— Мы строго соблюдаем ваши условия.

— Сейчас речь о другом. Бригадиров относиться к себе с уважением вы заставили правами покупателя. А вот рабочих… Почему они не любят Роберта? Они прекрасно знают: бы примите станки и уедете. Но у Роберта им работать не год и не два.

Виктор молчал. И молчал потому, что рядом с собой видел коммерсанта, нащупывающего еще одну тропинку на пути к обогащению.

— Напрасно вы не спорите со мной, — пожалел мистер Уоллес Билард. — Но я решил сделать эксперимент и положить на лопатки. Завтра вы будете принимать станки на третьем участке. Я убежден: на этом участке через неделю повысится производительность труда.

— Позвольте, — возразил Светозаров, — мы уже как-то привыкли к вашим рабочим на первом участке, нашли с ними контакт…

— Вот-вот! — воскликнул старый Билард. — Вы хорошо ответили на мой вопрос. Именно контакт! Психологический контакт!

Виктор взглянул на миллионера и поразился его перемене. Старик как-то напружинился, расправил согбенные плечи, синеватые губы у него порозовели, и смотрел он на сына так гордо и самодовольно, точно собирался сказать: «Зеленоват ты, сморчок, со мною тягаться!»

Вы напрасно радуетесь, — решил Светозаров огорчить миллионера. — Психологический контакт имеет два плюса.

— А узелок я все-таки развязал!

— Нет, только нащупали.

— Нельзя ли проще?

— Боюсь, не поймете.

— Я?!

Светозаров задумался.

— Я слушаю.

— В России были два больших человека. Оба верой и правдой служили одному делу. Но народ их называл по-разному: одного «нашим», другого тоже «своим», но «барином».

— Вы о ком говорите?

— О двух политических деятелях.

— Я — коммерсант.

— Коммерция, мистер Уоллес Билард, выражает одну из форм политики.

— Я с вами не согласен.

— Коммерсант в своем деле имеет определенную цель?

— Конечно.

— Политика тоже. Согласны?

— Постойте… Вы, кажется, меня очень далеко завели.

— Я вас приблизил к истине.

— Политические деятели — это Ленин и Плеханов?

— Совершенно верно.

— Крепкий… Крепкий узелок.

— Наш разговор окончен?

Старый Билард, заложив руки за спину, приуныл. Он думал о чем-то большом, очень важном. Виктор Светозаров вышел из стеклянной конторки и торопливо зашагал на сборку. Ему хотелось в тот день принять еще пару станков. Роберт, проводив Светозарова злым взглядом, взорвался:

— Отец, меня удивляет твое отношение к русскому медведю!..

Старый Билард дал сыну выговориться, а когда тот немного остыл, поучительно произнес:

— Будь этот русский моим сыном, я бы доверил ему дела фирмы.

— Вот как! Выходит, я глупее?..

— Истина есть истина, — не повышая голоса, подтвердил старый Билард. — Тебе, дорогой, многому еще надо учиться. И еще: ты медленно взрослеешь.

— Отец, ты всегда русских считал тупицами, варварами…

— Мой мальчик, — вздохнул старый Билард, — светлейшие умы мира после Октябрьской революции в России прочили большевикам гибель. А они живут уже двадцать лет. И не только прожили — укрепили экономическое и политическое положение страны. Эта истина заставляет меня кое о чем задуматься. Ясно?

Роберт с удивлением взглянул на отца.

Глава четвертая

— Это от Силыча! Молодец Наташка! И старики… И старики написали! — ликовал Виктор. — А это?.. Да это же ребята с литейного пишут!

Волна радости захлестнула Светозарова. Он не заметил, как у Риваса плотно сжались губы. Перебирая стопку писем, Виктор готов был плясать от счастья. Антонио сиротливо присел на краешек стула. На сердце у него стало тоскливо и пусто. Ему в те минуты, наверное, вспомнилась родина, дочь и жена, оставленные в глухом местечке под Мадридом, такие же верные и чуткие друзья, которые прислали Виктору десятки писем, маленькие посылочки, обшитые белой тканью, новые книги…

— Антонио, это твое письмо! И это тебе! И еще два! — Виктор подал Ривасу четыре письма. — Эти две посылочки твои. О, и еще три! Ну, а за эту весточку, друг, плясать придется!

