря, то, конечно, сейчас Он оплакивает крушение ее мечтаний, смерть ее брака.

Кэри не знала, что сказать. Душа болела так, как болели пальцы, когда она в детстве играла в снежки без перчаток.

— Мне так жаль, дорогая. Я потрясена, — ее мать положила руку на колено Кэри. — Он подает на развод?

— Я сказала ему, что не дам развода.

— Так ты хочешь работать над этим? — ее отец выпрямился и поднял подбородок. Кэри вдруг почувствовала, что он всматривается в нее, как в пациента.

— Не смотри на меня так, папа.

— Дорогая, я просто пытаюсь понять. Мне столько всего надо усвоить сразу.

Кэри почувствовала себя школьницей, которую расспрашивают о неудачном свидании. Глаза опять увлажнились, и она попыталась объяснить:

— Я знаю, что много всего обрушилось сразу, папа, — она всплеснула руками. — Сама еще не до конца все поняла.

Ее мать заглянула дочери в глаза, и Кэри почувствовала ее удивление.

— Ты не хочешь разводиться?

— Мама! — что же это такое? Всю жизнь они учили своих детей верности, теперь они так быстро выступают за развод? Она обхватила руками живот, подавляя тошноту. — Я думала, вы-то поймете, почему я не могу... почему развод для меня не выход.

Ее отец откашлялся, встал и начал расхаживать по комнате. Он остановился в нескольких метрах от Кэри, и она видела по глазам, что внутри у него идет борьба.

— Дорогая, ты совершенно права. Мы сделаем все, чтобы тебя поддержать, — он сунул руки в карманы, и Кэри увидела, как напряглось его лицо. — Просто... я хотел бы...

Его голос оборвался.

— Я знаю, — Кэри встала и обняла его от всего сердца, и мать присоединилась к ним, обхватив руками обоих. — Твоей маленькой девочке плохо, и ты хотел бы, чтобы ей стало лучше, правда? — прошептала она так громко, как только могла.

Когда отец не ответил, Кэри отступила назад, чтобы заглянуть ему в лицо. То, что она увидела, расстроило ее почти так же сильно, как уход мужа. Ее отец — человек, сохранивший единство семьи, когда пять лет назад ее сестра Эшли ушла из дома; тот, кто не сдавался и поддерживал мать и был рядом с ней, когда у нее выпадали волосы от химиотерапии, — теперь плакал. Слезы лились по его лицу.

Кэри обняла родителей и помолилась о том, чтобы все они пережили грядущие недели. Она не имела представления, как отреагируют на новость ее брат и сестры, а также друзья из общины Клир-Крик. Все всегда считали ее хорошей девушкой, из тех, что поступают правильно и вступают в брак на всю жизнь.

Ей была ненавистна сама мысль о том, что все эти люди теперь будут ее жалеть, и хотелось спрятаться под кровать, как она делала в детстве, когда дом дрожал от весенней грозы.

И было что-то еще, в чем она не осмеливалась признаться даже самой себе. Тошнота, головная боль и усталость, с которыми она боролась последние несколько недель. Может быть, это не просто реакция на стресс. Она не хотела думать об этом после признания Тима. Но это было возможно. Скоро все выяснится.