Капитан поздравил Иванко с победой и пригласил ознаменовать это событие ужином. Иванко любил пображничать, но сейчас отказался. Нужно было как можно скорее обосноваться на отнятом у противника берегу, установить батарею из трофейных султанских пушек...
32. ЗАГВОЗДКА
- Ваш друг отлично провел десантную операцию. Прочтите сию реляцию! Подполковник Пеллион подал Райкосу бумагу. Тот пробежал глазами строки, где подробно описывался разгром войск противника. Когда глаза Райкоса добрались до знакомой подписи - он чуть не вскрикнул от радости. Реляцию скрепляла знакомая фамилия Иванко.
Радость, которую сейчас испытал Райкос, все же не могла заглушить удивления: уж слишком благожелательно встретили реляцию начальник штаба строевых войск подполковник Пеллион и командующий генерал Жерар. Обычно они высокомерно держались с офицерами нефранцузами. Не жаловали их своим вниманием и демонстративно не вступали с ними ни в какие разговоры, кроме служебных. Жерар и Пеллион сформировали штаб преимущественно из своих соотечественников. Райкос посещал этот "французский" штаб только по вызову или когда этого требовали самые важные дела. Он уже несколько раз испытал на себе высокомерное пренебрежение штабных начальников и теперь избегал с ними общений.
Поэтому необычная любезность Пеллиона удивила его и насторожила. Он посмотрел на полное надменное лицо начальника штаба, на его розоватую лысину, словно желая проникнуть в мысли, что скрывались за ней. "Почему вдруг на него напала такая любезность? Почему он вдруг решил познакомить меня с Иванкиной реляцией?" - думал Райкос. У него появилось желание подразнить надменного офицера.
- В этом нет ничего неожиданного. Капитан Хурделицын имеет большой военный опыт.
- Гм... в его-то возрасте? Ведь он так молод, - неуверенно скосил глаза француз.
- Он еще юношей прошел славную школу, воюя с вашими соотечественниками, господин подполковник. И, надо сказать, воевал успешно. В сражении под Березином отбил пушку.
Пеллион оторопел. Слова Райкоса звучали как вызов.
Лысина подполковника стала багровой. Все ожидали, что начальник штаба обрушит на дерзкого русского весь арсенал своей власти. Но Пеллион только скрипнул зубами и оскалился в добродушной улыбке. Видимо, понял, что факты не опровергнешь.
- То были войска узурпатора Наполеона. Он умел воевать. У него можно было поучиться...
- Капитану Хурделицыну не было нужды учиться у Наполеона. Его учителями были Суворов и Кутузов...
- О, да, Кутузов! - подхватил Пеллион. - Кутузов хорошо использовал русский мороз. О, вы, русские, умеете воевать в союзе со своим морозом.
- У нас не только сильный мороз, но и мужество. А Суворов воевал в климате, похожем на климат вашего отечества. Например, в Италии и Швейцарии.
- Успокойтесь, господин полковник, - поджал тонкие губы Пеллион, хотя эти слова надо было отнести прежде всего к нему самому. - Стоит ли нам спорить о давноминувшем. Лучше потолкуем о настоящем. Вы говорите, как парижанин. Вам приходилось бывать во Франции?
- Да, мосье Пеллион, приходилось!
- И вы знаете историю моей страны?
- Я получил неплохое образование.
- О, вы русский аристократ?! Что же привело вас сюда, в стан президента-революционера? Жажда приключений?
- Очевидно, то же самое, что и вас, господин подполковник.
- Гм! - задумался начальник штаба. Видимо, он несколько успокоился. Все это - суета сует... Я вижу, что вы, господин полковник, благородный человек. А ныне благородным людям в Греции надо быть вместе. Чтобы не совершить досадных ошибок.
- Я не понял вас.
- Ну, что тут понимать?! Речь идет о самом простом, - уклонился от прямого ответа Пеллион.
- Честь имею, - поднес к козырьку фуражки руку Райкос и направился к выходу.
- Подождите... - задержал его Пеллион. - Я не сказал вам главного. Генерал Жерар хочет сплотить благородных людей. Он решил встретиться с офицерами у себя в домашней обстановке и просил меня пригласить вас. Он живет здесь, в этом же доме на втором этаже.
