Значит, девушка действительно ещё не вернулась. Девушка, женщина, даже в мыслях Мин Хо постоянно сбивался с того, как её называть. И узнав её имя из сообщения менеджера, он всё равно не мог сопоставить его с теми фантазиями, что крутились у него в голове последние несколько часов. Девушка, женщина, фанатка, писательница – названий много, а видение только одно – медовые волосы, светлые глаза и горячие руки.

Столкнувшись взглядом с мужчиной, появившимся в начале коридора, Мин Хо понял, что выглядит странно. Стоя возле номера, держась за ручку-замок и не двигаясь с места, глядя в пол. Пригодилось актёрское мастерство. Специально для внезапного зрителя Мин пару раз демонстративно подёргал замок, близоруко прищурился, приглядываясь к цифрам на двери, и изобразив удивление и смущение, огляделся. Найдя снятый на менеджера номер, шумно обрадовался, и шагнул туда, торопливо на ходу открывая дверь, роняя карту ключ. В общем, изображая рассеянного лоха. Напоследок неловко махнул рукой, прощаясь, и зашёл внутрь, не забыв запнуться за несуществующий порог. Должно было сработать. Видя таких растяп, люди больше запоминают, что они делали, чем, то, как они выглядели.

Оказавшись в пустом номере, Мин огляделся, не представляя, как быть дальше. Снимая номер, рассчитывая подождать пропавшую, он даже на мгновение не задумался, сколько может продлиться это ожидание и что ему всё это время делать.

Электронный будильник на баре показывал начало четвёртого утра. Но усталости и сна не было. Наоборот, в теле бушевал адреналин, нахлынувший из-за сумасшествий, которые он творил. Да, именно так, сумасшествия. Меньше суток назад он как никто другой был далёк от идеи разыскивать случайно попавшуюся ему на пути фанатку. Такой как он не стал бы врать любимой женщине, и не мчался бы глубокой ночью в незнакомую гостиницу, рискуя попасться на глаза папарацци. Ему бы никогда не пришло в голову пытаться проникнуть в чужой номер в надежде объясниться.

Писательница словно заразила его собой. Проникла в его мысли и заполнила всё сознание, не оставляя места на логику и разумные действия. И потому он оказался здесь. Чтобы увидеть её, найти способ вылечится, избавиться от такой странной внезапно возникшей зависимости.

Его ожидание затянулось. Боясь пропустить чужое возвращение, всё это время он просто сидел на кровати, тщетно вслушиваясь в звуки снаружи и гипнотизируя бар. Он не любил спиртное. Но сейчас почти мечтал о глотке чего-нибудь высокоградусного, если бы оно гарантированно избавило его от бурных фантазий, не покидавших голову. Ведь в тишине и полумраке номера бороться с ними было просто невозможно…

Он лежал на кровати, раскинув руки и разглядывая светлеющий от близившегося утра потолок. Она была где-то рядом, но он её не видел. Лишь слышал отдельные звуки. Щелчок замка открывающейся двери. Вслед за этим торопливые шаги. Приближающийся, намурлыкивающий нежный голос. «Ээйй, Это не сработает. Прекрати противиться. Я знаю, что нравлюсь тебе. Давай хотя бы начнем разговор». Он не поднял головы, потому что знал, что она всё равно к нему подойдёт. И он оказался прав. Её руки, её горячие ладони сначала легли на его колени, а потом мучительно медленно заскользили по ткани джинс, поднимаясь всё выше. Без всякого стыда обнаружили его готовность, но не остановились. Забрались под футболку, всё также скользя вверх оставляя за собой на коже словно раскалённые полосы ожогов. А потом он ощутил её вес на себе. И почти увидел, как она, наклонившись, потянулась к его губам за поцелуем. Его лицо защекотали её распущенные волосы, от которых тонко пахло цветами…

Открыв глаза, Мин уставился на действительно посветлевший потолок. Понимание, где он находиться пришло не сразу. Ему пришлось осмотреться вокруг, чтобы это вспомнить. А, вспомнив, он подорвался на кровати, на которую упал, и видимо отключившись в ожидании от усталости. И только тогда до него дошло, что звук открываемой двери, шаги и голос, что-то певший, ему не привиделись.

