Она позвонила Артуру в дверь вечером шестого октября, предварительно осмотрев дом и убедившись, что жалюзи опущены. Она подготовилась, надела джинсы, армейские ботинки, футболку в обтяжку, толстовку и перчатки. На спине – рюкзак с ножом, кастетами, кошельком, фотоаппаратом, двумя парами запасных резиновых перчаток и всякой мелочью. Артур очень удивился и не сразу открыл дверь.

– Привет, эм, что-то случилось?

– Привет, да.

– Ну, проходи.

Он растерянно отошёл в сторону, впуская её в дом.

– Ты уезжаешь? – тихо спросила она, снимая рюкзак с плеч. Артур удивлённо разглядывал её экипировку, и Имтизаль пояснила: – Я с тренировки.

Он понимающе кивнул.

– Да, в Англию переводят. Откуда ты знаешь?

– Луис сказал.

– Понятно.

Повисла пауза.

– Ими, я немного работал…

– Я ненадолго.

– Ну ладно, давай пройдём. Тебе сделать кофе?

– Нет, спасибо.

Он потёр лоб.

– Ты не обижайся, ладно. Просто мне всё это начало казаться неправильным. Мы переобщались, наверное.

Она промолчала.

– Дольше было уже нельзя, я не мог. Поэтому не звонил. Ты бы завязала.

– Уже.

– Серьёзно? Ты же виделась с Луисом.

– Больше не буду.

– Похвально.

Она сняла толстовку.

– В перчатках не жарко?

– Пальцы замёрзли.

Она начинала нервничать. Она смотрела ему в глаза с неистовой болью, никогда и ни с кем ей ещё не было так тяжело прощаться. Ещё было рано, ещё не пришло время, она ещё не видела Артура насквозь и он ещё не стал поистине е ё человеком, какими были Джексон и Омар. В его жизни ещё было так много того, чего она не знала. Ей было мучительно больно потерять его раньше срока.

– Ты же не будешь грустить?

– Ты вернёшься?

– Да… через год, может, раньше. Может, позвоню тебе, – он улыбнулся. – Но не надо всё это воспринимать… т а к . Да, я называл нас друзьями, – он посмотрел на люстру, задумался и пожал плечами. – Ради ролевой игры.

Молчание.

– Так зачем… ты пришла?

– Попрощаться.

Её голос был таким неровным, болезненным и тихим, что Артур похолодел.

– Я тоже буду по тебе скучать, – медленно отчеканил он, даже не пытаясь звучать искренне.

– Нет.

Теперь в её голосе была доля вызова, и Артур начал чувствовать раздражение. Он любил безмятежность и порядок не меньше, чем их любила Имтизаль, и теперь, когда перед ним стояла истеричная женщина, он чувствовал себя в некотором агрессивном смятении.

– Ты же не влюбилась в меня, правда? – неохотно и мрачно выдавил он.

Она промолчала.

– Всё настолько плохо?

Она кивнула. Губы дрогнули, лицо скосилось.

Артур вздрогнул.

– О господи, Ими. Ты же всегда была такой безразличной льдышкой, в чём дело?

– Мне очень жаль...

– Ими, тебе всего двадцать лет. Ты умнее своих сверстниц, должна была изначально всё правильно понимать. Я даже не думал, что... что ты всё это воспринимала так близко к сердцу.

– Теперь поняла. Правильно... – её лицо дышало такой безнадёжностью, таким отчаянием, что Артуру стало не по себе.

– Не драматизируй, пожалуйста, – мрачно произнёс он и повернулся к ней лицом, внезапно преисполнившись долей участия и сочувствия. – Хорошо, давай поговорим. Может, тебе легче будет. Чего тебе жаль?

– Что я не могу... ждать.

– Ждать чего? – он вздохнул. – Ими, дело ведь не в моём отъезде, чтобы ты ждала меня обратно, это, – он закинул голову, – бред какой-то, и вообще… – но она отчаянно мотнула головой, и он замолчал в ожидании комментария.

– Ждать... возможности. Удобной.

– Для?..

– Для прощания.

Он поджал губы и уныло посмотрел в сторону, прежде чем вернуть сочувствующий и усталый одновременно взгляд к её лицу. Сегодня он почувствовал то, что чувствовали остальные, глядя ей в глаза. Почувствовал уже сейчас, но пока ещё не понял.

– Мне тоже тебя будет не хватать.

Артур не обращал внимания, но всё это время Ими незаметно приближалась к нему. Она умела передвигаться бесшумно и незаметно – она по жизни всё делала бесшумно и незаметно. Она делала маленькие шаги, и чаще всего в те моменты, когда он отводил взгляд, и теперь между ними было не больше полуметра.

– Дашь мне бутылку?

Он только криво усмехнулся.

– Вот это разумно.

Он оглянулся и сделал несколько шагов в сторону стеллажа с бутылками. Имтизаль пошла за ним, по дороге расстёгивая рюкзак.

– Самое дешёвое, – торопливо пробормотала она.

Он оглянулся.

– Что-то ищешь?

– Возьму с собой, – пояснила она копание в сумке и, чтобы придать больше убедительности, продолжила, – магазины уже закрыты.

– Зачем же самое дешёвое, – он нагнулся к стеллажу. – Ты и так никогда не пьёшь, не хочется, чтобы из-за меня ты разочаровалась в алкоголе ещё больше, – он провёл пальцами по пробкам, пока Имтизаль надевала перчатки обратно, тщательно натягивая их на кастеты; выбрал бутылку и выпрямился. – Всё же, не чужой человек... – он с улыбкой повернулся к ней лицом, и не успел ничего понять, как лицу снова пришлось изменить состояние спокойствия.

– Сдурела?! – захотел завопить он, но получилось что-то мокрое и невнятное. Но только не для Имтизаль. Он с жутким воплем схватился обеими руками за лицо, резко отпрянув в сторону, чтобы удержать равновесие, но не смог и упал на одно колено: в его висок методично вошли ещё два удара. Бутылка выпала из рук ещё до непосредственного удара, но Имтизаль поймала её в воздухе. – Какого... како... – он еле справился со сбоями в вестибулярном аппарате, как бутылка разбилась о голову. Артур вытянул руку и попытался остановить удар, но не смог. Этот удар решил судьбу будущего сопротивления, хоть Имтизаль и знала, куда бить, чтобы он не терял сознание и мог им максимально пользоваться. – Хватит, остановись... – «розочка» вонзилась в правое плечо, породив в гортани новый истошный рёв. Артур на четвереньках пятился от Ими, беспомощно выставив одну руку, и не мог не то чтобы ударить свою проститутку, но даже понять, что стоит не на двух ногах. Его выворачивало наизнанку от тошноты, он с трудом различал предметы и мучительно выпучивал глаза, пытаясь обострить органы зрения, и когда в плоть вонзилось битое стекло, Артур уже совершенно переставал от боли понимать происходящее и стал отчаянно махать руками во все стороны, пытаясь отбиться от Имтизаль. Он не очень хорошо видел её: вместо Ими перед глазами плавала размытая женская фигура, иногда на секунду приобретая более мелкие детали, такие как безмятежность на лице и в глазах или капли крови вперемешку с остатками вина, падающие с разбитой бутылки на пол, но фокусирование не задерживалось надолго. Он очень быстро упёрся в стену и кинул руку назад, нащупывая стеллаж. Рука удобно опустилась на горло бутылки, и Артур отчаянно кинул её в сторону Ими. Артур выл, как подстреленный тигр, и, вероятно, новая боль пробудила в нём «второе дыхание», а может, Ими решила дать своему идолу фору; во всяком случае, ему удалось встать на ноги и поднять при этом настоящий хаос: он хватался рукой за стеллаж, роняя бутылки на пол и наполняя столовую звоном стекла и запахом алкоголя. Некоторые бутылки ему удавалось удержать в руке, и тогда они летели в сторону Ими, но не попадали в цель. Пожалуй, никогда ещё прежде ему не приходилось настолько ненавидеть высококачественную звукоизоляцию, на которую он не поскупился при обустройстве дома.

– Ты... – провыл он, но не мог связать слова друг с другом. Его шатало, он никак не мог поймать равновесие, и только отчаянно пятился вдоль стеллажа, одной рукой держась за голову, второй хватаясь за стену и не понимая, чего он хочет, напасть на Имтизаль или устоять на ногах. – Уни... что... жжжжжу.

Наконец он сумел предпринять попытку к более уверенному отпору: Артур разбил одну из бутылок о стеллаж и, выставив её вперёд, ринулся на Ими. Адреналин, наконец, компенсировал помутнение сознания, порождённое болью. Но Имтизаль снова увернулась и так ударила кастетом в запястье, что Артур моментально выронил своё оружие. Потом она ещё раз ударила его по лицу, потом в плечо и ключицу, чтобы вернуть свою жертву на путь бегства. Каждый удар сопровождался басистыми криками и бульканьем крови, но вскоре Артуру удалось отскочить, и отступление возобновилось.