— По местам! — прикрикнут с нарочитой строгостью взрослые. — Тут не детский сад — завод!

Подростки утихомириваются, возвращаются к станкам. Старые рабочие, проклиная войну, потеплевшими голосами начинают их уразумлять:

— Ну, порезвились, и хватит. Вот шугнут наши фрицев — на каток будете бегать.

«Дети! Совсем еще дети! — не раз думал об „озорниках“ Светозаров. — Но они не гнутся, помогают бороться с врагом. Нет, никогда фашисты не одолеют русский народ!»

Зима сорок второго лютовала буранами, трещала сорокаградусными морозами. На «Красном пролетарии» кончалось топливо, литейный чугун, металл. Светозаров позвонил в Комитет Обороны.

— Продержитесь еще три-четыре дня! — приказали из Комитета. — Завод останавливать нельзя!..

— Попробуем, — пообещал Светозаров. — Сделаем все возможное.

Пять суток рабочие ни на минуту не покидали завод. Одни, добывая из-под снега и на свалках сырье, переносили его в литейку, другие подвозили на военных автомашинах с остановившихся фабрик и заводов топливо, третьи, отдохнув прямо у станков, продолжали выдавать продукцию для фронта. Когда из-под Тулы пришел эшелон с бурым углем и литейным чугуном, краснопролетарцы, как говорится, держались на втором дыхании. В ту ночь на завод позвонил Иосиф Виссарионович Сталин.

— Выстояли? — спросил он у Светозарова. — Молодцы! Завод работает?

— Всегда будет работать.

— Как дела с питанием, одеждой?

— Все… Все у нас пока есть, Иосиф Виссарионович.

— Очень хорошо, — неторопливо проговорил Сталин. — Скоро… Совсем скоро будет легче.

Разговор с вождем Светозаров слово в слово передал рабочим. Усталые и голодные москвичи немного оживились, повеселели. Больше всех торжествовал Силыч. Он тут же попросил слова и, размахивая меховым танкистским шлемом, произнес речь:

— Вот оно как, товарищи! Сам Иосиф Виссарионович нас благодарит! По такому случаю — даешь ударную вахту! Я, Лексеич, тебя на соревнование вызываю… Теперь, ясное дело, наши фашистам наскопидарят!.. Свою зарплату жалую в Фонд обороны!..

На последнюю вахту старый мастер заступил в то февральское утро, когда под Москвой загремели залпы «катюш». Светозаров поручил ему изготовить новое приспособление для расточки коленчатых валов двигателей внутреннего сгорания.

— Мы это мигом! Принесем швеллер — и точка!

Добытый из-под снега швеллер Яков Силыч с бригадой подростков нес в цех. Сделав шагов десять, он охнул и, опустившись на колени, схватился за грудь. Один из парнишек метнулся в медпункт, другие, испуганно переглядываясь, помогли Силычу лечь на спину. Когда прибежали Виктор и Наташа, старый металлист умирал от инфаркта. Наташа сделала ему два укола в руку. Силыч пришел в сознание, посмотрел на бывшего ученика и тихо-тихо проговорил:

— Тут у меня книжонка есть… Хорошо про нашу жисть сказано… Я… Я карандашом пометил… Не бедуй, Лексеич…

Промасленный томик стихов в библиотеке Светозарова хранится до сих пор. Яков Силыч Пятуня перед смертью подчеркнул в нем святые слова:

«…Есть у революции начало, нет у революции конца!»

Глава восьмая

Чистая постель, тишина, семейный ужин в ресторане, сияющий огнями город — все это Виктору Светозарову показалось непривычным, даже угнетающим. За два года войны он совсем отвык от такой роскоши. Лежа в постели, Виктор вспоминал московский аэродром, печальные глаза матери, которая по очереди нянчила своих ненаглядных внучат, се просьбы не простудить Марийку, наказ чаще писать письма… Виктор заверял мать, что все ее желания будут исполнены.

— А по мне, дети, не тужите, — советовала она. — Я-то дома остаюсь. Возьму к себе из общежития человек пять девчушек. И мне веселей, и им покойнее будет.

И только об одном горевала Дарья Федоровна: сам (так она называла мужа) весточки не подавал.

