Ему аплодировали больше, чем другим ораторам.

Ахмет Актаев был наслышан об этих двух титанах производства. Оба они пользовались в рудном крае особой славой, чтились необычайно, как авторитеты бесспорные. И тот и другой не покидали свои посты по двадцать с лишним лет, правили в отраслях будто князья. Это были люди горячего сердца и неугомонные в своих исканиях. Каждый в своем деле считался непревзойденным знатоком. Актаев воспринимал их как сложившиеся личности. В то же время отнюдь не легко было понять причину столь резких расхождений между ними, а заодно увериться, кто же из них владеет истиной, а кто в открытом споре создает для себя мнимые гарантии? Если вдуматься в сказанное каждым в отдельности, и Жаксыбеков, и Кудайбергенов правы: один заботится о руде впрок, без этого невозможно вести добычу с заглядом в завтрашний день; другой прав из-за невозможности взять там, где оно попросту не лежит.

В тот день, когда происходил этот яростный спор в зале конференции, Ахмет Актаев был всего лишь свидетелем острого поединка между двумя хозяевами промышленности. Как металлурга, его лично исход спора мало затрагивал. Не окажется сырья на месте, доставят с другого конца страны. Дело печевых — поддерживать огонь, плавить. В этом древнем ремесле немало своих забот.

Нынешний секретарь обкома по промышленности хорошо помнит и себя сидящим в зале. Воспринимая жар полемики в качестве слушателя, он аплодировал обоим спорщикам и представить не мог, что ему вскоре выпадет роль судьи в этой затянувшейся схватке. От него требовалось такое решение, когда овцы остались бы целыми и волки сытыми.

— Познакомьтесь раз и другой с этим сердитым письмецом, Ахмет Актаевич, — сказал под конец беседы Крутасов. — Мы обязаны, как я думаю, высказать точку зрения обкома по этому вопросу. Вглядитесь в суть предложений Табарова. Полистайте материалы конференции. В выступлении горняка, если не изменяет память, проскальзывали элементы закоренелого хозяйственника: что болит, о том и говорит. А Кудайбергенов, мне и тогда показалось, не до конца все высказал. Серьезную критику так легонько свел на шутку, будто байку рыбацкую поведал. Для чего истину берег, для другого случая? Чтобы нас, простаков, этой истиной потом и ударить? Да, мы люди здесь новые. А ведь рабочие промышленного края ждут от нас ясности. Вы меня понимаете?

— Сергей Илларионович! Дело-то ведь не шуточное. Долго придется разбираться. Как бы не потребовался более широкий обмен мнениями… Привлечем знатоков из центра.

— Не без того! — согласился Крутасов. — И все же не советую растягивать чрезмерно. Хочу сразу предупредить: вам лично нельзя теперь прибегать к оговорке, мол, не специалист, не знаю сути спора, не моя отрасль… Партийная работа не терпит дилетантства. Сомневаетесь в чем-либо, советуйтесь с людьми знающими. Вам придется заниматься не только геологией или металлургией, но и прачечными, коль пойдет речь о снабжении стиральным порошком! Вот так-то, дружище! И везде — политика. Потому что мы с вами руководители. От нас люди ждут решительных действий и конкретного вмешательства.

На другой день Актаев позвонил в геологическое объединение. Генеральный директор был на месте.

— Здравствуйте, Илеке^[14]. Вы знаете Табарова?

— О каком Табарове спрашиваете, Ахмет? — Директор говорил снисходительно, по-домашнему, словно разговаривал с сынком.

Актаеву это не понравилось, но он обошелся без замечания, лишь недовольно покачал головой, держа возле уха трубку.

— Разве Табаровых много? Я вас, Ильяс Мурзаевич, спрашиваю об ученом Табарове.

— И ученых двое. — Кудайбергенов любил прикинуться простаком вначале, затем обрушить на собеседника всю эрудицию. Он уже уловил недовольство в тоне секретаря обкома, понял, что тому не по душе игра в прятки, разъяснил: — Табаров-первый, доктор наук, заведующий сектором Центрального научного института; Табаров-второй — из молодых, младший научный сотрудник, работает в нашем объединении…

— В таком случае я ищу Табарова-первого, — усмехнулся Актаев. — Буду пользоваться вашей классификацией…

— Она не только моя, — поспешно проговорил Кудайбергенов.