Виктор, разбирая почту, не видел, как Антонио, читая на конвертах фамилии, украдкой смахнул слезу.

— Ты послушай! Послушай, Антонио, о чем пишет Силыч! — Светозаров развернул тетрадные листки и хрипловатым, как у Силыча, баском начал читать: «Спасибо, хлопцы, за памятки по ремонту и наладке иноземных станков. Они, памятки, гарно подсобляют в работе. Ваши памятки пропечатывают в заводской газете „Двигатель“ и будут печатать книжкой, чтобы ее по всем заводам, куда поступают американские станки, поштвой разослать».

— А мне девушки из технической библиотеки вот что написали! — перебил Ривас Светозарова. — Вот дьяволы!

«Анатолий и Виктор! — предупреждали друзей москвички. — Вы там не очень-то заглядывайтесь на американочек. Узнаем — чубы вырвем!.. Вчера мы ездили всей комсомольской организацией на экскурсию в Звенигород. Ребята в Москве-реке наловили ведро плотвиц и сварили уху. Ваши порции заставили съесть Олю и Наташку. Они немного поломались, а когда мы их выкупали в реке прямо в одежде, форсить перестали».

— Ну и Силыч! Вот дает старина! — захохотал Виктор. — Ты послушай! Послушай, Антонио! «Я так тебе, Лексеич, промежду нами, значится, как бы сугубо лично, сопчаю: Наташка блюдет себя во всей справе. Ты за нее не сумлевайся и худой думки в голову брать не смей. Был у нас вечер самодеятельности, и она, Наташка, песни любовные на сцене пела. Чуйственно, сатана, пела. Я-то смекнул, что к чему, хотя давным-давно и позабыл, как ухлестывал за своей Ефросиньей, разумеется, когда она девкой была. А тут, Лексеич, когда Наташка-бестия, значится, все про любовь да про любовь пела, я вроде бы и помолодел да сдуру старухе помады на пятерку купил. Ну и задала она мне чертей! Уж лучше бы тог пятерик, коего понапрасну лишился, нам бы с твоим батькой в ресторации просидеть или на сугрево издержать, когда на Оку рыбачить поедем».

Телефонный звонок помешал друзьям нарадоваться новостями из Москвы. Председатель Советской закупочной комиссии попросил Светозарова и Риваса немедленно прибыть на совещание.

Здание Советской закупочной комиссии стояло почти рядом с гостиницей «Волкот». Виктор и Антонио минут через пятнадцать вошли в зал заседаний.

— Товарищи, приступим к делу. — Председатель Советской закупочной комиссии окинул взглядом собравшихся. — Мы получили письмо от Серго Орджоникидзе. Нарком благодарит нас за хорошую работу. График поставки металлообрабатывающих станков и кузнечно-прессового оборудования мы выполняем в намеченные сроки. — Председатель помолчал несколько секунд, вздохнул и немного тише продолжил: — Международная обстановка, товарищи, диктует действовать Энергичнее. Серго Орджоникидзе просит нас любыми путями заставить капиталистов досрочно выполнить наши заказы. Помните: станки помогают нам не только реконструировать заводы и развивать автотракторную промышленность…

Советские специалисты понимали, о чем не договаривает председатель, но выражать свои мысли вслух никому не хотелось. Светозаров наклонился к Ривасу и шепотом произнес:

— Неужели будет война?

Антонио, пожимая плечами, ниже опустил кудрявую голову.

I

После совещания Виктор и Антонио в «Волкот» направились пешком. На уснувшей улице, освещенной фонарями, стояли на постах дюжие полицейские. Виктору они показались вырубленными из камня, а когда один из них разбудил тишину цокотом кованых сапог, он вспомнил Курта Весселя. Тот точно так же шагал по каюте «Альберта Баллина», словно стремился подмять под себя москвичей и шагать все дальше и дальше. Американский полисмен отличался от Курта Весселя только тем, что в руках у него была дубинка, которой он помахивал с ленцой, стараясь этим подчеркнуть неограниченность власти.

В номере гостиницы друзья продолжили разбор почты и посылок. Антонио торжествовал. Москвичи написали ему на пять писем больше. Виктор, конечно, догадался, что это работа Силыча, и с какой-то особой теплотой подумал о большой человечности учителя-ворчуна. Антонио, перечитывая письма, удивлялся: