С глаз отхлынь, дневная дрема,

Ибо слышится вдали

То ль небесный голос грома,

То ли грозный гул земли, —

Загремит и оборвется,

Рев — озлоблен и несыт:

С кем-то заново бороться

Андриешу предстоит.

Страх, холодный и колючий,

Наплывает темной тучей,—

Что замыслили враги?

Рев летит с далеких пашен,

Но опять пастух бесстрашен,

И легки его шаги.

Шел весь день чабан веселый

Через горы, через долы,

И прибрел к вершине голой;

На нее взобрался он,

Поглядел на небосклон,

Где тускнел закат увядший…

Вдруг из рваных облаков

Вынырнул — и был таков,

Кэпкэуна глаз бродячий!

И тотчас же день потух.

Сел на камень наш пастух:

— Как шагать, пути не зная? —

Вкруг сгущалась тьма ночная.

И долины, и холмы

Затопило море тьмы.

Полдень — полночи мудрей,

Утро — вечера бодрей.

Солнце, выгляни скорей,

Озари нас, обогрей!

Над притихшею поляной

Полог тянется туманный;

Утомленный пастушок

Постелил свой кожушок

На душистую траву,

И, во сне ли, наяву,

Слышит он в ночи призывный

Звук свирели заунывный,

Блеянье овечьих стад,

Всхлипы маленьких ягнят.

Чудится ему — во мраке

Лают зоркие собаки…

Что же это? Сон, быть может,

Душу дремную тревожит,

Или детские мечты,

Призраки воспоминаний,

Воплотились ночью ранней

И скитаются в тумане

Средь волшебной темноты?

Или на пастушьем стане

Старый бач^[15] вожак чабаний

И ведун степных преданий,

У костра свой сказ ведет,

И сияет над привалом

Покрывалом небывалым

Многозвездный небосвод?

Андриешу снится сон —

Будто очутился он

Средь некошенного луга.

Он идет вперед, и вот

Слышит — издали зовет

Белорунная подруга;

Видит — в голубом дыму

Стадо на опушке бора…

Счастлив Андриеш! Миора

Вновь ласкается к нему,

И в глаза глядят ягнята,

Словно малые ребята.

Солнышко, как добрый дед,

Смотрит на него с улыбкой.

Пелены тумана зыбкой

И в помине больше нет.

Зорька! Зорька! Над Молдовой

Утро веет жизнью новой!

Возле рощи сонной

Свежий луг зеленый,

Светом напоенный,

Блещет, как парча.

На лугу — студеный

И неугомонный,

Ключ бежит стозвонный,

По камням журча,

И стоит большая

Стына^[16]у ключа.

Утром, поспешая

Под гору, в долину,

Покидают стыну

Три овечьих стада.

Им спуститься надо

Вниз, да побыстрей!

Там ковры из мяты,

Лисохвост мохнатый

И густой пырей.

Травы не измяты,

Веют ароматы

Полевых цветов,

А ручей над кручей

Влагою певучей

Всех поить готов.

Пляшет отсвет яркий

Солнечных лучей.

Громко блеют ярки^[17],

Бегают овчарки,

И шагают рядом

Чабаны со стадом,

Смотрят, чтобы матки

Двигались в порядке

В дол, где травы сладки,

Где журчит ручей.

День все горячей,

Песни все звончей,

Щелканье бичей —

Как пальба на праздник.

Где-то вдалеке

Свищет в лозняке

Ветерок-проказник,

Ветви колыхает;

Лес в ответ вздыхает,

Средь листвы порхает

Птичий хоровод…

В травах, без дороги,

Мальчик босоногий

Не идет — плывет,

Направляясь к стыне,

Где горшки на тыне^[18],

Выстроившись в ряд,

Кверху дном торчат.

…День проходит длинный,

Снова над долиной

Выплывет луна

Желтою подковой,

Ночь пройдет — и снова

Солнцем жизнь полна.

Солнце всходит плавно,

Льет лучи с небес,

И под ними славно

Зеленеет лес.

Шум звонкоголосый

Рвется в синеву,

И полощут росы

Свежую листву.

Синь на небосклоне,

Зелена земля,

К небу тополя

Вскинули ладони,

К розам величавым

Льнет пчелиный рой,

Над землей сырой

Встать привольно травам…

…Малость в стороне

От ворот кошары,

На дубовом пне

Смуглый и поджарый

Восседает бач —

Солнцем опаленный,

В кушме запыленной,

Строгий дед-усач.

Он овечек чешет

Гребнем золотым,

Трубкой сердце тешит,

Выпуская дым:

— Время овцам в стыну,

Их доить пора!..

Падает в корзину

Шерсть из серебра.

Сколько есть овечек —

Бач за всех ответчик,

Список им ведет,

Каждую сочтет

И отметку позже

Ставит на рэбоже,

На пруте своем,

Острым лезвием.

— Здравствуй, дед…

— Привет, привет!

Заходи сюда, прохожий.

Видно, к нам тебя в село

Издалека занесло.

Знаю, что судьба плоха

Горемыки-пастуха,

Если ото всей отары

Лишь кожух остался старый:

Ведь подпасок без овец—

Это сад без деревец,

Это поле без дождей,

Это город без людей,

Это песня без дуды,

Это русло без воды,

Это ноги без опинок,

Это роща без тропинок!

И повел он слово

О годах далеких,

О делах жестоких

Времени былого,

Горького и злого:

— У крутого ската

Здесь была когда-то

Добрая Долина

И стояла стына.

Жил тут мудрый бач,

Бач-Богян, богач,

Не казной своей известный

По земле окрестной,

А бесстрашной речью правой,

Неподкупной, нелукавой,

И душою честной

Да гайдуцкой славой.

Он взрастил пушистую

Яблоньку ветвистую,

Как невеста, — чистую,

Как весна, — лучистую.

Вытянулась яблонька,

Сделалась ветвистою,

Пышной, многолистою,

Золотоволосой,

И в урочный срок

Бач ее нарек

Яблоней-Фрумосой.

Нет, не яблоки на ней —

Розовые щеки!

Нет, не ствол, что всех стройней,

Выпрямился из корней —

Тонкий стан высокий!

Расцвела она не зря

У Богяна мудрого,

И, за ласку одаря,

Родила богатыря:

Сына темнокудрого

И с глазами, как заря,

Удалого молодца,

Сердцем в мать,

Лицом в отца.

Был наш край прославлен им!

И прозвала сына

Добрая Долина —

Фэт-Фрумосом Яблонным.

Но с недавних пор

Из-за хмурых гор,

Из-за голых скал

Прилетать к ним стал,

Злобный и громадный,

Змей Балаур жадный.

Семикрылый, семиглавый,

Весь народ он съесть готов!

Страшен взор его кровавый,

И полны отравой

Семь его хвостов.

Пасти широки,

Яд стекает с жал,

И торчат клыки:

Каждый зуб — кинжал.

Лапою когтистою

На пологий склон

Яблоньку ветвистую

Повалил дракон

И чешуйчатым хвостом

Раздавил ее потом.

На Балаура с мечом

Вышел Бач бесстрашный,

Но дракону нипочем

Драться в рукопашной!

Был Богян для боя стар;

Хоть сражался неустанно,

Грянул яростный удар,

Зазияла рана —

Змей убил Богяна…