– Вон сидят же другие люди!

– Так ведь они привычные! Они с детства по баням ходят! Ишь, как лихо с волосами управляются, видела? А ты куда?!

– Туда! – и Аделька взгромоздилась голым задом на самую верхнюю полку.

Воздух был горячим и влажным. Он обжигал слизистую носа и дышать было невозможно. Она постаралась дышать ртом. Стало вроде как легче, но начало саднить обожжённое горло. «Сиди! – командовала она себе. – Как люди в пустыне живут? У них тоже воды нет и тоже жарко!». Ещё несколько минут прошли в страшных муках. Пот застилал глаза, и тело противно липло. Она украдкой взглянула на часы. Ужас! Прошло всего шесть минут, а голова уже раскалывается от боли! «Я сказала, сидеть! Хочешь быть как они, хочешь стать Лебедем? Сидеть!» – она чувствовала, что умирает. «Дура! У тебя низкое давление, тебе вообще нельзя париться!» – внутренний голос попытался её образумить ещё раз. «Я сказала, сидеть! Хоть сдохни!» – Адель не сдавалась. Потом ладони стали сухими. Потом свет почему-то стал красным, язык огромным, прилип к нёбу и больше не ворочался во рту. Потом всё поплыло и исчезло…

Она пришла в себя от холода. Вентилятор, белая простыня…

«Чего я тут?» – лениво, без фанатизма подумала Аделаида.

О! Очухалась? – Женщина в белом халате поправила капельницу. – Ты что ж, совсем с ума сошла? Кто ж с таким давлением парится?! Хорошо, вовремя «скорую» вызвали. Поздравляю тебя – у тебя тепловой удар!

Последним экзаменом был русский язык. Надо было в спортзале центрального комплекса Мединститута, где были расставлены парты, написать сочинение. Вот сочинение Аделаиду совсем не пугало. Ну, поступить она и так уже не поступила, всё остальное теперь делалось исключительно из любви к идее. Адель перечитывала свои работы, которые писала ещё в школе, и они ей нравились. Заданные на экзамене темы были самые разные, она решила не рисковать, а подогнать готовое сочинение к заданной теме. Например: к теме «Твоё любимое литературное произведение», или «Твой любимый литературный герой», или «В жизни всегда есть место подвигу» вполне можно написать, что всё это произведение Николая Островского «Как закалялась сталь». И в тему, и патриотично, короче – беспроигрышно. К экзамену она подготовилась быстро, не читать же ещё и сами источники! Хотя, чем-то себя занять всё-таки надо! Аделаида вспомнила, что в каком-то журнале прочла про диету, и что «мочегонные таблетки не дают устойчивого результата». Происходит, как правило, «обезвоживание», но как только человек переходит на нормальный режим – его «вес восстанавливается»». «Надо же! Л если всё время их принимать? Тогда не восстановится! – совершенно законный вывод! – И, тем более, там написано «как правило», может, я как раз и исключение из правила? Вообще-то я всегда исключение из всех существующих правил, – рассуждала Адель, – значит – надо попробовать самой худеть с мочегонными. Раз там говорится «неприемлемый метод снижения веса за счёт обезвоживания», значит, такой метод всё-таки существует!»

Она тут же за углом в аптеке купила три упаковки фуросемида.

В первый же день она побила все рекорды по посещению туалета. И ни запах, ни мухи не могли ей испортить настроения. Она тут же почувствовала необычайную лёгкость в членах. Это было такое замечательное ощущение, как будто ты ничего не весишь! Хотелось петь и кружиться! Она очень внимательно рассматривала себя в зеркало, вмонтированное в дверь хозяйского шкафа, и в коричневых пятнах облезшего серебра ей казалось, что она уменьшается на глазах!

Наутро перед экзаменом она выпила обычную таблетку, запив её двумя глотками воды. Но, то ли от напряжения, то ли сказалась-таки вчерашняя шкипка арбуза, она еле дотерпела, пока стали впускать в центральное здание института и галопом понеслась на второй этаж, где был женский туалет в белом кафеле.

На экзамен в спортзал она вошла почти последней. Свободные места были в середине зала, и она села за третью парту.

Кто выйдет, чтоб вытянуть пакет с темами? – жизнерадостно окинув зал взглядом, спросила преподавательница русского языка, приглашённая из сельской школы.

Ой, да я вытащу! – молодой человек в сером костюме вылез из-за парты и шарнирной походкой направился к столу с чёрным мешком.

«Ничего себе!.. – восхитилась Аделаида. – И не постеснялся, и ноги у него не дрожат! Какой он уверенный, спокойный! Таким и должен быть настоящий врач! А мне, собственно, чего быть „уверенной и спокойной“? – сама себе возразила она. – Я вроде как собираюсь быть патологоанатомом. Моим клиентам внешность хоть моя, хоть чужая и умение рассекать по помещению шарнирной походкой вообще ни к чему!»

– …это младший сын Георгия Ивановича! – мимо прошли две женщины с проштампованными бумагами. – Глянь, как на него похож! Копия!

А чего ему?! Вырастет, тоже проректором будет!

«Если б я была дочкой проректора, я бы, наверное, тоже ходила шарнирной походкой», – Адель поёрзала на стуле и вдруг с ужасом поняла, что ей снова нужно в туалет! Что делать: дожидаться тем, или сперва сходить? Лучше, наверное, дождаться.

Младший сын георгия Ивановича, он же в пророчестве «будущий проректор» шаловливо ковырялся в мешке, вытаскивал бумажку, снова как бы невзначай ронял её, старался вытащить другую. Преподаватели снисходительно улыбались, зал дружно делал «А-а-ах!», когда падал обратно в мешок очередной конверт. Аделаида разрывалась между удерживанием нервной дрожи в коленях и желанием сейчас же выскочить вон.

Первая тема-а-а-а, – наконец «непослушный конверт», как окрестил его один из экзаменаторов, был пойман, – первая-я-я-я тема-а-а-а-а…

Аделаида чувствовала, что ещё доля секунды – и она всё совершит здесь, не сходя с этого места.

Первая тема-а-а-а…

Можно выйти! – она выбросила вперёд руку так, словно «таксовала» самолёт, причём не на взлёте, а на потолке его полёта.

Что значит «выйти»?! Женщина, мы же темы сейчас будем открывать! – весь спортзал смотрел на неё.

Так пока вы откроете, я уже вернусь!

Что, так приспичило? – молодой преподаватель кавказской наружности любил острить, зарабатывая себе популярность в студенческих массах.

Абитуриенты громко засмеялись.

Ну, хорошо, идите! Только возвращайтесь поскорей! Нам без вас будет скучно!

Она хотела было напомнить, что в её отсутствие их с большим успехом развлечёт сын Теоргия Иваныча, но это было бы немыслимо, даже если б она уже давно была студенткой.

Когда Адель вернулась, на доске красовались темы одна другой удивительней: «Чувство природы моё есть не что иное, как чувство Родины» и так далее. Павел Корчагин и Николай Островский не подходили к ним ни с какого боку. «Надо писать о Пушкине, наверное? – Аделаида просто терялась от обширности тем и не знала, какую из всех выбрать. – Или о Паустовском? Или о Пушкине и Паустовском вместе? Или о Сергее Есенине? Так это никаких трёх часов не хватит! Или вообще об академике Вавилове – родоначальнике генетики? А что? Вот тебе и природа с законами наследования, вот тебе и Родина, не оценившая этих законов!». Пока она металась между русскими писателями и академиками, ей снова конкретно захотелось в туалет. Она терпела, как могла, но когда уже стала болеть голова и тянуть поясницу, снова подняла руку.

Что, опять приспичило? – радостно кинулся к ней всё тот же остроумный кавказец. – А может, ты в туалете шпаргалки достаёшь? Ладно, давай, иди. Но это в последний раз!

Она вернулась быстро и села за свою парту.

«Русская природа, описанная Паустовским… – выводила она, когда к ней подошёл уже знакомый преподаватель с огромным крючковатым носом – весельчак и балагур. Он молча достал у неё из-под руки листики бумаги и начал их трясти.

Да-да, Эльдар Мушегович! Проследите за ней, пожалуйста! – преподавательница из приёмной комиссии, лицом и манерами очень напоминавшая Екатерину Фурцеву, прямо съедала Эльдара Мушеговича взглядом. Казалось, ей весь спортзал мешает жить и размножаться. – Мне тоже показалось, что она ведёт нечестную игру! Я более чем уверена – эта женщина списывает!