Шеф геологов фактически первый раз разговаривал с новым секретарем по промышленности. Характер секретаря был ему неведом. Что он примет в шутку, а что возьмет себе на заметку? На всякий случай директор рассмеялся, что у него неплохо получалось и в любом другом случае. Сказал сквозь смех:

— Э-э, Ахмет-жан! Не обессудьте старика! Мы уж как умеем. Без прозвищ, без выдумки геологи не живут. Иной раз шутками в беде пробавляемся. Ко мне аж три прозвища прилепились. Одно обиднее другого. В глаза шельмецы не говорят, а за спиной вдоль и поперек прохаживаются… Знаете, как моего главного геолога остряки нарекли? Сроду не придумаешь. Ха-ха! ТУ-154. Ну, да, так и зовут бедняжку. Расшифруйте, если любите кроссворды?.. ТУ — куда ни шло. Инициалы моего главного — Таир Унисьянович. А чтобы определить, откуда цифры, нужно увидеть джигита. Рост у него: хоть поставь, хоть положи — сто пятьдесят четыре сантиметра. Авиация и арифметика… Так и глядят, какой бы ярлычок к другому пришлепнуть.

— Трудно вам живется среди остряков! — посочувствовал секретарь, одновременно давая знать о чрезмерной затянутости вступления к серьезному разговору. — Я к вам по делу. Хочу с вашей помощью разыскать Виктора Николаевича Табарова.

Кудайбергенов прикусил язычок. «Молодой и горячий наш новый секретарь… Не из той ли породы людей, что не берут в счет ни возраста твоего, ни заслуг?»

Однако инерция собственных привычек не позволила Кудайбергенову принять к исполнению такой мелочи, как поиск нужного человека. Он продолжал игру в слова, пусть несколько в другом тоне.

— Не знаю, Ахмет, смогу ли выполнить вашу просьбу. Давно не встречался с ним, не меньше полугода. Он и нам бывает нужен временами.

— Табаров в Ускене, Илеке…

— Что вы говорите? — Генеральный вел словесный поединок напропалую. — Вас кто-то неверно информировал. Исследовательская группа Табарова прикомандирована к нам. Они сейчас в поле. Кому лучше знать? Откуда у вас такие сведения?

— От первого секретаря обкома товарища Крутасова, — сказал бесстрастным голосом Актаев.

Кудайбергенов ошеломленно умолк. После длительной паузы промямлил:

— Да, да… В общем-то он человек не без странностей. Я хотел сказать: в поступках Виктора Николаевича много непредсказуемого. Весьма допускаю, что он в Ускене… Однако…

— Вы на самом деле не знаете, где находится ваш ученый коллега?

— Ахмет Актаевич, пощадите! И на старуху бывает проруха! Каюсь: не знал до последней минуты… Я, конечно, наведу справки, доложу.

Кудайбергенова передернуло: «Дался вам этот Табаров!» В трубку сказал:

— Удивлен, конечно… Если он вам нужен, отыщем. Не сегодня, так завтра, когда объявится… Он вам срочно нужен, извините за любопытство?

Секретарю обкома впору было задуматься над тем, почему руководитель геологов, человек солидный, известный в области, вдруг так озадачен простым вопросом: где же сейчас находится ученый человек, занятый с ним одним общим делом? Что кроется за этими лисьими повадками геолога, что его обеспокоило? Кудайбергенову явно пришлись не по душе расспросы о Табарове. Неужели и здесь нелады у теоретика и практика? А мы-то думаем, что они идут рука об руку. Должны идти…

— Если бы не нужда в нем, я не беспокоил бы вас, — сухо закончил разговор секретарь. — Когда найдете товарища Табарова, пожалуйста, позвоните мне.

— Вас понял, Ахмет Актаевич!

— Благодарю за понимание!

3

…Не успеешь сказать, что ты из Казахстана, тут же слышишь возглас: «О, значит, вы — степняк? Как там ваши отары? А на домбрах еще играют?» Человеку, знающему о нашей республике понаслышке да из учебников географии, видится где-то на юго-востоке некая беспредельная равнина без лесов и озер, лишенная растительности, с мелкими холмами и редкими сопками… Иной собеседник даже вздохнет сочувствующе: «И как там люди живут?»