— Уж если что, — рассуждала она, — известили бы, как других. Если в госпитале и написать не может, друзья или сестры непременно бы помогли. Коли партизанит, дело, конечно, иное…

Когда мать умолкала, Виктор старался незаметно перевести разговор на другую тему. Иногда это получалось мягко, удачно, но, когда в горле першило, он, стараясь скрыть тайну, подхватывал Марийку на руки и просил ее показать, как она будет прощаться с бабушкой. Марийка обнимала Дарью Федоровну за шею и целовала в щеки.

— Не спишь? — вздохнула Наташа. — Я тоже вздремну и просыпаюсь.

— Волнуешься?

— Скорее скучаю. Здесь все не так, как дома.

В окно номера глядела печальная луна и не русские звезды. Они были такие же крупные, голубые, но им почему-то не хватало мягкости и веселого блеска.

«В настоящее время, — вспоминал Светозаров напутствие заместителя начальника главка, — ваша задача, Виктор Алексеевич, как можно быстрее закупить в Америке металлообрабатывающие станки и кузнечно-прессовое оборудование. Действовать придется пока одному. Приложите все силы к выполнению задания. Знайте: государственная политика Америки направлена на экономическое ослабление Советского Союза…»

Коммерсанты и деловые люди частных фирм на первой встрече удивлялись платежеспособности Советской России. Один из них прямо спросил Светозарова:

— Откуда вы берете средства для закупки станков и оборудования в такое тяжелое время? Война с Германией идет пока на вашей территории.

— Нам действительно тяжело, — отвечал Виктор. — Но мы уверены, что фашистская Германия будет разбита, и приступаем к восстановлению разрушенного хозяйства.

Коммерсанты пожимали плечами, перешептывались, всем видом давали Светозарову понять, что они не верят в скорое возрождение разрушенной России без иностранных займов.

— Вы понесли миллиардные убытки! — продолжали удивляться коммерсанты. — Каждый день войны вам стоит миллионы! Неужели это не отражается на вашей экономике?..

«Станки — это новые самолеты, танки, орудия, — размышлял Светозаров. — Станки — это тракторы, комбайны, сеялки… Вы, конечно, будете лезть из кожи, чтобы задержать восстановление нашего хозяйства, посадить нас в долговую яму… Какой же подобрать к вам ключик?»

I

Прошел месяц. Пролетел второй и третий. Москва еженедельно запрашивала Светозарова о закупке станков, но ему нечем было порадовать столицу. Коммерсанты, встречаясь с Виктором, сочувствовали тяжелому положению, обещали подумать, согласовать вопросы с хозяевами фирм, назначали сроки ответов, вовремя являлись на новые встречи, неторопливо потягивали виски, коньяк, курили толстые Сигары, говорили о чем угодно, но только не о конкретных делах.

Светозаров после таких встреч возвращался в гостиницу «Волкот» мрачнее тучи осенней. Наташа, желая хоть немного успокоить мужа, собирала детей в гостиной и затевала с ними игру. Детский смех и шалости немного успокаивали Виктора. Он присоединялся к игре и, вздыхая, утверждал:

— Найдем!.. Найдем, господа миллионеры, вашу ахиллесову пяту!..

Лиха беда начало. Первую незначительную победу Светозарову удалось одержать неожиданно. Он по старой памяти решил навестить больного миллионера Биларда. Встреча состоялась на той самой даче, где Виктору довелось побывать еще в тридцать девятом году. Мистер Уоллес Билард принял гостя любезно, долго интересовался русским голодом, разрухой, удивлялся мужеству Советской Армии, сокрушившей фашистов под Москвой, Ленинградом и Сталинградом, и, попивая куриными глотками какой-то бальзам, тужил:

— Сейчас и у меня времена не из лучших… Конкуренты давят, нужна замена оборудования, обновление технологии… Сплошные убытки. Дельных. помощников мало… — Он осекся, грустно поглядев в лицо Виктору.

«А если все это купить? — осенила Светозарова мысль. — Отобрать хорошие станки, надежное кузнечно-прессовое оборудование и поставить условия: старое оборудование и станки возьмем в том случае, если фирма поставит Советскому Союзу на пять-шесть миллионов долларов новых станков».