Полное слияние Идумеи и Иудеи подтверждается тем, что римские поэты, в частности, Лукан и Вергилий, часто вместо Иудея пишут Идумея^{44}. Остаётся добавить, что и в Евангелии от Матфея, в котором царь Ирод обвиняется в избиении невинных младенцев, нет указаний на его якобы нееврейское происхождение.

Несомненно однако, что дед Ирода Антипа принадлежал к высшей родовой знати Идумеи и располагал немалыми богатствами. Своим процветанием эта сравнительно небольшая земля была обязана благоприятному расположению на пересечении торговых путей того времени. Восточная граница проходила по половине западного побережья Мёртвого моря, примерно в центре этой границы располагалась и знаменитая впоследствии крепость Масада. Южная граница пролегала по линии на запад примерно через Беершеву, не доходя берега Средиземного моря примерно 15–25 км. Затем граница поворачивала вдоль побережья. Северная граница проходила по линии между Вифлеемом и Хевроном. Давно осевшие на землю полукочевые племена идумеев выращивали на пригодных участках земли в западной части страны зерновые, оливы и фрукты. На менее пригодных для земледелия землях на востоке и на юге паслись стада овец, коз и верблюдов. Древний город Хеброн был известен своими керамическими и стеклодувными изделиями. Но конечно, главной ценностью Идумеи было выгодное расположение. Через страну проходили два транспортных торговых коридора: один связывал столицу соседнего Набатейского царства Петру на берегу Акабского залива с Аскалоном и Газой, соединяя тем самым Аравию со Средиземноморьем. Второй торговый маршрут проходил из Египта на север в Сирию, Месопотамию и другие страны Плодородного полумесяца.

Именно на этом пути вырос сравнительно небольшой, но важный торговый город Мариса. Он упоминается в папирусах египетского чиновника Зенона, купившего там рабов. Археологические исследования показали, что город как эллинистическая колония был основан около 257 года до н.э. чиновником Птолемея II Аполлонием. Планировка города выполнена в типично эллинистическом стиле, разработанном Гипподамом: основой плана служат две перпендикулярные улицы — одна с севера на юг, а другая с запада на восток. Для нас интересен состав населения города. Вскрытые гробницы горожан показали наличие живописи синкретического греко-восточного характера. Анализ имен захороненных показал, что среди них только несколько человек были греками. Подавляющее число носителей греческих имён, включая самого основателя, имели также идумейские «сидонские» (семитские) имена, то есть это были идумеи и представители других местных племён^{45}.

Открытия захоронений в Марисе дают весомые основания полагать, что дед Антипа принадлежал к таким же поверхностно эллинизированным жителям Марисы, что и объясняет его греческое имя (семитское его имя до нас не дошло). По-видимому он, будучи одним из племенных вождей идумеев, получал значительные доходы от транзитной торговли. Добровольное соглашение с Иоанном Гирканом позволило ему укрепить свое положение и занять влиятельный пост царского наместника Идумеи. Это обращение было, конечно, облегчено идеологическим обоснованием. Ведь и иудеи, и идумеи рассматривали как святыню гробницу их общего прародителей — Авраама и его жены Сарры, а также их сына Исаака и его жены Ревекки — в Мамре, недалеко от расположенного в Идумее Хеброна. Надо отметить, что позднее, став царём Иудеи, внук Антипы Ирод окружил в знак особого почитания это святилище стеной. Но, разумеется, некоторое число упорствующих, скорей всего, из жителей в большей степени эллинизированных торговых городов Марисы и Адоры, пришлось обращать в иудаизм силой.

Таким образом, семья Антипы сразу же оказалась включённой в круг высшей иудейской аристократии. Поэтому не вызывает удивления карьера его сына Антипатра, ставшего близким другом и одним из ближайших советников и сподвижников правящей вдовы Шломцион и её сына Гиркана, иногда именуемого Гирканом И.О. роли Антипатра в начавшейся гражданской войне между братьями Гирканом и Аристобулом, приведшей к потере независимости Иудеи, будет рассказано в следующей главе. Отметим только то, что известно о личности Антипатра. По имеющимся источникам он, сохраняя верность идеалам иудаизма, был достаточно широко эллинистически образован. Иначе говоря, он продолжал традицию сочетания двух во многом противоположных цивилизаций. Видимо, продолжая получать большие доходы от транзитной торговли в Идумее, он поддерживал тесные связи с соседним эллинистическим портовым городом Аскалоном (Ашкелоном), замыкавшим торговый путь из Аравии.

