— Глеб!

Пробирайся вон к той бабе- яге, снимай ее на фоне

неба...

Глеб с великими трудностями подобрался и

щелкнул аппаратом. Потом он

сфотографировал горностая и белого медвежонка. Медвежонок

был очень забавным:

он как бы лез по

стволу осинки, но на

полдороге задержался в

раздумье.

Тончайшая,

ювелирная работа

природы порой была

совершенно

удивительна. Мы сняли,

например, снежного

удава, грациозно

расположившегося на

тонких ветвях какого-

то кустарника. Было

невозможно угадать,

как держится эта

хрупкая снежная Белый медвежонок, форма.

Баба-яга.

Кругом полная тишина, зачарованное царство!..

Пробираясь к «добыче», я не раз нарушал зимнее

убранство. Кустарник качался, ломались мелкие веточки,

и белоснежные изваяния, распадаясь, сверкающими

каскадами обрушивались на наши головы.

Двигаться по снегу было утомительно. Голубоватые

тени стали сгущаться. Собрано уже немало интересного.

Пора кончать эту небывалую охоту...

Мы выбрались из белоснежных трущоб, стали на

лыжи и направились в обратный путь.

Вдоль дороги шел забор. На столбиках образовались

снежные шапки. Да ведь это тоже чьи-то фигурки! И вот

я уже рисую их. Это были два старичка лесовичка. Один

веселый и даже улыбающийся, другой о чем-то

тоскующий.

Удивительно! Вблизи города существует этот

особенный, сказочный мир, а о нем мало кто догадывается или

знает. Ни одной лыжни, ни одного человеческого следа не

встретил я.

Радостно было запечатлеть хоть чуточку этой зимней

сказки.

И думалось мне: пригреет солнце, дунут ветры, и,

может быть, уже завтра исчезнет без следа это

очаровательное зрелище. Неужели нет у человека возможности

овладеть лесными чудесами, украшать ими свое жилище

и любоваться на них всегда?

Но если зимний лес мог только разжечь игру моей

фантазии, раззадорить творческую мечту, не дав в руки

ничего предметного, то это мне щедро преподнес лес

летний.

Лес — огромное царство. Сколько в нем растений,

животных, птиц, насекомых!

Для человека лес — неисчерпаемый источник

разнообразной помощи, источник радости, покоя и украшения

быта.

И любая пора в нем хороша по-своему.

Каждый из нас видел весенний лес, когда только что

сошел последний снег и едва-едва сквозь прелую,

слежавшуюся прошлогоднюю листву кое-где начинают

пробиваться желтенькие стрелки неведомых трав. А потом уже

набухают почки, и лесные чащи издали мерцают

розоватым опушением.

Каждый из нас видел и лес летний — с разросшейся

тенистой листвой, насыщенной зеленым сочным цветом, с

ягодахми и грибами, с несметными пряными ароматами

тысяч цветений.

И осенний лес знаком каждому, со своей огненной

листвой, словно вобравшей в себя весь солнечный свет

уходящего лета, листвой, уже готовой лечь на землю

широчайшим сверкающим ковром и как бы защитить ее от

наступающих холодов...

А зимний лес! Сколько в нем поэзии и особого,

неповторимого очарования!..

Писатели, поэты, художники воспевают лес в своем

искусстве, а государство заботится о нем как о

сокровище.

Но мало любоваться лесом или только использовать

его для нужд быта. Его надо горячо полюбить, как

настоящего хорошего, доброго друга, и изучать, да не по

книжкам, а прямо в открытую, внутри его гостеприимных

объятий, при каждом удобном случае. Вот тогда-то он и

начнет приоткрывать нам свои особые уголки тайников и

кладовых, до поры до времени как бы недоступные

нашему глазу.

Лес не только цветет и разрастается — он и гибнет.

Сильнейшие шквалы вырывают с корнем огромные,

вековые деревья. Гиганты падают, подминают под себя

соседние.

В лесных глубинах можно часто встретить огромные

выворотни с причудливо растопыренными корнями.

Издали они кажутся какими-то сказочными существами,

настороженно притаившимися в чаще. С течением многих

лет в зарослях леса, на просеках и на опушках

образуется множество пней.

В некоторых местах идет раскорчевка; тут пни и

коряги складываются целыми грудами и подолгу лежат,

пока их не увезут на топливо. Их обмывают дожди,

высушивает солнце, обдувают ветры. Обнаженные корни

темнеют от времени и выделяются на фоне цветущей

летней растительности.

Казалось бы, малопривлекателен этот уголок

погибшей природы, лишенной жизненных соков, форм и

цвета.

Но попробуем все-таки остановиться и внимательно

приглядеться к причудливым силуэтам корней; и вот

постепенно, незаметно для нас самих, пробудившаяся

фантазия начнет находить в них очертания, что-то

напоминающие. Корни как бы оживут и заговорят с нами на еще

неведомом языке «объемов и линий».

Так среди них мы найдем изгибы каких-то тел, лап

и ног, а порой и целые, по-особому выразительные

фигуры.

Но не только на корчевках могут быть подобные

лесные находки.

Лес изобилует всяческими древесными причудами. На

березах и на других деревьях встречаются шишковатые

наросты, которые в народе называются «капами» и

иногда «чагами». Это болезнь дерева. После снятия коры эти

наросты имеют очень красивую своеобразную

поверхность. Внутри их масса дерева очень свиловатая

(крученая, извилистая), и при распиле их получается рисунок

слоев необыкновенный.

Среди древесных недугов бывают всякие искривления,

перегибы и хитросплетения.

Как-то прогуливаясь по берегу Сецежа, я увидел

поваленную бурей ветлу. Мое внимание привлекли вьющиеся,

как змеи, и вычурно переплетенные сучья. Это для ветлы

совершенно необычно. Один сук, довольно толстый, по-

видимому, уже давно так и рос, переплетенный сам с

собой.

Может быть, кто-то когда-то подшутил над молодым

деревцем, завязав его тонкие, гибкие побеги узелком, а

узел разросся и затвердел. Эту находку я вырубил

топориком и взял с собой.

В Казахстане, на берегу Чебачьего озера, есть

березовая роща, названная народом «танцующим лесом».

Стволы берез здесь искривлены, согнуты пополам,

перевиты в необыкновенной игре по какому-то загадочному

капризу природы.

Подобную картину я видел недавно в старинном парке

бывшего имения Ганнибалов — Петровском, в

Пушкинском заповеднике, недалеко от Михайловского. Там есть

знаменитая аллея карликовых лип, где когда-то люби.!

бывать Пушкин. Липы в этой аллее причудливо

искривлены, перевиты, на них во многих местах образовались

утолщения и шишки. По-видимому, это результат

искусственного перерождения, которое в старину применялось при

создании парковых ансамблей.

Весьма любопытными бывают и совершенно гнилые

пни, тщательно обработанные муравьями. Вычурная,

ажурная узорность этих произведений природы

совершенно изумительна. Они уже перестают быть похожими на

древесину. Как будто какие-то карликовые сказочные

пещеры и гроты видишь перед собой, когда нагнешься к