- Это приказание или приглашение?
- Что вы! Я же сказал - приглашение.
Райкос поблагодарил и вышел из кабинета начальника штаба.
У выхода его ожидал полковник Алмейда. На смуглом лице португальца застыла ироническая усмешка.
- Вы решили пойти вечером к генералу Жерару? - спросил он Райкоса.
- Ни в коем случае... А вы откуда знаете?
- Меня тоже пригласили.
- Что бы это значило? Еще недавно они и говорить с нами не хотели, а теперь вдруг приглашают побеседовать в домашней обстановке... С чего бы это?
- Думаю, неспроста... Жерар и Пеллион ищут нашей поддержки.
- Против кого? - спросил Райкос.
- У вас светлая голова, - захохотал Алмейда. - Против кого? В этом вся загвоздка!
Они пожали друг другу руки и разошлись.
33. С ВЫСОТЫ
Массивная громада крепости Паламиди, венчающая высокую скалу, казалась воздушным кораблем, летящим вместе с облаками. Когда Райкос подошел ближе, она подавила его своей грандиозной монументальностью. Камни крепости, черные от времени, впитали накипь бурливших сраженьями веков. Гребень стены Ич-Кале в лучах заходящего солнца наливался багровым светом, как будто на нем выступала запекающаяся кровь.
Мрачный блеск чугунных пушек сливался с темными красками древней каменной кладки. Она каскадом падала к подножью могучих укреплений, словно предупреждала всякого, кто замышлял вторжение: "Остановись, погибнешь!"
Райкос осознавал ответственность, которую он нес, занимая пост командующего этим могучим укреплением. Его изумлял инженерный гений древнего зодчества, сумевший создать такой шедевр фортификационного искусства. В этой крепости, ее стенах, бастионах, расположении батарей все до мелочей было удивительно продумано. Безошибочный расчет фортификатора-воина слился с глазомером талантливого архитектора-художника и навек застыл в суровой красоте.
Райкоса восхищал общий вид крепости и отдельные детали. Мост, служивший единственной тропой в это каменное гнездо, изобретательно защищенный трехступенчатой батареей, вал опорной батареи, что полумесяцем вдавался на береговой гряде в пенистые волны моря. А как удивительно сооружены бастионы! Как точно распланированы они - из пушек, словно влитых в каменные амбразуры, можно без промаха бить перекрестным огнем атакующих... Параллельно стене Ич-Кале грозно выступала батарея Пентадельфия - "Пяти братьев", названная так потому, что здесь некогда стояли пять громаднейших пушек.
Новому командующему все казалось неразрывно связанным с легендарными временами, когда разноплеменные, разноязычные завоеватели под пестрыми флагами и знаменами ломали копья и мечи об эти древние угловатые стены. С проклятиями и стонами, теряя убитых и раненых, откатывались они от непоколебимых заслонов, чтобы снова броситься на них с яростным воем и разбиться, как разбиваются о камни волны прибоя...
Его святой долг держать древнюю крепость в боевой готовности, чтобы огонь бастионов и фортов смог отбить любые неприятельские полчища, посягающие на столицу республики с суши и с моря...
Райкос проверял укрепления и досадовал, что греческую артиллерию организовали по образцу французской, менее совершенной, чем русская. В памяти были еще живы битвы русских артиллеристов с наполеоновскими. Русские канониры всегда побеждали - они стреляли точнее и быстрее. Но покамест греческой армией верховодил генерал Жерар, о реорганизации ее нечего было и думать. Войско делилось на батальоны, поэтому и греческая артиллерия в Навпали была сведена в один батальон, которым командовал Райкос. Он решил превратить батальон в ударную боевую единицу и вооружить артиллеристов ружьями, чтобы они, в случае нужды, могли охранять твердыню столицы. В штабе Жерара к этой идее отнеслись отрицательно, но Райкоса поддержали президент, Колокотронис и Алмейда. Вооружив артиллеристов, Райкос после усиленного обучения превратил их в образцовую часть.