С другой стороны, не менее важным было тесное сотрудничество с соседствующим на Востоке Набатейским царством. Это царство со столицей в городе Петра представляло собой культурное эллинистическое государство, при том что большую часть его жителей составляли североарабские племена. Однако судя по всему, здесь союз Антипатра с местной аристократией был гораздо теснее. Об этом, и вообще о положении этого важного деятеля последнего периода истории Хасмонейского царства и его семье, выразительно, хотя и кратко говорит Иосиф Флавий: «Антипатр… пользовался огромным авторитетом… у идумеян, из среды которых он взял себе жену знатного арабского рода, по имени Кипра. От неё Антипатр имел четырёх сыновей — Фазаила, Ирода, который впоследствии стал царём, Иосифа и Ферору, а также дочь Саломею. Этот Антипатр находился, впрочем, в дружеских отношениях с другими правителями, особенно с арабским (набатейским. — В. В.) князем, которому он переслал детей своих во время войны с Аристовулом» (ИД. Т. 2. С. 82.). На наш взгляд, непонятно происхождение жены Антипатра «из среды идумеев» и при этом «знатного арабского, точнее набатейского рода». Надо полагать, что браки между соседями — идумеями и набатеями — не были исключительным явлением. Вполне допустимо, что явно знатная идумейская семья, из которой происходила Кипра, находилась в родстве с какой-то родовитой набатейской. Мать будущего царя, которую, как мы увидим далее, он горячо и трогательно любил, носила имя романтического ароматного цветка «Кофэр, Кипер», или хенна (lawsonia inermis). Он до сего времени произрастает в виноградниках Ейн-Геди, восхваляемый за свой аромат в Песне Песней царя Соломона^{46}. От него произошло наименование духов «Шипр»^{47}.

Вопрос о происхождении семьи Ирода, сам по себе не имеющий значения, представляет всё же определённый интерес. Враждебная Ироду традиция старается доказать его нееврейское происхождение. С одной стороны, идумеев противопоставляют иудеям, а с другой, видимо понимая, что это явно неправомерно, ему отказывают даже в идумеиском происхождении, то есть представляют неким чужестранцем. Историк христианской церкви Евсевий из Кесарии Палестинской (260–340 гг. н.э.), ссылаясь на христианского автора Юлиана Африкана (ум. 237 г. н.э.), считает его отца Антипатра не идумеем, а уроженцем эллинистического города Аскалона, которого похитили и воспитали идумейские разбойники. Христианский писатель II века Юстин в «Диалоге с Трифоном» также утверждает, что именно Аскалон был местом рождения Атипатра. Согласно Евсевию, в пророчестве Иакова: «Не исчезнет правитель из рода Иуды и вождь от чресел его, пока не придёт тот, кого ожидают народы», содержится пророчество о рождении Иисуса. Как поясняет Евсевий, «пророчество оставалось неисполненным, пока власть над иудеями вручена была римлянами чужестранцу — Ироду»^{48}.

Здесь не место вдаваться в текстологический анализ этого стиха и его перевода, сегодня есть и другие толкования. Но не исключено, что Евсевий цитировал какой-то вариант этого стиха из текста Писания, распространённый в Палестине среди христианских общин I–II веков. О том, что это были иудеохристиане, свидетельствует тот же Евсевий: «Из письменных источников я только узнал, что до осады Иерусалима Адрианом (восстания Бар-Кохбы 132–135 гг. — В. В.) их (иерусалимских епископов. — В. В.) было пятнадцать, преемственно сменявших друг друга, что все они были исконными евреями и Христово учение приняли искренне… Вся церковь у них состояла из уверовавших евреев, начиная от апостолов и до тех, кто дожил до этой осады»^{49}. Так что имеются весомые основания полагать, что традиция подчёркивать нееврейство Ирода утвердилась в иудеохристианской среде, в частности для того, чтобы подтвердить её толкование пророчества Иакова. Затем она закрепилась в последующие времена в христианской литературе, и ее придерживаются многие современные историки, в том числе и еврейские.