Пары мгновений ему хватило, чтобы подняться с кровати и выглянуть в коридор. Таблички «меня нет» на двери соседнего номера не было. Значит, Она всё же вернулась.

Дверь открылась едва ли не сама. Видимо писательница просто забыла её за собой закрыть. И Мин этим воспользовался. Аккуратно придерживая, словно боясь, что дверное полотно может внезапно заскрипеть, зашёл внутрь.

Номер поразил пустотой. От мысли, что уснув, он её упустил, сердце на мгновение остановилось. Но в следующий момент на глаза Мин Хо попалась раскиданная по полу одежда. Её он узнал сразу. Светлый пиджак, шорты, блузка. Именно в этом была медововолосая, когда упала перед ним на глазах толпы. И вела эта дорожка одежды в сторону ванной комнаты. Новые звуки заставили его поднять взгляд от пола.

В белом гостиничном халате, с опущенной головой, она вышла из ванной, на ходу подсушивая волосы полотенцем. Вряд ли так она могла кого-либо увидеть, но его она заметила. Что-то проговорила и рывком откинула волосы назад. Её глаза, преследовавшие его в фантазиях, сейчас снова смотрели на него, поражая размерами и цветом. А ещё испугом.

Запоздалое понимание безрассудности своего поступка заставило Мин Хо отпрянуть от женщины к двери.

-죄송합니다. Чвесонхамнида! (Прошу прощения)!

И он не ожидал, что она уже вроде бы приготовившаяся закричать, вдруг попросит:

- 그만! Кыман! (Остановитесь)!

И он остановился.

Прощание Славянки

Господа мои хорошие, товарищи! Скажу как на духу, страшнее корейского коллективизма может быть только русское гостеприимство. Вот честно! Я почти пять дней успешно отбивалась от попыток партнёров меня напоить, а перед просьбами пригубить хотя бы рюмочку за далёкую родину устоять не смогла. Не потому, что действительно хотелось вспомнить Россию, просто сопротивляться просящему взгляду дородной «коклушки» тёти Маши не было никаких сил.

Мой корейско-киевский Сусанин всё-таки меня украл. Но не для борделя, а для того, чтобы показать дочке и жинке. Звали его Ким Сон Мин. Родом на самом деле он был из Северной Кореи. Совсем не удивительно, оказалось, узнать, что в своё время он был студентом какого-то киевского университета. Только учёба его продлилась всего пару месяцев, а потом ему пришлось вернуться на родину. Он вернулся. Вместе с женой. Марией. Потом вместе же с ней уехал уже в Южно Корейскую республику на постоянное проживание, где и жили вот уже больше двадцати лет.

Тётя Маша, или Мария Ивановна, предстала женщиной весьма примечательных размеров пятидесяти лет от роду. Мою попытку обратиться к ней по имени отчеству пресекла сразу, сказав звать тетей Машей. И в то, что я всего-то на десять лет её младше, она не поверила. Увидев меня в дверях и выслушав объяснение супруга, тут же окружила меня материнской любовью. И, прежде всего, попыталась меня откормить!

Боже, наверно именно поэтому я согласилась выпить коньяк! Лишь бы мне не пришлось есть то количество еды, какое тётя Маша выставила на стол! Причём голодающей и исхудавшей посчитали только меня, на мужа и дочку, симпатичную девчушку лет шестнадцать с неоригинальным именем Ха Ни – тётя Маша сразу зыркнула суровым взглядом, сказав, что их она накормит позже.

Уговорив начать с коньяка, я приобрела в лице «коклушки» весьма интересного собеседника. Видимо она в последнее время сама не часто употребляла спиртное, отчего всего со стопки коньяка её хорошо разморило, и она, уже не обращая внимания, что я просто не успеваю отвечать на её вопросы, начала беседу со мной, отвечая за меня же.

Моё беспокойство, как подобное воспримет её муж, пропало, едва я увидела его довольное лицо. Сон Мин с такой радостью и любовью смотрел на жену, болтавшую с самой собой на смеси корейского русского и украинского языков, что считать себя виноватой я не стала.

А пока тётя Маша торопилась рассказать и узнать от виртуальной копии меня новости из России, меня же реальную взяла в оборот Ха Ни. Я считала Ён Хи излишне энергичной и импульсивной? Я ошибалась. Потому что до сих пор не была знакома с миниторнадо по имени Ким Ха Ни!